На Мадагаскаре нащупали какие-то новые точки, в которых ты можешь двигать мир вперед без какого-то всеобъемлющего образования, без вкуса, без такта, без семьи. И – дали тебе возможность иметь дом и получать секс.
– Это такой мадагаскарский высший, – пошутила Айранэ. – Низший с домом и визитками.
– То есть я могу купить тут дом? – уточнила Тиара. – И напечатать визитки?
– Тут – да.
Айранэ вышла из душа, промокнула волосы полотенцем, завязала на голове тюрбан. Аккуратно вытерлась.
– Красивая ты, – спокойно сказала Тиара, и Айранэ, стоящая к ней спиной, улыбнулась. – Только худая сильно. Сплошные мослы, мужику ухватиться не за что.
Улыбка сошла с лица. Айранэ вспомнила юность, балетную школу, куда она ходила до одиннадцати лет. Преподавательницы мечтали ее оставить – но родители были непреклонны.
Балет требовал больше времени, чем она могла ему дать. Ей нужно было хорошее образование, чтобы удачно выйти замуж.
И как только оставила балет, она смогла наконец нормально есть. Это было счастье. А в тринадцать встретила Алессу, свою преподавательницу классического танца, и та сказала: «Ну ты и разожралась!»
С тех пор Айранэ никогда не считала себя худой. Пока не увидела фото Раннэ. И сейчас, услышав слова Тиары, снова поняла: есть и другой мир. Мир, в котором нет классического балета и она, Айранэ, вовсе не «разожравшаяся девочка», а «худая, одни мослы».
И самое страшное – возможно, так ее воспринимали не только Тиара и Раннэ, но и Володя, и – кто знает – другие мужчины?
Из чемодана появились легкие бежевые летние штаны, расширяющиеся книзу, бюстгальтер-невидимка телесного цвета, белоснежная майка и бежевая пелерина.
Заканчивали ансамбль белые балетки, в которых Айранэ когда-то специально походила пару дней по музею, чтобы слегка их разносить.
– Ты же не пойдешь в этом? – с ужасом уточнила Тиара.
– Почему?
– Ну… Там грязь. Булыжная мостовая. Известь на стенах. Пыльные автомобили. Я в темном-то ухайдокиваю одежду за день!
Айранэ тяжело вздохнула:
– Девочка моя, мы носим не одежду. Мы носим – образ. А запачкать можно только конкретную вещь, главное при этом не перестать нести образ.
– Ты чего это сказала? – уточнила Тиара.
– Я процитировала нашего преподавателя по сценическому костюму. Я все равно не влезу в твою шкуру, как и ты – в мою. Давай я оставлю тебе темные подворотни и пыльные машины, а себе – светлые залы и бумажные стаканчики с латте?
– Да я не против, – ответила Тиара.
– И еще, – разошлась Айранэ, – тебе – мальчики с ножами в кедах на босу ногу, а мне – Володя.
– Володей могла бы и поделиться, – брякнула Тиара и зажала рот рукой. – Шутка. Не нужен он мне, герой этот малахольный. Вечно ломается всем телом и встревает в истории!
– Как-то неправильно он всем нужен, – сказала негромко Айранэ. – Правильно – это когда то, что нужно мне, только мое. А не когда я должна это делить со всеми подряд и они говорят, что это еще и их, а не только мое.
– Да твой он, твой! Ты – его жена, он – твой муж. Найдем эту сучку Раннэ, сломаем ей ноги. Потом предложим Володе честный выбор – поехать домой с целыми ногами или же поехать домой со сломанными. Он вообще умный?
– По школе помню – сообразительный был, – задумчиво ответила Айранэ. – Но с тех пор он далеко вырос, и я уже не понимаю куда.
За время беседы она слегка поработала над лицом. Тиара явно порывалась спросить, что изменилось, потому что не было ни туши, ни помады, только немножко тонального крема и совсем чуть – пудры.
И самый правильный ответ был бы – «ощущение себя», потому что те невесомые изменения, которые произошли с лицом, большинство окружающих не заметит, – точнее, они заметят то, насколько Айранэ стала увереннее, а увереннее она стала в том числе потому, что правильно и вовремя сделала несколько мазков на лице.
– И где твоя милиция?
В милиции сообщили, что ни Раннэ, ни Володю они не арестовывали. Зато за последние два года было не менее десятка случаев, когда фальшивые милиционеры кого-то арестовывали и этих «арестованных» никто и никогда больше не видел.
Вместе с милицией вернулись в гостиницу, где Надира описала липовых правоохранителей. Выяснилось, что камеры, висящие над входом и ресепшеном, кто-то заглушил – точнее, исказил сигнал, и сейчас там в цифровой ряби едва угадывались фигуры преступников, Раннэ и Володи.
– Почему вы не объявите о том, что есть мошенники, прикидывающиеся вами? – старательно замедляя речь, спросила Надира.
– Это увеличит недоверие ко всей милиции, – ответил пухлый капитан, его речь мгновенно перевелась невидимым ретранслятором в женскую. – Нас и так не то чтобы сильно любят, а после этого каждое задержание превратится в…
– Жогов цирк с кровавыми медведями, – выдала Айранэ, и милиционер кивнул, глядя на нее с уважением.
– И что, всё, списали Раннэ с Володей? – уточнила Тиара. – Кого раньше воровали-то?
Милиционер поморщился, вытащил планшет из кобуры, некоторое время возился, затем сообщил:
– Вообще раньше только мужиков крали, всего двенадцать известных случаев, все – от двадцати до тридцати одного года, низшие. У нас тут нейросетка прикручена, она там что-то у себя внутри ворочает, смотрит статистику по потеряшкам и дает предположение, что на самом деле таких случаев было не менее тридцати, просто до нас не все дошли. Завтра можете поехать в центральный офис милиции, на улице Матери Жадарк. Спросите лейтенанта Сашу Николяевича, он ведет это дело, расскажет все, что знает.
– А не знает он ничего, – заявила Тиара. – А если что знает – нам не доложит, потому что это мужское дело, а мы бабы и искать нам там нечего. Так?
Милиционер пожал плечами, и по его лицу было видно, что он слегка обиделся – он со всей душой, помогает, а ему в ответ вот такое.
Тем не менее он написал на листке адрес центрального офиса, четырехзначный внутренний телефон и даже нарисовал схему, к кому обратиться, – насколько поняла Айранэ, спрашивать что-то у дежурного на входе бессмысленно.
А потом коротко попрощался, почему-то отдал честь Тиаре и сбежал.
– Раннэ и Володя не подходят под схему, – сказала Тиара. – Раньше брали только низших мужиков, а тут – девку и высшего.
– Насколько сильно они вам нужны?
Айранэ пожала плечами:
– Мне нет смысла возвращаться без Володи.
– Что вам вообще от них нужно? – спросила Надира.
– Какая разница? – Айранэ чувствовала усталость и разочарование. И без того не самая приятная поездка оказалась бессмысленной.
– Это важно, – настаивала Надира.
– Володя – муж Айранэ, – ответила Тиара. – Сбежал с этой сучкой, Раннэ. Мы приехали поговорить с ними и вернуть его обратно.
– С Мадагаскара выдачи нет, – тихо и как-то очень проникновенно сказала Надира. – Если он не захочет, вы никак не сможете его забрать. И еще – непонятно, что вы собирались делать с Раннэ.
Айранэ прикоснулась к предплечью Тиары, которая явно собиралась рассказать про сломанные ноги, и негромко, в тон хозяйке гостиницы, ответила:
– Мне нужно с ним поговорить. Он уехал, бросив пару фраз, и оставил меня один на один со своей семьей, поверь, там такой клубок скорпионов, что возможность поехать за мужем, выяснить, что же он имел в виду, – это отличный повод чуть отдохнуть от них. Насчет Раннэ – да плевать мне на нее. Хочу ли я ее убить? Врать не буду: если она сдохнет, я не огорчусь. Но делать ей что-то плохое сама не буду. Много чести.
– Много чести, – странным, каким-то хриплым голосом повторила Надира. – Поклянись… Нет, поклянитесь обе, что вы постараетесь вернуть Раннэ живой.
Тиара с Айранэ переглянулись. Хозяйка гостиницы явно намекала на то, что она что-то знает. Что-то, что поможет вернуть пропавших.
– Если ты поклянешься, – сказала Тиара, – я запираться не буду.
– «Запираться»? – удивилась странному выбору слова Айранэ. – Ладно, я клянусь, что постараюсь вернуть Раннэ сюда живой. Но только если это не будет мешать выжить мне, Володе и моей компаньонке.
– Я тоже клянусь. – Тиара коротко приложила ладонь к груди. – Ну, выкладывай.
– Мне надо сделать звонок, – ответила Надира.
После этого она подошла к ресепшену и на стационарном телефоне набрала номер. Таких – старинных – аппаратов Айранэ не видела очень давно.
– Алло, крыст паран тышич, – заговорила Надира с кем-то.
– Это чего такое? – удивилась шепотом Тиара.
– Может, какой-то мертвый язык? – также шепотом ответила Айранэ. – Раньше существовало несколько культур, у которых были свои языки. Медики, механики, моряки говорят по-своему.
Тем временем Надира начала орать на собеседника, затем успокоилась и словно бы заискивала. Иногда она по минуте, а то и дольше выслушивала ответ, при этом то кивала, то мотала головой – но молчала.
– Персы точно говорят на общей речи? – уточнила Айранэ.
– Да точно, точно, – ответила Тиара. – Чуть мягче, напевней, что ли.
– Идите сюда, – потребовала Надира. Она была вся взъерошена, потная, на лице возник румянец, делающий ее некрасивой. – Смотрите.
Она развернула к гостям большой монитор, на котором появилось видео, снятое камерой со здания напротив. Из гостиницы выводили Раннэ и Володю со связанными за спиной руками двое милиционеров.
К гостинице подкатил высокий черный фургон, загородив выходящих, а через мгновение он тронулся в путь, и, когда отъехал, из дверей вышла Надира, посмотрела в камеру и резкими движениями дважды перекрестила руки перед лицом, а затем указала вслед уехавшему фургону. При этом каждый ее жест обводился ярко-красным выделением.
Видео поменялось: теперь это был плотный поток автомобилей в ракурсе с высотного здания. Айранэ не сразу поняла, куда смотреть, и Тиара ткнула пальцем – в потоке ехал тот самый черный фургон, и его силуэт выделялся красной обводкой.
Видео менялось еще шесть раз, фрагментами по несколько секунд, а затем просто оборвалось – вот очерченный алым автомобиль проносится по перекрестку, а потом бац – и черный экран.