Такой музей — а его полезно оставить до конца сезона, время от времени меняя экспонаты, — может служить наглядным пособием к лекциям об эстетическом воспитании молодёжи. Однако эти лекции почти не проводятся.
И уж коль скоро зашёл разговор об эстетике, то где же, как не в парках, всё должно радовать глаз? Даже киоск с газированной водой хотелось бы видеть праздничным, весёлым. А киосков должно быть много — книжных, подарочных, чтобы можно было купить всякие забавные вещи: смешные, движущиеся картинки, маски, игрушки для взрослых, головоломки, фокусы, бенгальские огни. Ведь у наших друзей в странах народной демократии это целая промышленность, где работают весёлые изобретательные люди.
Почему бы не продавать в садах и парках да и вообще на вечерних улицах, когда много гуляющих, пакетики с хлопьями горячей кукурузы.
Сейчас это кое-где есть, но уж очень мало. А жареные каштаны, которые даже на юге почему-то позабыты. Это всё мелочи, но и они вызывают улыбку. А из многих улыбок создается настроение.
И в заключение я хочу напомнить о цветах. Хорошо бы приучить юношу дарить девушке цветы. Но это ему трудно, как и многим людям повзрослее. Почему? Разве мы не любим цветы? Разве на площадях, скверах, в парках и садах мы не радуемся пышному цветению тюльпанов, ирисов, роз? Наши цветоводы известны далеко за пределами страны, ими гордится народ, как изобретателями и художниками.
А лесные и полевые цветы, сколь щедро дарит их наша природа! Только подарить любимой мы их не можем. Виновата так называемая торговая сеть. Да и что тут говорить, когда сиренью и ландышами, левкоями и гиацинтами — всей этой поэзией, от которой у самой равнодушной и предельно прозаической девушки ярко вспыхивают глаза, занимается такая, например, организация, как «Мосплодоовощ»! Говорят, что она неплохо справляется с планом по продаже картошки и лука. А цветы? Разве это товар?
Мне трудно судить, но, видимо, это одна из причин того, что даже в Москве мало цветочных магазинов, они расположены в центре, а в рабочих районах их совсем нет. И, что совсем уж нелепо, открыты они, как правило, только до шести часов вечера. Попробуйте купить букет. Впрочем, вы его не достанете и днём. Это большая редкость. Выгоднее торговать «горшечным товаром», огромными корзинами с теми же горшками и ещё… надгробными венками.
О цветочных киосках и говорить нечего. Даже летом там часто торгуют бумажными цветами. А вот, например, в Риге вы всегда подберёте букет для изящного подарка. В пригородах много оранжерей, и торговые организации относятся к этому «товару» с любовью и нежностью — не знаю, сколь подходит сюда это слово. Видимо, таковы традиции. У москвичей они тоже были, и не так уж давно. Все любят цветы: и ленинградцы, и ростовчане, и сибиряки.
И может быть, это звучит несколько наивно, но мне думается, что в наших грандиозных планах нельзя обойтись и без цветов. Они приносят в нашу жизнь чувство прекрасного, а это не так уж мало в формировании человека завтрашнего коммунистического общества.
Чужие ветры
Очень своевременно Никита Сергеевич Хрущев напомнил нам с трибуны партийного съезда о том, что некоторые работники недооценивают вред буржуазных влияний на советскую молодёжь. В этом повинны далеко не только работники, непосредственно связанные с вопросами воспитания молодёжи, но и многие из тех, кому положено отстаивать принципы социалистической культуры в борьбе с чужими, вредными влияниями.
Мне бы хотелось поделиться с читателями некоторыми мыслями о том, как проникают чуждые нам взгляды и нравы в среду молодёжи и каковы возможные пути борьбы с этими влияниями.
В самом деле, какими ветрами занесены в Страну Советов дурные привычки великовозрастных шалопаев с Бродвея или мещанские идеалы парижской модницы? Каким образом на улицах наших индустриальных городов вдруг оказались жалкие уродцы в обтянутых, как трико, брюках, с причёсками, подчёркивающими и без того дегенеративный облик их обладателей? Кто породил истеричных девиц, готовых кувыркаться в рок-н-ролле или трястись в твисте?
Мы за культурный обмен с Западом. Немало в нашу страну приезжало прославленных артистов, смотрели мы и танцоров, слушали джазы европейские и американские. Но всё это было вполне пристойно. Кому же тогда подражают наши пресловутые стиляги?
Где они увидели вульгарный рок-н-ролл или твист?
Откуда всё это собезьянничали стиляги? Даже если допустить, что они побывали в капиталистических странах туристами, то и здесь это объяснение не подойдёт. На каждом шагу там не танцуют. Есть ночные дансинги, кабаре и бары, куда может попасть не всякий турист.
Где же эти щели, откуда дуют вредные сквозняки?
В каких случаях не следует открывать форточки
Казалось бы, пустяк, на который можно было бы не обращать внимания. Купили мы картину «Золотая симфония». Венский балет на льду. Хорошо сделанный фильм с прекрасными танцорами. Но по ходу действия там показывается пародия на рок-н-ролл, причём танцуют его школьники. Мы, взрослые, посмеялись, да и основная часть нашей молодёжи тоже восприняла этот номер как пародийный.
Но что поделаешь, когда во имя оригинальности и по собственному скудоумию некие молодые люди, чаще всего не обременённые полезным трудом, воспринимают эту пародию как высшее проявление западной культуры и пробуют её скопировать.
Вольно или невольно, но кинопрокат пропагандирует этот танец, и сейчас, видимо, не осталось ни одного школьника, который бы с ним не познакомился. А так как в «Золотой симфонии» танцуют его именно школьники, причём с сигаретами в зубах, то почему бы ребятам не последовать примеру своих австрийских сверстников? Всегда найдутся недалёкие подражатели среди миллионов зрителей, особенно юных, — тех, кому мы ещё не успели привить основы настоящей культуры.
Мы можем сколько угодно удивляться: откуда, мол, в каком-нибудь шахтёрском городке появились знатоки рок-н-ролла? Почему вдруг тем, кто наблюдает за порядком на танцплощадке, пришлось взять на себя совершенно не свойственные им функции: определять, что танцует эта пара — краковяк, неприличный рок-н-ролл или нечто вроде безумного твиста.
Должен признаться, что, облагороженные артистическим исполнением эстрадных артистов, которые вносят в эти танцы непосредственность и юмор, они не кажутся вульгарными.
Но ведь не это в них ищут наши подражатели. Там акробатика, ритмика, а в ряде западных фильмов под пародией скрывается и эротика, причём грязная и пошлая. Я уже не говорю о плохих эстрадниках, иной раз увидишь такое и в студенческих «капустниках», а главное, что расплодились убогие подражатели, которые распространяют эти танцы среди молодёжи.
Однако я ни в коей мере не хочу преувеличивать вред того, что некоторая часть нашей молодёжи страдает подобным увлечением. Как говорится, всё пройдёт. Мода есть мода.
А кроме того, ей подвержены лишь немногие отщепенцы, о них и фельетоны писали, и карикатуры на них рисовали. Кто же стиляг принимает всерьёз? Всё это случайное, наносное. В самом деле, почему бы с этим не согласиться? И нужно ли было большую и очень важную тему о буржуазных влияниях на молодёжь начинать с разговора о танцах? Однако не следует забывать, что танцы — наиболее массовое развлечение молодёжи, особенно девушек.
Я писал об этом в романах, выступал на страницах газет, повторял и на страницах этой книги, но железные клетки танцплощадок, где хозяйничают странные юноши с манерами трясущихся параноиков, являются чуть ли не самым притягательным местом для некоторых юных девиц.
Вот где развивается тот жалкий пародийный «стиль», который ничего общего не имеет с танцем. Никакими запретами делу не поможешь. Сатира, как правило, не доходит до ограниченных девиц и постоянных завсегдатаев танцплощадок и вечеринок.
Общественное вмешательство? Это большая сила, если не пользоваться такими методами, как измерение ширины брюк, чем раньше грешил кое-кто из представителей комсомольского патруля, пытаясь определить, не стиляга ли перед ним. Это обидно и оскорбительно для всех.
Нужен откровенный разговор без издёвки и за пальчивости. Надо объяснить нашим доморощенным «иностранцам», что с большим удивлением стали бы смотреть на него, появись он в своём утрированно модном костюме на улице любого европейского или американского города. Откуда, мол, такое ископаемое? Все люди, как правило, одеваются скромно, со вкусом, и никому из них не хочется поражать общество своей экстравагантностью.
Мне приходилось бывать в разных странах, но за последнее время даже в США я что-то не встречал разрисованных галстуков с купальщицами или обезьянами, за которыми так охотятся наши стиляги. Правда, на прилавках некоторых магазинов встречались всякие пёстрые рубашки, будто бы сшитые из газетных страниц, рубашки с фотографиями, банкнотами, с вывесками баров и ресторанов… У американцев такие «распашонки» когда-то считались модными, но для пляжа, для дома… В городе в таком одеянии не показываются.
А наши несчастные стиляги! Я знал одного студента и как-то увидел его вечером на московской улице. Рубашка у него была с пальмами и попугаями, дешёвенькая, безвкусная… Японцы сбывают эту продукцию в Америку, но в приличные магазины её не берут: спроса нет.
И вот этот студент, изучающий античную культуру, считал для себя обязательным побывать на открытии любой художественной выставки, мог рассуждать о разных периодах в творчестве Пикассо…
— Что же касается одежды, — лениво цедил он сквозь зубы, — то это — дело вкуса.
Напрасная уловка! Напяливая на себя долгополый широченный пиджак, кстати говоря, давно уже вышедший из моды, худенький, хрупкий юноша меньше всего думает о вкусе. Он хочет быть непохожим на всех, он привлекает внимание, а это при отсутствии собственной индивидуальности, душевных качеств — всего того, что определяет человеческую красоту, уже как-то выделяет его среди окружающих. К тому же подобный индивидуум считает себя приобщённым к европейской культуре: ведь мода идёт с Запада…