Аркадий сел.
– Откуда ты знаешь, что он в кресле стоматолога, а не покупает билет в кругосветное путешествие?
– Когда он приехал, все кабинеты, кроме стоматологии, были закрыты на обед. Я сыщик.
– Неужели?
– Чтоб тебя!
– Я уже слышал это.
Виктор невесело улыбнулся:
– Да, как в старые времена. – Он ослабил узел галстука и встал, чтобы осмотреть себя в зеркальном окне кафе. Потом сел и сделал знак официантке: – Еще два кофе и чуточку водки.
Антон Ободовский, по словам Виктора, был как подарок. Виктор прилетел в Киев двумя днями раньше, чтобы встретиться с Хоффманом, и чисто случайно увидел в своем самолете Антона. Тот был налегке, даже без ручной клади. После приземления Виктор подумал, что потерял его, предположив, что Антон бесследно исчез в тех районах Киева, где у него все еще имелось несколько пунктов обмена валюты и магазинов «24 часа». Как и любой бизнесмен, Антон имел квартиры в двух разных городах, правда, никто не знал, где именно они находятся. Безопасный ночной отдых требовал конспирации. Но стоматологи не могли ходить с бормашиной по домам, и Виктор выследил, как Антон переходит площадь, направляясь на прием.
– Теперь, после вашего совместного просмотра видеопленок службы слежения, Бобби убежден, что Ободовский и есть тот парень с чемоданом в фургоне дезинсектора. Антон довольно силен, он угрожал Иванову по телефону и был посажен в Бутырку только после полудня. Мотив, средства и возможность. Помимо всего прочего, Антон – киллер. Вот и он.
Антон вышел на улицу, трогая челюсть, – никакой телохранитель не защитит от кариеса. Как всегда, он был в черном костюме от Армани и с осветленными волосами – его было трудно не заметить. Следом за ним шла невысокая, темноволосая женщина лет тридцати пяти в аккуратной строгой жакетке.
– Стоматолог – женщина? И так хороша собой, что он приезжает к ней из самой Москвы?
– Это еще не вся компания. Подожди и увидишь, – сказал Виктор. Последней из дверей появилась высокая молодая женщина лет тридцати с кудрявыми волосами цвета меда в шортах и льняной блузке без рукавов с серебряными пуговицами. Она взяла Антона под руку. – Гигиенист.
К ней подошла маленькая девочка, танцевавшая под скрипку. Оказалось, они похожи как две капли воды. Девочку заинтересовал человек на ходулях, и она показала в сторону площади, где развлекали публику уличные художники и артисты. Девочка обратилась к Антону, который неопределенно передернул плечами и повел их за собой. Взрослые быстро шагали впереди, а девочка, прыгающая вокруг матери, все время немного отставала. Аркадий с Виктором держались от этой компании метрах в тридцати, справедливо полагая, что Антон не ожидает увидеть московского следователя в украинском камуфляже и явно не рассчитывает увидеть Виктора в элегантном костюме с сигарой.
– Бобби думает, что Антону заплатил Николай Кузьмичев. Фургон прибыл из компании Кузьмичева, а это многое значит.
– Неужели Кузьмичев владеет дезинфекционной компанией? А я считал, что он занимается никелем и оловом.
– А также фумигацией, кабельным телевидением и авиалиниями. Он покупает по компании в месяц. Думаю, что воздушная трасса и фумигация встретятся на одном из азиатских маршрутов.
– Антон – угонщик машин. Он бы и сам смог раздобыть фургон.
– Думаешь, фургон Кузьмичева служил маскировкой?
– По-моему, вряд ли умный человек использовал бы транспорт, по которому его легко можно выследить, а Кузьмичев совсем не дурак.
Человек на ходулях в казацком красном плаще и остроконечном колпаке надувал длинные шары, которые потом сворачивал в виде различных зверюшек. Антон купил девочке голубую собаку. Сразу после этого стоматолог вежливо попрощалась с Антоном за руку и, забрав девочку, ушла. Виктор и Аркадий следили за происходящим от лотка с CD. Аркадий думал о том, что девочка, возможно, всю жизнь проведет рядом с опасными людьми. Как доктор-гигиенист, например.
– Гигиенист носит бриллиантовую брошку с именем «Галина», – сказал Виктор. – Она прошла мимо меня совсем близко, и от моей эрекции чуть было не опрокинулся стол.
Стоматолог с дочерью повернули к станции метро, а Антон и Галина вошли под ярко освещенный стеклянный купол, спустились на эскалаторе в подземный торговый центр, состоящий из бутиков, продающих французскую модную одежду, польский хрусталь, испанскую керамику, русские меха, японские компьютерные игры, ароматерапию. Виктор и Аркадий следовали за ними.
– Всякий раз при мысли, что Россию поимели, я вспоминаю про Украину и чувствую себя лучше, – сказал Виктор. – Когда киевляне копали котлован под торговый центр, они случайно натолкнулись на фрагмент Золотых ворот, древней городской стены, археологическое сокровище. Городские власти знали, что если будет объявлено о находке, то работы остановятся. И поэтому промолчали и зарыли артефакт. Потеряли историю, зато получили «Макдоналдс». Конечно, он не так хорош, как московский.
Подобострастная волна страха предшествовала появлению Антона в каждом магазинчике, а охранники торгового центра приветствовали его с таким уважением, что Аркадий стал подумывать о возможном теневом партнерстве Антона в одном-двух магазинчиках. Красавица Галина сменила свою блузку на мохеровый свитер. Она вместе с Антоном скользнула в кабинку для примерки в магазине дамского белья. А в это время Аркадий с Виктором следили за ними из-за стойки с кухонной посудой, расположенной напротив. Зеркальное стекло современного торгового центра оказалось сущим подарком для сыщиков.
– Ободовский весь день в кресле стоматолога и думает только про секс. Тебе придется поверить ему, – сказал Виктор.
Аркадий подумал, что магазинный разгул Антона больше смахивал на обход требующего к себе уважения короля квартала. Или на прогулку пса, помечающего свою территорию.
– Антон по происхождению украинец. Мне надо знать, откуда он родом. Дай мне знать, где он остановится. Я еду обратно в Чернобыль.
– Не делай этого, Аркадий. Пошли подальше Тимофеева вместе с Бобби, игра не стоит свеч. С тех пор как мы снова сошлись с Любой, я все думаю: никто и не тоскует по Тимофееву. Он был миллионером, ну и что с того? Имел кучу денег, которые транжирил. Родных нет. После смерти Иванова у него и друзей не осталось. По-моему, случившееся с Тимофеевым и Ивановым действительно напоминает проклятие.
На обратном пути из Киева Аркадия измотали выбоины на темном шоссе, он мечтал только о сне или, в крайнем случае, о забытье и уж совсем не ожидал встретить Еву Казку, которая ждала его у дверей с таким видом, словно он опаздывал на свидание. Она сильно затягивалась сигаретой. Все в ней было резким – сузившиеся глаза, тонкие губы. Камуфляж… с шарфиком.
– Ваш приятель Тимофеев был мертвенно-бледным. Вы задаете столько вопросов, что я подумала, а вдруг вы не прочь узнать и это.
– Не хотите ли войти? – спросил Аркадий.
– Нет, в вестибюле хорошо. Кажется, у вас нет соседей.
– Один имеется. Может быть, это мертвый сезон для зоны.
– Может быть, – сказала она. – Уже за полночь, а вы не пьяный.
– Я был занят, – сказал Аркадий.
– Вы как неродной. Надо продолжать общаться с чернобыльцами. Ванко наблюдал за вами в кафе.
Разговор прервал Кэмпбелл, английский эколог, который вышел в вестибюль в нижней рубашке и кальсонах. Он раскачивался и чесался. Ева отступила в сторону, а Кэмпбелл, казалось, не видел ее в упор.
– Товарищ!
– Вообще-то так больше не говорят, – сказал Аркадий. Так вышло, что он почти не разговаривал с Кэмпбеллом. – Во всяком случае, добрый вечер. Как вы себя чувствуете?
– Тип-топ.
– Что-то вас не видно.
– И не увидите. Я приехал сюда с замечательной парой пилюль от радиации, с ними же и уеду. Рассчитаны на длительное действие. Пью в основном виски. Смотрю в любое время попсу, хотя качество украинского телевидения оставляет желать лучшего. Быстро затягивает. Вы говорите по-английски?
– Именно на этом языке мы сейчас и говорим. – Хотя шотландская картавость Кэмпбелла была такой невнятной, что его с трудом можно было понять.
– Вы совершенно правы. Шутка за мной. Милости просим, в любой час дня и ночи. Мы шотландцы, а не британцы, у нас без церемоний.
– Вы очень великодушны.
– Я серьезно. Буду крайне огорчен, если вы не придете. – Кэмпбелл, казалось, сосчитал до десяти, а потом добавил: – Тогда договорились. – И исчез в своей комнате.
Спустя мгновение Ева разрядила обстановку:
– Это ваш новый друг? Что он сказал?
– Что виски лучше водки защищает от радиации.
– Вы слишком мягкий человек.
– Что вы имеете в виду, говоря: «Тимофеев был бледным»?
– Мне так показалось, хотя Тимофеев был одет и заморожен. Но даже в таком виде он казался обескровленным, выжатым. Я не подумала об этом тогда. Такие раны, как у него, я видела у погибших в Чечне. Перерезано горло и кровоизлияние. Вот крови у него не было. Принимая в расчет грязь и дождь, его рубашка была чистой. Волосы тоже. Однако в ноздрях имелись сгустки крови.
– Он страдал носовыми кровотечениями.
– Возможно, это было что-то другое.
– Сломанный нос?
– Никаких следов избиения. Конечно, волчья стая потрепала его, и поэтому я не могу сказать наверняка.
– Перерезанное горло, обескровленный вид, но никаких следов крови на рубашке или волосах, только в носу. Загадка.
– Да. И еще, я должна снова извиниться за слова насчет вашей жены. С моей стороны это было глупо. Боюсь, что я совсем очерствела. Простите.
– Непростительна ее смерть.
– Вы вините врачей.
– Нет.
– Понимаю. Вы капитан-доброволец спасательной шлюпки. Думаете, что отвечаете за всех. – Ева вздохнула: – Простите, я, должно быть, пьяна. Даже с одного стакана. Обычно это не выбивает меня из колеи.
– Боюсь, что в спасательной шлюпке никого не осталось и я плохо сделал свою работу.
– Мне надо идти. – Однако Ева не двинулась с места. – Кто был мальчик, с которым вы говорили по телефону? Просто друг, вы сказали?