Я не верила, что у нее получится, но она смогла со всеми договориться. Это было чудо, сказка! Мне было достаточно тебя, мне больше было и не нужно, но стать Волковой? Кто бы от этого отказался? Точно не я.
Когда мы прилетели, Анаит смотрела на меня как на кусок мяса на рынке и губы облизывала так, словно собиралась съесть, но еще не знала, то ли засолить, то ли потушить с грибами. Мы договорились, что платой за меня будет считаться тот долг, который на мне висит. Потому что Волковы не могут бесплатно взять невесту, это позор. А так получается, что вы за меня заплатили, но в то же время не потратили ни копейки.
Твой отец, Слава, меня словно не видел. Анаит ему все время говорила, что я талантливая девочка и что вы внакладе не останетесь. Потом была свадьба. Ты лежишь, как мертвый, чиновник мрачный, в черном костюме, с пятнами соли под мышками, запись включили, где ты вроде как соглашаешься, – да-да, я понимаю, что это неправильно, но там все так быстро было!
Потом я сказала, что согласна, в какую-то книгу что-то записали, скороговоркой пробубнили, мол, мужем и женой, много детей, основа государства, Волковы всегда, спасибо, до свидания.
А я же видела в кино свадьбы высших! Это такая красота! Гигантские залы, украшенные цветами и шарами, скульптуры из льда или песка, сотни птиц, которых выпускают на волю, облака лепестков, множество гостей танцуют!
Ничего этого не было. А потом Анаит говорит: «Держись, девочка, первые дни самые сложные». С меня мерки сняли, часть нарядов Айранэ отдали перешивать портнихам – те, которые возможно. Косметики мне надарили, комнату показали с настоящей кроватью высших – из кучи пуфиков, диванчиков, с разными матрасами! Если бы у меня такая была, я бы, может, и замуж не пошла…
Ночь была волшебной, я никогда так сладко не спала, а наутро за мной пришли. Агата и Алиас, девчонки, им, наверное, лет по шестнадцать, мелкие, гонористые! Смотрят на меня, как породистые псы на помойного котенка. Мол, сегодня день мальчиков, а нам с тобой возиться!
Ну, что делать, умылась быстро, пошла с ними, им что-то дали, мы спустились в комнатку под кухней, и тут они достают тарди и забивают его в папиросу – мол, надо курить!
Я отказалась. Я не употребляю тарди, мне нельзя, мне от него плохо, я не могу! Оказалось, его курят, чтобы заниматься с мальчиками. Приложением на телефоне там не обойдешься – мальчики и говорить нормально не умеют, и показать, что им нужно, не могут…
Это был жогский день, я не могла справиться с мальчиками, к обеду пришла бабка, старая такая, сморщенная, смуглая… Баба Агни! И говорит – мол, или ты сейчас принимаешь тарди и делаешь все как надо, или мы тебя накажем.
Я отказалась принимать. Нельзя так с людьми! Кое-как до вечера дотянула. Агата и Алиас говорят под тарди на медленном, мужском, я их не понимаю. Они смеются, хихикают, мальчишки к ним тянутся, а от меня шарахаются, тоже неприятно.
А потом пришла баба Агни и принесла хлыст. Они с Агатой меня держали, а Алиас била.
Нет, не так, не так! Завели на кухню, выгнали поваров, там топчан большой, на котором капусту рубят. Снимай, говорят, платье. Я говорю – нет. Они – снимай, а то все Анаит расскажем. Я думала, они попугают, и разойдемся, я не знаю, что я думала. Я сняла.
Они положили его прямо на топчан, а он грязный. Мне так платье жалко, я к платью, а меня к нему прямо прижали, трусы вниз сдернули, и баба Агни орет:
– Первый!
Меня держат, я дергаюсь, оно больно, спина, задница, бедра – всё в огне! Но главное – обидно же! Я же Волкова! Какого жога! Нельзя так с Волковыми!
Двадцать ударов было, на десятом я подумала, что можно было и принять этот жогов тарди! А после двадцатого понимаю – нет, нельзя. Никак нельзя. Это, может, если бы мне было шестнадцать, если бы я была мелкая и непуганая, а у меня уже несколько проектов сделано, меня во всем мире знают! Я была денег должна больше, чем другие за десять жизней зарабатывают, и расплатилась полностью!
Лучше я обратно этот долг на себя повешу… Но если год ждать – я год не выдержу. Володя, я лучше сдохну, чем так!
– Ясно, – кивнул я. – Думаешь про «Золотую тропу»? Сбежать?
– Думаю, – кивнула она.
– Собирай вещи, – сказал я. – Мы едем к бабушке Арташи.
Она посмотрела на меня непонимающе, потом медленно кивнула и ушла. Я засек время – через восемь минут она вернулась. С собой у нее был не старый рюкзак, а гигантский чемодан с вензелями Волковых.
За сутки успела обрасти – я усмехнулся. Набрал Гошу Володиевича, обрисовал ему ситуацию. Он хмыкнул, но спорить не стал.
Через двадцать минут пара крепких санитаров перетащила меня в карету «скорой помощи», и мы поехали.
– Я не так давно обещал бабе Арти, что проживу с женой у нее год, – сказал я.
– С Айранэ? – уточнила Раннэ.
– Имя не произносилось. – Я улыбнулся. – Она интересная дама… И живет с низшим, так что если ты и с ней не сойдешься…
– Сойдусь! – крикнула Раннэ, пугая отсевших подальше санитаров. – Точно сойдусь!
Я кивнул.
Мать будет не в восторге. Но в конце концов, это мое личное дело. Мое личное, семейное дело.
Я припомню ей, как она меня женила, пока я лежал в больнице без сознания.
Спрошу, где моя красивая свадьба.
Когда карета «скорой» подъехала к парадному входу, оттуда выскочил Саня, который отогнал санитаров, взял меня на руки и сам занес в дом.
– Вхмргрч, – выпалила бабушка на женской, глядя на меня.
Я не понял, что она сказала, но Раннэ облегченно рассмеялась.
Будем жить.