Волкодлак озверел, боль на него уже не действовала.
Произошло то, чего так опасался Рош: оборотень обхитрил его, повалил на живот, подмяв под себя.
Тяжёлое дыхание волкодлака слилось со стуком сердца колдуна - последними звуками, которые он запомнит перед смертью. Но оборотень почему-то не свернул ему шею, он отчего-то медлил. Зато не медлил Рош, который изловчился наполовину скинуть с себя нечисть, ухватить его за разверзнутую пасть и вонзить в неё д'амах. Ценой своих пальцев.
На большее колдун был не способен, обессилено откинулся обратно, вручив свою судьбу в божьи руки.
Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Затем он почувствовал, что оборотень больше не давит на ноги. Либо жив, либо кто-то решился высунуть нос. Этим кто-то оказалась Ирис.
Оборотница коснулась когтистыми пальцами сонной артерии Роша и равнодушно констатировала: 'Живой'. Слизнула кровь с лица и ухватила за плечи. Колдун поморщился, хотя боль была невыносимой.
- Ничего, терпи. Если бы я его не отвлекла, то пошёл бы зверям на закуску. Волкодлак-то много не отъел бы, сам сдох через пару часиков, а я… Ей-ей не позволила бы такое лакомство зарыть. Но не судьба!
- Ты… Люди, они же видели…
- Да кто видел? Все по подвалам попрятались, глаз не высунут. Спасибо хоть скажи.
Уже аккуратнее ухватив подмышки, Ирис попыталась оттащить его к стене, но быстро выдохлась, сама села, держась за живот.
- И ты скажи. За тобой ведь… Тот самый?
Оборотница кивнула и крикнула, поглаживая низ живота:
- Эй, крысы, вылезайте! И за травницей сбегайте, а то ваш спаситель загнётся. То-то вас мракобесы по головке погладят.
Осторожно приоткрылась дверь харчевни, и оттуда высунулась испуганная физиономия хозяина. Огляделась и снова скрылась из виду.
Ирис, не вставая: подъём тяжёлого колдуна не прошёл даром, лучше бы не трогала, назвала селянина трусом и потребовала, чтобы Рошу заплатили втридорога. Тут уже не выдержал, показался староста, наотрез отказавшийся от 'грабежа'.
- Да какой грабёж? Ты его о чём просил? На речку сходить, русалок попугать. А тут волкодлак. Лучше б он тебе задницу надрал, а требухой закусил.
Они всё ещё препирались, когда появилась местная травница - согбенная годами старуха. Такой, наверное, ведьм и представляют. Медленно, с опаской, приблизилась к мёртвому волкодлаку, убедилась, что его оскал уже не сулит бед, и осветила Роша. Почему-то её просьба перенести раненого в харчевню нашла в людских сердцах больший отклик, нежели ругань Ирис. Оно и понятно: одно дело чужачка, а другое - своя, пусть и ведьма.
Ирис не последовала за скромной процессией селян, теперь, вылезя из своих укрытий, бахвалившихся друг перед другом мелкими выдуманными подвигами в эту ночь и так, мельком, благодарившие колдуна. Хотя, по чести, их куда больше интересовал труп волкодлака, нежели его убийца. Именно туда быстро отхлынула толпа из харчевни, несмотря на поздний час, не в силах угомониться. Нет, Ирис решила довести до конца разговор со старостой и уладить денежный вопрос. Она предполагала, что тот, воспользовавшись нездоровьем Роша, надует его, а то и вовсе замнёт вопрос об оплате. Но оборотница намеревалась выбить из него всё, до последнего медяка. Во-первых, потому что колдун честно заслужил эти деньги, во-вторых, потому что он должен был на что-то кормить её и малыша, и, в-третьих, она собиралась забрать часть монет себе - на чёрный день. Не вечно же ей жить в Караторе, не вечно продлится перемирие с Рошем, придётся уходить, опять скрываться, а уходить лучше не с пустой мошной.
Она преуспела в своих начинаниях и появилась у постели спящего колдуна, гордо позвякивая кошельком.
Часть 3. Чему быть, того не миновать.
Рош прислонился к стене сарая. Он злился на повитуху, не пускавшую его в дом, но переубедить упёртую бабу не получалось. Не сказать же прямым текстом: 'Там волкодлак рожает'.
Колдун опасался, что роды насторожат повитуху - кто там знает, как там, у оборотней. Они вполне могут обнаружить свою сущность, а то и вовсе детёныш родиться волчонком. Словом, он предпочёл бы, чтобы рядом был Гнеш. Но человек предполагает, а бог располагает. Нападение волкодлака спутало все карты, заставило задержаться в Гнилушках, чтобы задечить раны. А потом было уже поздно куда-либо ехать.
Плечо всё ещё ныло, особенно болезненно реагируя на дожди и туманы. Последние лубки сняли всего неделю назад: местная травница опасалась, что кости срастутся неправильно.
Хуже всего дела обстояли с пальцами: они заживали плохо, временно сократив использование магии до минимума. Рош каждый день через силу разрабатывал их, надеясь вернуть былую подвижность.
С плечом тоже лучше было забыть о фехтовании.
Остальное побаливало иногда, но терпимо. Вот ещё месяц назад… А теперь раны затянулись свежей розовой кожей, постепенно обрастали жирком и мясом кости. Колдун особо не переживал по этому поводу: не в первый раз трепали, работа такая. Только вот невовремя.
Решив, что научная работа и безопасность жителей весомее этики, Рош, чуть прихрамывая, направился к двери и решительно распахнул её.
- Куда?! Нельзя!
Хозяйка попыталась преградить ему путь, но колдун отодвинул её, заявив, что будет присутствовать.
- Да где это видано, чтобы мужик…
- А я не мужик, я маг. Ты за водой шла? Так и иди!
Не обращая внимания на раздражённую хозяйку, Рош прошёл в комнату. На родах ему присутствовать не приходилось, им только мельком в курсе врачевания рассказывали, но ничего, переживёт как-нибудь. И запишет.
Направившись прямиком к столу, где остались записи: он как раз вносил туда дневные наблюдения, когда у Ирис начались схватки, колдун думал, что присядет на табурет, станет просто наблюдать, но зрелище не располагало к спокойному созерцанию. Теперь он понял, почему ему настоятельно советовали обождать на улице. Но уходить было уже поздно: поругавшись, травница пристроила его к делу.
Ирис, как и всем оборотням, не приходилось рассчитывать на чью-то помощь, обычно рожали сами в укромном убежище. Ну, разве что спутник был рядом. Поэтому природа позаботилась, чтобы процесс проходил максимально коротко, хотя всё же не так, как у чистокровных зверей.
Оборотница предпочла бы обойтись без услуг травницы, даже попыталась выставить её (нечего человеческой бабе к её ребёнку прикасаться), но потом отбиваться стало сложнее, хозяйка и травница взяли инициативу в свои руки.
Но принять ребёнка Ирис травнице не позволила, прохрипела, заметив бледного Роша:
- Выстави их вон! Вон, слышишь!
Рош попытался это сделать, но женщины уходить не собирались. Вылетели за дверь только после истошного хрипа оборотницы: 'Прокляну, паршивки!'.
Колдун тоже отошёл к двери, повернувшись спиной к Ирис. Облегчённо вздохнул, услышав крик ребёнка. Не вой - и то хорошо. Выждав пару минут, решил обернуться: наполовину перекинувшаяся оборотница уже перегрызла пуповину и вылизывала малыша.
- Можешь воды принести и чистых пелёнок. Только этих клуш не пускай: достали!
Для роженицы она выглядела удивительно бодро, Рош полагал, что женщина после такого должна пластом лежать. Впрочем, Ирис не женщина, а волкодлак.
Воду, вопреки желанию оборотницы, принесла травница: колдун банально не смог бы удержать лохань. И пальцы не зажили до конца, и руки дрожали. Одним глазом наблюдая за тем, как под недовольным, тяжёлым взглядом Ирис обмывают новорожденного, Рош добрался-таки до записей и сделав подзаголовок: 'Роды' кратко описал то, что видел.
- И тебе совсем неинтересно, кто? Тоже мне, папаша!
Колдун вздрогнул. Только этого не хватало! Ещё бы по всему королевству разнесла… Хотя шила в мешке не утаишь. Придётся забыть о легенде с заботливым кузеном и надеяться, что местные не заподозрили в Ирис нечисть.
- Девочка, - с готовностью сообщила травница и протянула Рошу спеленатое кричащее нечто.
Но колдун брать это на руки не собирался, зато с любопытством рассмотрел сморщенное личико, выискивая признаки волкодлачьей породы. Даже в раскрытый ротик заглянул - нет ли зубов?
- Что, брезгуешь, папаша? - знахарка осуждающе покачала головой. - Твоё дитё-то.
- Не моё. А сестра у меня шутница.
Колдун сунул знахарке монетку, велев позаботиться об Ирис, и, подхватив свои записи, вышел во двор. Нужно было хлебнуть воздуха и разобраться, что делать дальше. Оборотница пока опасности не представляет, её можно без присмотра оставить. А потом опоить снотворным и связаться с Конклавом. Только вот за кристаллом связи придётся тащиться в соседнее селение: Гниоушки таким не располагали.
Удобно устроившись на завалинке, Рош начал компоновать листы, раскладывая заметки по тематике. Закончив, взялся за чистые, нетронутые, обмакнул перо в чернильницу (позаимствовал у старосты) и вывел на первом заголовок: 'Описание повадок, уклада жизни и строения волкодлака на примере самки…'. Тут задумался: сколько же Ирис лет? Нужно выяснить и дописать. А так же внести, какой по счёту ребёнок.
Работа двигалась споро: материала набралось немало. Рош разделил свой труд на три основных раздела: 'Общие сведения по предмету', 'Жизненный цикл', 'Повадки и особенности поведения'.
Заветный листок маячил перед глазами. Колдуну не терпелось вернуться в Каратор, дополнить практическую часть теорией из научных трудов других авторов. Если повезёт, то защитится осенью. Правда, в связи с этим вставал вопрос: что делать с Ирис и ребёнком? Рош хотел оставить его себе и попытаться осуществить свои планы по одомашниванию волкодлаков. Только вот оборотница так просто его не отдаст, да и Конклав заинтересуется… Придётся попотеть. И не проговориться, что девочка его.
Когда стало темнеть, Рош вернулся в избу, аккуратно сложил исписанные листы в сумку и прошёл на кухню, надеясь перекусить чего-нибудь и приготовить питьё для Ирис. Но оборотница, расслышав его шаги, негромко позвала.
Они были в доме одни: травница ушла, а хозяйка хлопотала во дворе, и Ирис решила вызвать колдуна на откровенность: