В том числе и близкого ей человека…
Джас подошла и встала с ней рядом. Правую руку она носила на перевязи. Неделей ранее ее выписали из больницы и направили прямо сюда. И хотя из-за этой болезни Джас потеряла два пальца, она оставалась в хорошем настроении и очень хотела снова взяться за работу.
Другому исследователю, пострадавшему от яда коралла – доктору Киму Ченсуку, – повезло меньше: он потерял левую руку. Бёрд предложил доктору Киму место на новой станции, как только та будет построена. Кореец решительно отказался.
– Когда ты наконец расскажешь мне, почему мы направляемся на этот остров? – спросила Джас.
Брайан прервал их разговор, окликнув с кормы:
– Немедленно садитесь, девушки! Желательно также за что-то ухватиться!
Садясь на место, Джас оглянулась:
– Я знаю, за что хотела бы ухватиться. Этот его акцент…
Фиби попыталась нахмуриться, но в итоге улыбнулась. Джас отвернулась и сказала в сторону:
– Должна же девушка чем-то заниматься в свободное время… – Затем искоса посмотрела на Фиби. – Кстати, о свободном времени. Я слышала, что Адам прилетел сегодня вечером…
– Посмотреть, как идут дела. Всего лишь. Это чисто профессиональное.
Джас с сомнением посмотрела на нее.
Разговор, к счастью, закончился. «Зодиак» достиг берега и со скрежетом врезался носом в песок. Все сошли на берег. Сюэ и Хэн вытащили большой водонепроницаемый чемодан и отнесли его на берег.
Джас держалась рядом с коллегой:
– Что там?
Фиби знала ответ. И, кроме нее, его знала лишь еще горстка других. Но Джас заслужила быть здесь, заплатив за эту честь плотью и кровью. Не получи она вовремя лечение, все могло обернуться гораздо хуже.
И сейчас Джас узнает, насколько хуже.
14 часов 11 минут
Хэн опустил тяжелый ящик на песок. Затем вытер пот со лба и посмотрел на руины острова. Тот являл собой обугленный скелет из камня и древесного угля. Кальдера вела себя спокойно, но все еще курилась струйкой дыма. Гнетущее место, тем более для возвращения домой.
Сюэ шагнул к нему и положил руку ему на плечо:
– С тобой всё в порядке?
Хэн глубоко вздохнул:
– Да, все будет в порядке.
Его терзало чувство вины. «Я должен был сделать больше».
Вскоре после трагических событий ему удалось выделить антитоксин из собранного у горы Тамбора образца. Доктор Рид помогла ему в этом, передав несколько щупалец с наконечниками нематоцист. Этот вид получил название Iridis serpens, в честь аборигенов, которые впервые установили отношения с этими существами. В итоге антитоксин оказался кремнийорганическим ферментом, который с помощью процесса ферментации в твердой фазе несложно производить в массовых масштабах.
Увы, к сожалению, процесс производства занял время, и спасти всех не удалось. Хэн сумел вылечить младшего лейтенанта Цзюньцзе на военно-морской базе Реам в Камбодже. Но было уже слишком поздно, чтобы помочь офицеру Вону. Хэн корил себя за то, что слишком долго удерживал этого человека в живых, неоднократно реанимируя его, когда не было никакой надежды, в течение долгого времени заставляя его страдать вплоть до мучительного конца. Он проклинал капитана Цзе Дайюй – где бы та ни была – за то, что толкала его руку.
«Все же я должен был дать ей отпор».
Все, что он мог сделать сейчас, – это попытаться искупить свои грехи.
Пальцы Сюэ сжали его плечо, утешая и успокаивая. Хотя майор был крайне занят, он согласился отправиться с Хэном на остров Рауль.
Вернувшись в Камбоджу, Сюэ занял лабораторию капитана Цзе Дайюй. Его трудами та превращалась в новый центр космических исследований. Он сотрудничал с НАСА, пытаясь наладить более открытые отношения. Это было непросто, особенно с учетом противодействия со стороны собственного отца.
Они узнали, что именно старший Чой отдал приказ капитану Вэню уничтожить американцев. Сын и отец находились по разные стороны пропасти поколений. Его отец был верным адептом маоистской философии изоляционизма и милитаризма. Сюэ же считал, что будущее Китая лежит в сотрудничестве с другими странами и взаимном уважении. Эти трения, возможно, не прекратятся, пока старая гвардия не ослабит свою хватку. И чтобы это произошло, потребуется время и терпение. Спешка может только все испортить.
Как часть подготовки к достижению этой долгосрочной цели, Хэн согласился продолжить свою работу на базе. Сюэ лично попросил его остаться.
Хэн похлопал Сюэ по руке, благодаря за поддержку в этом начинании. За последние две недели они немало времени провели вместе, подолгу разговаривая за ужином и до поздней ночи. Хэн подозревал, что просьба Сюэ остаться в Камбодже выходит за рамки обычного академического уважения. Но продолжал терзаться сомнениями. На данный момент ни один из них больше ничего не озвучил. Возможно, это также потребует времени и терпения.
А спешка может только все испортить.
А пока Хэн наклонился, расстегнул застежки ящика и открыл крышку. Тот был наполнен солевым питательным раствором. Внутри плавала и шевелилась серо-розовая масса, увитая щупальцами, которая когда-то была спинным мозгом.
– Что это такое? – спросила Джас.
Хэн почтительно склонил голову:
– Это офицер Вон.
Сюэ отошел в сторону и поднял маленький цифровой мегафон. Включил его – и над тихой бухтой эхом разнеслась трель древнего «ревущего быка».
Хэн услышал, как доктор Рид рассказывает своей коллеге о судьбе Вона. Он не сумел его спасти, но сохранил то, что смог.
Через несколько минут Фиби помогла ему отнести ящик в воду. Стоя по пояс в воде, они устремили взоры в море. «Ревущий бык» продолжал свой гортанный зов к морским глубинам.
Хэн посмотрел на залив:
– Как долго, по-вашему…
– Тише, – одернула его она. – Они идут.
Не заметив никаких изменений, Хэн прикрыл глаза ладонью от отражения солнца в воде. Наконец в поле зрения замерцали обтекаемые силуэты – возможно, целая дюжина особей. Они плавали и шевелились, переливались огнями. Их отблески были похожи на застрявшую под водой радугу. Недаром аборигены назвали их так. Iridis serpens…
Радужные Змеи.
– Готовы? – спросила Фиби.
Хэн кивнул, слишком взволнованный, чтобы говорить. Вместе они наклонили ящик и вытряхнули останки офицера Вона в море. Розоватая масса завертелась и забила щупальцами.
Они отступили назад.
А в следующий миг сверкающие полипы осторожно подплыли ближе. Щупальца принялись исследовать нового незнакомца; легонько, как будто танцуя, проводили усиками по его блестящей поверхности. С каждым таким прикосновением в него перетекала биолюминесценция. В свою очередь, серо-розовая масса выпустила собственные усики. Они сплелись и затанцевали вместе, светящееся слияние света и плоти, энергии и вещества. Медленно полипы увлекли пришельца за собой, нырнули в глубину и исчезли.
Хэн посмотрел им вслед. Он вспомнил рассказанные Кадиром Нумери легенды аборигенов о том, как эти существа способны сажать в тело крошечные семена и как эти семена помогали страждущим родиться заново, готовили их к переносу к спящему под землей гиганту.
Где жизнь превратилась в бесконечный Сон.
Хэн не знал, что в этой розовой массе оставалось от офицера Вона, но он молился, чтобы какая-то часть этого человека все же сохранилась и могла жить вечно.
«По крайней мере, достаточно долго, чтобы простить меня…»
19 часов 06 минут
Такома-Парк, Мэриленд, США
Сейхан сражалась с демонами в своей гостиной. Она отодвинула диван и кофейный столик и теперь стояла босиком в черном спортивном лифчике и шортах. Ее упругая кожа сияла, словно она была высечена из камня. Сейхан балансировала на подушечке одной ноги, высоко подняв другое колено. Двумя руками она сжимала у бедра китайский меч.
С каждым вздохом Сейхан выполняла набор приемов мечного боя в стиле цинпин цзянь: бэн, ци, мо, гуа, лань… Она то опускала меч, то делала колющие выпады, то теснила противника, то парировала и блокировала его удары, двигаясь все быстрее и быстрее.
Древний меч, мелькавший вокруг нее, превратился в стальную дымку. Сейхан выстраивала движения в их древние формы: «Ангел продевает нить в веретено», «Солнце и Луна обмениваются лучами»… Крепко сжав губы, она работала клинком до тех пор, пока ее конечности не задрожали. Наконец, обессиленная, рухнула, тяжело дыша, с мечом поперек колен.
Достаточно.
Сейхан отошла и вернула клинок в матовые стальные ножны. Они не были декоративным чехлом. В бою такие ножны сами по себе служили оружием. Она положила ножны на подставку из розового дерева рядом с вазой с белыми хризантемами. Сбоку перед фотографией Чжуана в рамке горела свеча.
Неделю назад Сейхан вернулась с похорон лейтенанта, состоявшихся в Макао. Мероприятие длилось семь дней. Присутствовала вся триада Дуань Чжи. Даже юноша, Синий Фонарь, Болин Чэнь, который был инициирован в триаду, был вознагражден за проявленную храбрость. Юна также повысили до лейтенанта, и теперь он стоял справа от Гуань-инь.
В те гнетущие дни Сейхан изо всех сил старалась утешить мать. Одетая во все белое, Гуань-инь на людях держалась стоически. Шелк на ее лице помогал сохранять строгий фасад. Но за закрытыми дверями она становилась сломленной женщиной.
В тишине ночи ее мать поделилась прошлым Чжуана. Именно он укрыл Гуань-инь, когда та бежала от своих вьетнамских преследователей. Он был воспитан буддийским монахом после того, как его собственная семья была убита во время маоистской осады города Чанчунь. Погибло почти двести тысяч мирных жителей, включая его родителей и младшую сестру. От семьи у него оставался лишь дао его отца, который убил солдата, чтобы бежать из осады и выжить.
Имея общий корень боли и потерь, Чжуан и Гуань-инь нашли друг в друге родственный дух. Они оба горели одной и той же праведной яростью – и основали триаду Дуань Чжи. Со временем, даже оставаясь свирепым, Чжуан в конце концов обрел спокойствие духа, которое до сих пор ускользало от матери Сейхан. Гуань-инь выражала сожаление, что из-за своего положения держала его на расстоянии вытянутой руки. Они были близки наедине, любили друг друга, но между ними всегда оставалась завеса.