Одно из самых боеспособных подразделений Славянского Союза. И именно они, судя по всему, обеспечивали безопасность моей матери во время Бури в дистрикте Тверь, а потом взяли меня и увезли сюда…
Зачем?
Затем, что я связался с жогом, а у матери на носу выборы, и если я рядом, то с меня спросят, а если далеко – то нет.
Тут же, словно сметенная ветром луковая шелуха, осыпались все мысли о женском и мужском, о боли, о моей судьбе.
Я вспомнил, что произошло вчера ночью, как мы пытались вытащить Ягайло и как он предал меня, заставляя сжечь самого себя.
Если бы Ягайло не убили – кстати, как это сделали? девки из спецназа бежали оттуда как от чумы, – то умер бы я.
И – что теперь с дядей? Он остался жив, – во всяком случае, я видел его в здравии перед тем, как потерял сознание.
А еще – почему меня не разорвали на части, когда я кинулся к матери, выбранной «королевой красоты»?
– В автобус, – потребовала Тиара, толкая меня в спину.
Передо мной встала плотная тетка в бронежилете поверх форменной рубахи и затараторила на верхней, женской речи, не пуская меня вперед.
Тиара что-то сказала, и через мгновение меня оттеснили в сторону, а две женщины стояли друг напротив друга и орали так высоко и быстро, как при мне, по-моему, еще не говорили ни разу.
Через пару минут они успокоились и меня пустили в автобус. Там крепко пахло женским потом, табаком и оружейной смазкой. Едва за мной закрылась дверь автобуса, как он тронулся, и я чуть не упал – Тиара в последний момент подхватила меня и протолкнула вперед, я прошел мимо первых двух рядов, когда сзади кто-то шлепнул меня по заду, что вызвало дружный женский смех.
Я выпрямился. Это было больно – в скрюченном положении ребра почти не тревожили, но если вытянуться – напоминали о себе каждый миг, реагируя на любое движение.
Но я не мог иначе, я выпрямился, будто проглотив палку, а лицо мое стало серьезным и сосредоточенным, словно я шел выпить чаю с любимым дядюшкой в новое кафе, в котором подавали обалденный стейк, и этим открытием я собирался поделиться с важным для себя человеком.
Я шел вперед между рядами, сверху с ручек свисали жилеты-разгрузки и броники, я переступал через рюкзаки и короткие, незнакомые мне винтовки без магазинов, закрепленные у сидений.
Меня толкали в бок, так чтобы я, по задумке ударившего, упал на девку в соседнем ряду, щупали за бедро, мне что-то говорили – без коммутатора, так чтобы все слышали, но при этом я не понимал.
Я умудрился удержаться и пройти, ни разу не упав, не обернувшись, не сбавив темп.
При этом в голове у меня было пусто и чисто, но, только сев на свободное место в конце автобуса, я понял: в самом начале я вошел в мужской транс. Он, в общем-то, и был рассчитан как раз на то, чтобы с минимальными потерями проходить через любые болезненные, страшные или монотонные ситуации.
При этом мужчины высшего класса отказывались от транса, считая его животным проявлением, и из любой ситуации старались вынести как можно больше, получив пусть и болезненный, но опыт.
Я делал так же – всю сознательную жизнь. Но последнюю неделю что-то во мне поменялось – и сейчас, вместо того чтобы прочитать мантру и не войти в транс, сполна испытав унижение, я просто позволил трансу завладеть собой и теперь мог думать о происходящем вокруг так, словно это творится с кем-то другим.
– Извини их, они простые бойцы, и в их жизни мало радости, – сказала Тиара, садясь рядом со мной.
При этом я видел – она не извинялась. Она полностью оправдывала своих подруг и с легкостью представляла себя на их месте.
– А что случилось? – уточнил я. – Ну, кроме того, что твои подруги ужасно неуклюжи?
Тиара сверкнула глазами, ей такой ответ явно не понравился.
– Куда мы едем? – спросил я через пару минут.
Сквозь окна изнутри был немного виден город. Помельче, чем столица дистрикта, не такой ухоженный, не такой современный. Но – старинный, с оживленным движением и множеством людей и машин.
Снаружи сквозь замазанные краской стекла сидящих внутри женщин в форме видно не было, и люди могли только гадать: едет машина спецназа на обслуживание или заправку либо же набита командой, которая в любой момент выскочит и приступит к выполнению очередной задачи, в чем бы она ни заключалась.
– В Стрелецкую коммуну, – ответила Тиара. – Там с утра повар что-то не то приготовил, они то ли собирались его избить, то ли просто поговорить с ним хотели, но мужское руководство решило защитить, бузящие впали в ваш мужской транс.
– Это мужское дело, почему этим не занимается милиция? – уточнил я.
– Отряд милиции встал на пути протестующих, вошел в транс, чтобы остановить их, а потом объединился с толпой, и теперь они вместе. Я слышала, что и администрация, и тот самый повар – тоже с ними, их теперь тысяч пять или около того, и они уже на полпути между коммуной и кремлем. У нас под городом двадцать тысяч мужчин в армии, но их, понятное дело, никто на толпу теперь не направит.
Я кивнул. Такое случалось, хотя и нечасто: если вошедшие в мужской транс бунтовщики были искренне уверены в том, что делают, а милиция или армия – столь же искренне не уверены в своей правоте, бунтовщики присоединяли к себе всех сомневающихся.
– А что здесь делаю я?
– У меня пульт от твоего маркера. Ну, та штука, которую тебе вставили в ногу. Если ты окажешься от меня дальше чем в двухстах метрах, она завоет и начнет бить тебя током.
Я кивнул.
При этом мне показалось совершеннейшей глупостью, что Тиара, которой меня доверили, поехала на задание вместе со мной.
Этому могло быть несколько объяснений. Во-первых, она могла ступить. Во-вторых, возможно, мне пытались что-то доказать и продемонстрировать – с мамы сталось бы. Но тут вопрос – как бы моя мать могла предсказать это восстание? В-третьих, ситуация могла показаться кому-то настолько критичной, что на подавление толпы мужчин подняли всех, невзирая на усталость, смены и параллельные задачи.
Тем временем девушка прямо передо мной встала, скинула китель на плечики, которые выдвинула из спинки переднего кресла, и накинула на себя бронежилет, а поверх него – разгрузку.
То же самое начали делать остальные, и Тиара что-то крикнула, ей ответили несколько голосов, и через мгновение она протянула мне броник, который пришелся мне почти впору.
Мы вышли из автобуса – рядом оказалось еще с десяток таких же: три черных, с сосками, штук пять желтых, с бабочками, и два красных, с головой единорога.
Вокруг было натуральное роение женщин в форме, и я мгновенно потерял Тиару из вида. Меня толкали и пихали, но на этот раз – просто потому, что в небольшом пространстве сбилась толпа из нескольких сотен крепких женщин с оружием и в полном снаряжении.
Тиара сама нашла меня, напялила на голову шлем, сама же затянула – я не смог сходу разобраться с застежкой – и сразу опустила забрало.
Я все еще был одним из самых приземистых в этой толпе, но я хоть и мужчина, но высший – а значит, довольно высокий. А среди бойцов женского спецназа сила ценилась явно больше, чем рост, поэтому многие были лишь чуть выше меня.
Тиара вывела меня на какую-то странную машину, посадив в кабину рядом с радостной девушкой-водительницей, мы тут же стартанули и помчались по узкой пустой улице, навстречу нам на такой же скорости несся тот же транспорт – я был уверен, что мы столкнемся, здесь с трудом разъехались бы две легковушки, но спецмашины разошлись, по моему ощущению, в волосе друг от друга.
При этом я смог разглядеть встречный автомобиль – это была цистерна с двумя водометными кабинами вверху, а на бортах сидело по несколько уставших девок с винтовками, некоторые были в крови, но все держались бодро, хотя и выглядели потрепанными.
С нашей машины что-то крикнули, со встречной ответили, грохнул взрыв хохота – и вот мы уже разминулись.
А потом мы выбрались на широченный проспект в десяток полос, по которому на нас перла толпа, и я сразу же обнаружил, что читаю мантру.
Если бы я не был высшим, если бы не тренировался годами, меня бы захватило потоком мужского транса невероятной мощи и глубины.
В этом трансе сходилось все: и невозможность нормально зарабатывать, и зависть перед теми, кто может позволить себе собственный дом и семью, а не жизнь до старости в общежитии. И ощущение, что тебя обманывают день за днем, год за годом. При этом, даже когда ловят шулеров на вранье, они скидывают мелкую карту, отдавая кого-то из своих в руки правосудия, а то и просто покаянно кивая… И дальше продолжают фестиваль лжи.
Я не знал, что именно вызвало восстание, – но понимал, что это был всего лишь повод. Власти Торжка заигрались; у нас, в столице дистрикта, такие настроения выявляли задолго до взрыва и устраивали праздники, привозили иностранных артистов или снимали кино прямо в центре анклава, привлекая местных как массовку, давая им не только немного денег, но и возможность увидеть себя в кадре в фильме или сериале.
Разделяющий нас и толпу строй женского спецназа из нескольких подразделений я заметил не сразу: тонкая отступающая нить со щитами в полный рост, из которой время от времени выносили кого-то на носилках или выводили, держа под руки, и куда влезали женщины-офицеры из стоящего тут же резерва.
Наша машина подъехала почти вплотную к нити спецназа и сразу начала заливать мощной водной струей напирающую толпу в паре с такой же машиной, уже работающей правее.
Это вызвало радостные крики у защитников и мрачное гудение в толпе.
Я видел, как струей некоторых вырывало из транса: потеряв сосредоточенность, люди вертели головами и пытались вырваться из толпы, не готовые рисковать жизнью и здоровьем.
Другие теряли сознание – и либо соскальзывали на землю, где их перемалывала ногами толпа, либо висели между окружающими их товарищами – так плотно было набито людьми пространство перед ниткой щитов спецназа.
Их было много, очень много – мужчин, напирающих на нас. Я читал мантру, но понимал, что если вдруг спецназ сомнут – у меня будет единственный выход. Подчиниться навали