отря на допрос с пристрастием, мне не удалось выудить у Жослин ни слова, так что то письмо осталось единственной нитью, которая связывала их обеих. Правда, у меня оставалась еще одна зацепка – мальчишка. Я навел справки по поводу усыновления мальчиков его возраста в вашем округе за то время – и вот вы стали вторым семейством, которое я навещаю нынче вечером. И уж коль скоро в этот раз я нашел то, что искал, все обернется очень просто. Я уверен, Мэри Бет все еще жива и здорова. Мне нужна она и только она, и если вы мне подскажете, где ее найти, я тут же уберусь из вашего дома, и вы обо мне больше никогда не услышите. – Но что же вам еще подсказать? – спросил Поль, не в силах усидеть на стуле. – С тех пор как она оставила Скотта, мы не получали от нее никаких вестей! Целых шестнадцать лет, черт возьми! – И она так ни разу не пыталась повидаться со своим сыном? Встретиться с ним? Неужели не присылала ему открытки или подарки на день рождения? Не верю, что она ни разу не дала о себе знать за все эти годы… Особенно после того, как почувствовала себя в безопасности. – Так-то оно так, а может, и нет, во всяком случае, насколько я знаю! Тогда она точно подалась на запад, а после, наверно, умерла… Пол Лэмб с укором воззрился на жену. – А ты, Марта? Ты ведь больше ничего не знаешь? Или, может, скрываешь от меня что-то? Черт, почему ты ничего не сказала про того малого? – Заткнись, пожалуйста, Пол! – воскликнула Марта и разрыдалась. Пол и бровью не шевельнул, хотя на лбу у него выступили крупные капли пота. Потом он вскочил со стула и бросился прямиком на кухню. Уолтер схватил нож для мяса, лежавший рядом с тарелкой, метнул его Полу вдогонку – и тот вонзился ему в спину до того, как он успел добежать до двери. Марта дико закричала и подскочила на стуле, в то время как Пол рухнул лицом на плиточный пол; из раны хлынула кровь – она пролилась на плитку и забрызгала нижнюю часть стены. Карл с Хэнком кинулись к Полу, который корчился на полу от боли, они подхватили его под мышки и подтащили обратно к столу. Хэнк усадил его на стул, а Карл завел ему руки за спину и сковал их наручниками. Пол не сопротивлялся, голова у него упала на грудь – казалось, он вот-вот свалится в обморок. Вслед за тем Карл заклеил ему рот широким куском коричневого скотча и швырнул нож на стол – Марте под нос. Уолтер отправился на кухню. Там пахло горелым – он открыл духовку. В дальнем конце комнаты помещалась стеклянная дверь – она выходила в сад. Уолтер запер ее на ключ и вернулся в гостиную, где Марта, склоняясь над Полом, прижимала салфетку к его ране меж лопаток. – Сядьте на место, Марта, – велел он, подходя к ней. – Рана не глубокая, он скоро оклемается. Марта безропотно повиновалась, а Уолтер присел на корточки перед Полом. – На что же вы рассчитывали, мистер Лэмб? – спросил он, похлопывая его по щекам. – Думали сбежать – вот так, запросто? Возомнили себя киногероем? Вы что же, видите здесь кинокамеры? Пол смотрел на него полуприкрытыми глазами – он и правда готов был упасть без чувств. И в это самое мгновение в дверь позвонили. Марта вздрогнула и повернулась лицом к Уолтеру – он показал ей знаком, чтобы она прикусила язык. Потом бесшумно подошел к окну, слегка раздвинул шторы и глянул наружу. На тротуаре стояла женщина в бежевом плаще, с маленькой девочкой на руках. В дверь позвонили еще раз. Уолтер достал из-под куртки пистолет 38-го калибра и наставил его на Марту. – Идите, – чуть слышно проговорил он, – только внимательно следите за словами. Я буду рядом. Стараясь отвести взгляд от нацеленного на нее оружия, Марта направилась к двери с видом обреченной, идущей на эшафот, а следом за нею шел Уолтер, держа на мушке ее затылок. Она протерла глаза и слегка поправила волосы, потом взялась за ручку и повернула ее, впустив в прихожую вечерний воздух, пахший жимолостью и асфальтом. – Привет, Марта, – послышался сипловатый женский голос. – Вот проходила мимо, услыхала у вас шум и решила удостовериться, все ли с вами в порядке. – Да, все хорошо, Сьюзан, не беспокойся. Пол неудачно упал на кухне – ничего страшного… – А, понимаю! Ну, раз ничего страшного, тогда ладно. Признаться, я все еще чувствую себя не в своей тарелке после того, как на прошлой неделе ограбили Уиллисов… Ну, короче, мы пошли забрать Линдсея с танцев и отвести его домой, а то, говорят, этой ночью ожидается шквальный ветер – надеюсь, дороги не завалит снегом и я попаду на работу… Уолтер следил за выражением лица Марты: как она старается выглядеть естественной и улыбается – и прислушивался к словам стоявшей напротив нее женщины, даже не подозревавшей, что происходит в доме соседки.
О чем она сейчас думала? О раненом муже в гостиной? О сыне, который должен вот-вот прийти? О том, чтобы бежать куда глаза глядят? И попытаться позвать кого-нибудь на помощь? Но она наверняка знала, что таким образом подвергает опасности жизнь своих близких. По ее смирению он догадался: она понимала – этот кошмар не должен выйти за стены их дома. В каком-то смысле он восхищался ею: определенно, она была сделана из другого теста, чем эта рохля, ее муженек. Между тем соседка продолжала трещать без умолку. Уолтер навел дуло пистолета на дверь – примерно на уровне ее головы. Почувствовав это, Март содрогнулась. – Мне надо идти, Сьюзан, – промямлила она. – Пойду проверю, как там Пол. – Увидимся завтра за обедом, как договорились? – Да, конечно. Мы придем. – Вот и чудненько!
Запрись как следует и передавай привет Полу. – Обязательно, – сказала Марта, закрывая дверь, в то время как свет маленькой люстры у нее над головой рисовал на ее лице причудливые узоры. – Хорошо, Марта, – проговорил Уолтер. – Вы вели себя как надо. Он провел пальцами по ее щекам. Марта ничуть не воспротивилась – она совладала с охватившим ее чувством отвращения. – Не могли бы вы показать мне комнату Скотта? – спросил Уолтер, убирая пистолет 38-го калибра за пояс. – Было бы интересно узнать о нем побольше. Понимая, что у нее нет выбора, Марта повела его следом за собой вверх по лестнице. Комната Скотта располагалась в конце небольшого коридора стены которого были оклеены бежевыми обоями; она была довольно просторная, повсюду валялись книги и пластинки, стены обклеены киноафишами и плакатами музыкальных групп. Уолтер глянул в окно. На втором этаже дома напротив какой-то мужчина стоял, прислонясь спиной к стене, и разговаривал с сидевшей на постели женщиной.
Где-то лаяла собака. Уолтер задернул шторы и повернулся к Марте, так и оставшейся в дверях комнаты. Тут его внимание привлекла фотография на полке, и он взял ее в руки, чтобы получше рассмотреть в свете лампы. Он тотчас ее узнал. Она сидела на лужайке в парке – в точности такая, какой он ее запомнил, – с маленьким мальчишечкой на руках, и они оба улыбались в камеру. – Откуда эта фотография? Где вы ее достали? – У меня был ключ от ее квартиры. Я поняла, что она больше не вернется, и взяла эту фотографию себе, пока ее не выбросили на помойку вместе со всем остальным хламом. Хотелось, чтобы Скотт знал ее в лицо. – Когда же вы поняли, что она не вернется? Уж коль скоро вы собирались усыновить Скотта, вы должны были бы пребыват в полной уверенности, что она не посмеет забрать его обратно разве нет? Не думайте, Марта, что я поверю, будто вы больше не получали от нее никаких известий. Я же не дурак.
Марта глубоко вздохнула и присела на кровать. – Я никогда не говорила Полу, но Мэри Бет звонила мне в тот вечер. Она была страшно напугана, сказала, что видела, как вы поджидали ее у бара, где она работала. Она пряталась в мотеле за городом, а в каком – не сказала, даже когда я предложила заехать за ней. Тогда- то она и попросила, чтобы мы оставили Скотта у себя, и предупредила, чтобы мы ни в коем случае не совали нос к ней домой и что она вернется за ним позже, когда все уляжется. Неделю или две от нее не было никаких известий, а потом как-то утром я получила письмо. Она писала, что не сомневается – если Скотт вернется к ней, ему будет угрожать опасность. Ей хотелось, чтобы мы оставили его у себя и воспитали как родного сына, чтобы у него была нормальная жизнь, которую она, понятное дело, уже не могла ему обеспечить. Она знала, как нам с Полом хотелось иметь собственных детей, но все тщетно, – понимала, что мы собирались усыновить ребенка. К письму прилагались бумаги, подписанные ею собственноручно, – с ними было бы проще все оформить… А после я не получила от нее ни одной весточки. Друг Пола, работавший в городской социальной службе, помог нам с документами, чтобы мы могли оставить Скотта у себя, пока не решится дело. С тех пор я растила его как собственного сына…
– А что вы говорили Скотту, когда он начал расспрашивать о своем прошлом? – Разве я могла признаться ему, что родная мать бросила его, тем более при таких обстоятельствах?
Я сказала только, что она тяжело заболела и оставила его нам, потому что точно знала – мы вырастим его как родного. Я всем сердцем прикипела к нашему мальчишечке. Вы даже не представляете, сколько бессонных ночей я провела в мучительных раздумьях – что, если в один прекрасный день она все же вернется? С годами эта мысль стала для меня уж совсем невыносимой. Я стала ему матерью – все по закону, но откуда мне было знать, как он поведет себя, если однажды она все-таки объявится. Бывало даже, я желала ей смерти, хотя понимаю, звучит это ужасно, ведь Скотт мне сын, он все, что у меня есть… И никто тут ничего не в силах изменить, никто…
– А почему ваш муж упомянул про наркотики? У Скотта были с ними проблемы? – В прошлом году его застукали – он курил «травку» рядом со школой. Дело пустячное, но полицейские здесь с такими вещами не шутят. Он едва не угодил в воспитательную тюрьму. После этого он увлекся спортом, и жизнь у него, в общем, наладилась.
А к «травке» он больше не прикасался, ни-ни. Только вот Пол, кажется, ему не верит и раз в неделю переворачивает его комнату вверх дном – все ищет что-то. Что ни говори, а он с ним так и не сошелся… Псина на улице лаяла без умолку. Ветер все крепчал – окна ходили ходуном. – Скотт ничего не знает о своей прежней жизни, – продолжала Марта. – Он, как и мы, вряд ли чем вам поможет. Мэри Бет была для него всего-навсего симпатичной девушкой, которая на фотографии держала его на руках, просто иногда он идеализировал ее, когда ему надоедало, что я его слишком опекаю. Он ее совсем не помнит. Точно говорю, вы только зря потратите время… – Боюсь, вы не совсем понимаете, что мне надо… Я здесь вовсе не для того, чтобы поболтать с ним, – я хочу забрать то, что мне принадлежит. Сегодня же вечером я забираю его с собой в Сан-Франциско. – Нет! – воскликнула Марта, вставая. – Не надо, умоляю! Вы не имеете права! Уолтер встал. Марта в страхе стала озираться по сторонам: чем бы защититься. Он крепко схватил ее за шею и ударил по лицу, да так сильно, что она ударилась головой о стену, – ему даже пришлось поддержать ее, чтобы она не рухнула на ковер, в то время как у нее носом пошла кровь, запачкавшая блузку.