В этот момент Айранэ захотела посмотреть в глаза свекру, она развернулась и обнаружила, что тот уже одет в форму и застегивает верхнюю пуговицу на милицейском кителе с полковничьими погонами.
А еще – улыбается, по-доброму, безо всякого напряжения, глядя ей в глаза. А она – смотрит на свекра с вызовом, с тем самым, из-за чего при некоторой неаккуратности могут произойти события, которые потом трудно будет объяснить даже самой себе.
– Я сказала что-то глупое? – уточнила она, отворачиваясь.
– Нет, все правильно, – ответил он. – Я прошу тебя об услуге, которая неприятна тебе и вызывает отвращение.
Теперь он уже говорил быстро, на очень хорошей общей речи. «Цепляясь» за ритм его слов, сама Айранэ могла легко подстроиться под него и замедлиться.
– Тогда забудем об этом? – спросила она.
– Нет, ты все равно это сделаешь. – Слава подмигнул, глядя в ее округлившиеся от удивления глаза. – Взамен на одну услугу в будущем от меня, даже если эта услуга будет мне неприятна и вызовет у меня отвращение.
Айранэ хотела было сказать, что ей ничего от него не нужно, что она годами не видела его и даже если не увидит больше никогда, то не много потеряет.
И тут же поняла, что на самом деле это не так. В Славе присутствовал магнетизм, странное, непонятное ей пока очарование. Айранэ вспомнила: про Славу Волкова часто говорили, нередко ставя в пример как образцового высшего.
Баба Ачи считала, что его образ раздут усилиями Анаит, но сейчас Айранэ понимала: нет, что-то в нем есть. Что-то, что позволяет ему считать, что она согласится…
– Хорошо, одна любая услуга, – ответила она.
Слава позвонил куда-то и на медленной, тягучей, неразборчивой мужской речи рассказал что-то очень смешное – судя по доброй улыбке.
– Что будет с Володей? – спросила она, когда он положил трубку.
– Семьдесят из ста, что Анаит с этим разберется через свою систему противовесов. Володе выдвинул обвинение анклав, а не дистрикт. Открытый процесс по такому щекотливому вопросу, как ввоз жога, да еще и с Волковым в качестве обвиняемого может всколыхнуть общество, что никому не нужно. Каждый такой кризис заставляет проворачиваться шестерни механизма, который бережет наше общество от потрясений, и если он еще не окончательно заржавел, то Володю Анаит вытащит.
– Ты сказал – «семьдесят процентов», а где остальные тридцать?
– Еще двадцать процентов на то, что дело дойдет до суда и адвокат, женщина в костюме стоимостью двадцать тысяч рублей – и это распродажная цена! – расскажет трогательную историю о том, как хейс и жог с помощью нечеловеческой магии и биохимии заставили приличного члена общества, мужчину из хорошей семьи, обманом, гипнозом и гормональным воздействием поступать в их интересах. Мужчина, конечно же, сопротивлялся и был против, вот свидетельства, вот характеристики с работы, а вот фотография, на которой видно, как его собственный отец, спасая сына из лап жога, стреляет в злобное чудовище из снайперской винтовки.
– И его оправдают? – уточнила Айранэ.
– Я не упоминал адвоката в костюме за двадцать тысяч? – удивился Слава. – Конечно же, его оправдают. Володя всю жизнь провел как кактус, который сам никого не трогает и себя трогать не дает. До последних событий он был таким стерильным, что мне казалось – глядя на сына, я вижу пустое место.
– То есть он вырос в твоих глазах, когда привез в дистрикт жога?
– Он в них появился, – подмигнул ей Слава. – Тебе пора.
– А последние десять процентов? – уже из дверей спросила Айранэ.
– А это тот случай, когда он сам решит свои проблемы либо сделает так, что никто из нас ни деньгами, ни связями ему помочь не сможет.
Айранэ почему-то была уверена, что снаружи будет ждать такси, причем мужское, с парой мрачных неулыбчивых коренастых мужчин в дешевых пиджаках на пару размеров больше, чем требуется.
И потому очень удивилась, когда увидела въезжающий в ворота маленький спортивный автомобиль с открытым верхом – то ли «барс», то ли «ирбис», она порой путала эти марки-конкуренты, хотя в мужских машинах разбиралась неплохо, в семье Ильиных все с детства с любой техникой были на «ты».
Автомобиль оказался двухместным и старым, такие часто брали себе мужчины-высшие в качестве второй машины – если доходы позволяли, конечно.
Но сейчас за рулем сидел низший из больницы, врач с незапоминаемым мужским именем и отчеством Володиевич.
– Привет, – буркнула Айранэ, садясь рядом и скорее намечая снижение скорости речи, чем действительно замедляясь.
Володиевич даже не сделал вид, что рад ее видеть. Он без разговоров взял ее запястье своей мясистой лапой – и как он только удерживает узкий скальпель?
Спустя мгновение он сдержанно улыбнулся, кивнул и выехал по короткой аллее Волковых к воротам.
– Секс давно был? – спросил он через минуту, выруливая на оживленную улицу.
В машине с открытым верхом гулял ветер, и легкое платье совсем не грело.
– Зачем этот вопрос?
– Как доктор спрашиваю, – поморщился Володиевич.
Айранэ поняла, что раздражает ее вовсе не врач, он вообще на ее стороне, спас от бабки Агни. Она сердилась на Славу, который заставил ее все-таки сделать нечто, противное ей, причем она сама до конца не поняла, как у него это вышло.
– Дня три назад.
– Отлично, – усмехнулся Володиевич. – Я вколю тебе препарат, произойдут некие изменения в поведении, примерно на полчаса. Единственный побочный эффект – возможно спонтанное возбуждение, но если секс был три дня назад, ты легко сможешь это контролировать.
– Не надо, я так не хочу. – Айранэ положила руку на дверцу, будто собиралась выйти прямо сейчас, на скорости сорок километров в час. – Останови, пожалуйста.
– Задери сейчас платье до талии, – словно не слыша ее, продолжал Володиевич. – Когда мы остановимся, я закреплю тебе скарификатор на трусах изнутри. Это маленькое лезвие, ты им разрежешь ремни.
– Какой скарификатор, какие ремни? – Айранэ была близка к истерике. – Останови! Я выйду!
Тем временем автомобиль заехал на небольшую пустую женскую парковку. Айранэ знала это место – самый центр города, недалеко президентский дворец, парламент из трех зданий – с двумя нижними палатами и одной верхней. Парковка, очевидно, была платной, потому что Володиевич открыл приложение на телефоне и вносил денежки.
– У тебя приложение женской парковки? – удивилась она.
– Времени нет. – Доктор показал маленький металлический шип. – Это титановый скарификатор, вот так его можно держать, никак иначе – нельзя. Вот так держишь, вот так режешь. Понятно?
– Я ухожу, – сказала Айранэ и попыталась открыть дверь, но та оказалась заблокирована.
В тот момент, когда она начала оборачиваться, в плечо ей прямо сквозь платье воткнулась игла, а в следующее мгновение Айранэ стало жарко, затем сразу же, без перерыва, зазнобило.
Она поняла, что не контролирует свое тело. При этом чувствовала, как ей задрали платье и, ворча что-то на жутко медленном мужском, потрогали трусы, а затем опустили платье обратно.
Айранэ помнила, что это неправильно и нехорошо, но почему – не могла сообразить. Дверь перед нею открыли, но она не спешила выходить. Она размышляла о том, надо ли ей куда-то идти, когда обнаружила, что уже идет, точнее, бежит – прямо по дороге, среди медленно двигающихся в пробке автомобилей.
Ей стало от этого так смешно, что она заорала, а потом засмеялась. Кто-то из машины показывал на нее пальцем, она показывала пальцем в ответ, потом появились тетки в форме самообороны и попытались ее скрутить.
Айранэ до замужества занималась балетом, и потому ей не составило труда ускользнуть из лап неуклюжих служивых теток.
Потом теток стало больше, а дальше на нее накинули сеть. Айранэ попыталась кусаться, но ее скрутили, при этом нацепили на глаза повязку.
– Документы есть? – скрипел рядом голос пожилой дамы из самообороны.
– Вообще ничего, карманов нет, сумочки нет. Платье брендовое, рублей сорок стоит!
– Семьдесят, не меньше, – скрипела в ответ завистливая тетка. – Препятствовала движению, сопротивлялась задержанию. Не в себе. В двенашку ее!
– А может…
– Выполнять!
Айранэ почувствовала, как ее куда-то волокут, потом везут. На короткий момент она вырубилась.
– Нужны документы! – ворвался в сознание возмущенный голос. – Направление из прокуратуры или постановление суда хотя бы дайте! Как я ее без документов? Это же не отстойник для бомжей, это ЦБ!
Возмущенному голосу что-то отвечали, но Айранэ не слышала.
– Я вижу, что высшая, и платье хорошее, это все понятно, но вы требуете, чтобы я взяла в закрытое психиатрическое отделение человека, которого даже в базу занести не могу! Там же заполнять надо! Нет-нет, никаких примерных данных! Нет! Что? Ну, это ни в какие ворота! Ах так?
На некоторое время возмущенный голос умолк, второй что-то бубнил.
– Ладно, я возьму, но если через час не привезете документы, мы просто выкинем ее на улицу, развяжем и выкинем, и пусть она там что хочет делает, хоть голая бегает, хоть на людей кидается!
Айранэ понимала, что происходит что-то странное, но пока не могла сообразить, что именно. Ее положили на каталку, убрали с глаз повязку, по больничным коридорам и лифтам повезли куда-то, потом сволокли с каталки как куклу, стащили платье.
– Белье не снимай, если документы не привезут, платье обратно наденем и выкинем на улицу, – глухим, словно бы пропитым голосом говорил кто-то сзади. – Штаны тоже не надо, только рубаху пока.
Потом ее положили на каталку и притянули к ней в плечах, на поясе и над коленями. Дальше отвезли в полутемную комнату и оставили там.
Некоторое время ничего не происходило, а потом Айранэ начала приходить в себя. Вернулись чувства – и первым был страх, а потом поверх наложилась ярость. Эти твари использовали ее! Она отказалась, а они не слушали!
Словно она рабыня из старинных немых фильмов!
Айранэ твердо знала, что, когда отсюда выберется, она им всем устроит такое, что никому мало не покажется. И Славику, и Володиевичу, и мужу – за то, что довел ситуацию до вот этого вот всего!