Лучших из мужчин влечет вперед долг. Долг перед родиной, перед семьей, перед детьми, долг перед будущими поколениями, историей, культурой.
Звучит глупо, но это действительно так: лучшие мужчины начинают даже не с нуля, а с отрицательного баланса, и зачастую единственный способ расплатиться полностью для них – это умереть.
Лучших из женщин влечет вперед страсть. Страсть к совершенству, страсть к балету, страсть к детям, любимым подругам или мужчинам, страсть к искусству.
От долга можно устать, можно перегореть, долг убивает тебя.
Страсть – если она настоящая – остается в тебе навечно.
Прослушав запись, Айранэ внезапно поняла, что ей это больше неинтересно.
Потому что – вот незадача! – она теперь стала незамужней. Она стала дикой. Айранэ покатала это слово во рту, примеряя на себя, и осознала: больше не пугает. Самый страшный ужас недавнего прошлого вдруг стал обыденностью, чем-то, к чему она шла сама, принимая все идущие вместе с ним риски.
Она стала дикой, и ее это полностью устраивало.
А потом в кафе вошел он и неспешно помахал хозяйке. Высокий для низшего, с широкими ладонями и мечтательным выражением лица. Не глядя на остальные столики, он сразу прошел к Айранэ, сел напротив и сказал:
– Я сегодня закончил копию «Дамы с собакой» Роберы Кампен и хотел бы это отметить.
– Фламандцы не самые простые для копирования, – ответила Айранэ.
Ее взгляд сам упал на его руки.
Он явно отмывал их, но на левой остался небольшой сиреневый мазок.
Хотя руки были необычно большими, они при этом оставались очень пропорциональными.
Неожиданно пришла мысль: хотелось бы, чтобы он обнял ее ими.
– Что? – Айранэ поняла, что прослушала слова собеседника, и покраснела.
– Не вижу смысла искать кого-то другого, – повторил мужчина. – Предлагаю оплатить твой счет и пойти ко мне. Если откажешься, я не буду…
– Не откажусь, – ответила Айранэ.
Она не знала, будет ей с ним хорошо или плохо. Может, они не дойдут до его дома по какой-то причине, или же он потом вынет веревки и нож и она сбежит.
Но ее будоражила сама мысль, что сейчас, здесь, она сама выбирает себе мужчину.
Как свободная.
Как равная.
Как взрослая сестра.
Эпилог
Очнувшись, я обнаружил себя в больнице, а рядом сидел, заполняя что-то на планшете, Гоша Володиевич.
– Привет новобрачному, – сказал он загадочно.
– В смысле? – не понял я.
– Ненавижу! Ненавижу! – заорал Гоша Володиевич и вскочил. – Всё! Хватит! Так и передай своему отцу – я к такому не готов!
– Ничего не понимаю, – сказал я. – Я болен?
– Тебе отрезало ноги, – ответил он. – Точнее, оторвало, слегка перемолов.
Мы некоторое время молчали. Я, видимо, был под действием препаратов, потому что столь чудовищная новость не вызвала у меня ни ужаса, ни даже удивления – хотя явно должна была.
– Ты про это не хотел говорить? – уточнил я.
– Да нет, про это-то без проблем, – поморщился Гоша Володиевич. – Неприятно, но это часть моей работы.
Я кивнул и потянулся было руками к ногам, но доктор уверенно нажал мне на грудь, и я упал обратно.
– Так что там про новобрачных? – вспомнил я.
– Айранэ сегодня похоронили, – ответил он тихо. – В закрытом гробу.
Внутри что-то оборвалось. Стало пусто и странно. Эта новость ударила больнее, чем про ноги, словно жена, с которой мы жили не то чтобы сильно вместе, была для меня ближе.
– Не может быть, – не поверил я. – Может, Раннэ?
И в груди поселился еще один страх.
– Нет, Раннэ теперь твоя жена.
Я помотал головой.
– Это как? Должна же быть свадьба? Жених должен сказать «да». Отец жениха потанцевать с невестой. Какой-то бред!
Гоша Володиевич посмотрел на меня и покачал головой.
– Есть такая штука – родительское попечение брака. Традиционно свадьбы устраиваются родителями, от жениха и невесты требуется только формальное подтверждение. Обычно подтверждают на церемонии, но это не обязательно.
– Я никак не подтверждал.
– Вот. – Гоша Володиевич нажал что-то на планшете, и я услышал замедленный голос Раннэ.
Раннэ: «А если бы ты не был женат, ты бы женился на мне?»
Я: «Конечно, в тот же день».
Раннэ: «Так жаль, что ты женат!»
Я (смех).
– Та-а-ак, – протянул я. – Ты хочешь сказать, что на основании этой записи мои родители – Анаит и Слава Волковы – женили меня на Раннэ?
– Вчера вечером, – кивнул Гоша Володиевич. – Ну все, я свою миссию выполнил.
– А еще они испугались сообщить мне об этом сами, – отметил я.
– Анаит перед церемонией сказала: «Слава, ты это придумал, сам потом сыну и объясняй», Раннэ добавила: «Он все поймет», а Слава: «Разберемся». А после церемонии он подошел ко мне и заявил, что я должен буду тебе все объяснить, когда ты очнешься.
– И ты не отказался?
Гоша Володиевич поджал губы и помотал головой. Я чувствовал, что за этим есть что-то еще, пока мне недоступное.
– Я ходить буду? – задал я вопрос, который с момента первой новости висел в голове и вот наконец прорвался на язык.
– Есть хорошие протезы, – ответил доктор. – Для тебя сделаем лучшие. Танцевать джигу, конечно, не сможешь, но ходить будешь. Будут отдельные для дома, отдельные для улицы. Для бега пружинящие сделаем.
– Ага, – кивнул я.
И тут вспомнилось: старик, лекарства, я должен был уснуть и не уснул.
– Меня чем-то накачали, гормональным вроде бы…
– Не, там были витамины и целый коктейль из разных полезных лекарств, – ответил Гоша Володиевич. – Я сделал все возможные анализы. Превращение тебя в отца не начинали. Только укрепляли перед началом.
– Мне говорили, что я должен уснуть. А я не уснул.
– А вот это вопрос к твоему другому врачу, Ван Ванычу, – недовольно сказал Гоша Володиевич. – Старый дурак вечно пробует на пациентах непроверенные новинки. Он дал тебе что-то как раз гормональное, оно ускорило регенерацию тканей, но вместе с тем вызвало целый ряд дополнительных эффектов. Я с ним уже по этому поводу говорил и еще раз его наберу.
– Я не уснул из-за его препаратов? – уточнил я.
– Именно, – кивнул Гоша Володиевич.
– Не ругайте старика, – сказал я. – Благодаря этому мы выжили.
Я был в полудреме, когда меня на каталке отвезли домой.
– Гоша рассказал? – вместо приветствия спросил отец, заходя в мою комнату.
– Айранэ мертва? – спросил я в ответ и посмотрел ему в глаза.
Он стойко выдержал взгляд и даже траурно кивнул, но я рассмотрел – внутри у него была какая-то радость.
– Врешь ведь, – сказал я. – Все равно узнаю, не от тебя, так от Раннэ. Не от Раннэ, так от матери. Что ты сделал?
Отец тяжело вздохнул, затем встал, подошел к узкому окну и, глядя наружу, начал:
– Ты мальчик взрослый, мне рассказали, как ты себя повел там, в бункере, – достойно, я даже не ожидал. Так что должен понять.
– Что понять?
– Иногда мир вокруг меняется, и ты осознаёшь: чтобы соответствовать ему, ты тоже должен измениться…
– Отец! – рявкнул я.
– Ну ладно, это она сама предложила. Она осталась на Мадагаскаре под другим именем, немного подлечится и откроет там то ли кружок макраме, то ли курсы оригами, я в этой женской мерехлюндии не разбираюсь. А тебя она просила женить на Раннэ.
– И ты просто так согласился? И мать? – Я приподнялся на кровати на локтях. – Что происходит?
– Я был должен ей, – ответил отец. – Я дурак. Она меня обыграла. Я думал, что попрошу у нее об услуге, весомее которой она не сможет придумать, и я останусь в выигрыше в любом случае! А тут она звонит и говорит: хочу так, так и так. Я отвечаю: да ни в жизнь, Анаит никогда не согласится! А она отвечает: ты должен, иди и выполняй.
Я смотрел на отца, и меня не оставляло ощущение, что он не жалуется, а хвастается. Что этот поступок Айранэ приводит его в восторг и что он вроде как даже гордится ею и отчасти – непонятно почему – собой.
– Она жива, и это славно, – сказал я. Внутри чуть отпустило. – Как ты уговорил мать?
– Мы съезжаемся, – ответил он.
– Что? – не понял я.
– Она двадцать лет требовала, чтобы мы жили в одних покоях. Разные комнаты, понятно, но рядом. Совсем рядом.
Видимо, по какой-то причине для матери это было важно. Настолько, что она согласилась отпустить Айранэ и женить меня на Раннэ.
– А семья? – уточнил я. – Дед Митяй? Бабушки? Дядья? Тетки? Они же нас всех в порошок сотрут!
Отец подошел ко мне и потрепал по волосам. Это был самый личный и теплый жест, какой я от него когда-либо получал.
– Семья – это мы, – сказал он тихо. – Волковы – это Анаит Волкова, Слава Волков, а теперь еще и Володя Волков. И надеюсь, Раннэ Волкова, как бы странно ни было это сочетание. Все остальные – это наш тыл, но настоящие Волковы – это только мы.
Я никогда не слышал ничего подобного, но часть правды в этом была. Наша часть семьи всегда была на солнце, остальные – в тени.
И с этой точки зрения, конечно же, остальным имело смысл смириться.
Вечером, когда пришла Раннэ, я дремал.
– Мы разводимся, – сказала она через телефон, бесцеремонно потормошив меня. – Сегодня.
– Это неосуществимо, – ответил я, просыпаясь. – По закону развод возможен только через год после подачи заявления. Ты же понимаешь, для семьи и страны каждый развод – удар! Некрасивая цифра в статистике. И весь год тебя будут убеждать не принимать опрометчивых решений. Шантаж, уговоры, подкуп, угрозы – все, как положено в приличных семьях.
Раннэ села рядом со мной и заплакала.
– Я не смогу… Я так мечтала… Я хотела… Волкова…
– Что случилось? – Я уже окончательно проснулся и, подтянувшись на руках, сел, опираясь спиной на стену, а локтем на спинку кровати.
Когда Айранэ мне это предложила, я не поверила. Спросила у нее: «Почему?» – она ответила: «Потом поймешь», – и отказалась объяснять.