– У вас был наш коллега, – начал Крючков со спокойной издёвкой в голосе. – Вы обещали ему вызвать тех, кто работал во дворе дома, который нас очень интересует. – Генерал, похоже, отводил Елисееву роль статиста. Тот не возражал. Он найдёт момент, когда подключиться
Да… – Начальник «Жилищника» никак не приходил в себя. Похоже, посчитал, что его пришли арестовывать.
– Где они? – Крючков усиливал напор.
– Сейчас я их найду. Вы посидите тут недолго. Я всё понял…
Мужчина выбежал за дверь и завопил:
– Галя! Галя! Срочно сюда!
Дальше голос его потонул в стремительных переговорах с невидимой Галей.
Через несколько минут явились двое мужиков в спецовках. Вид они имели испуганный. От одного сильно пахло луком. Второй явно мучился похмельем. Они не стали садиться. Видимо, не собирались задерживаться.
Крючков ринулся к тому, кто мечтал о кружке пива:
– Рассказывай, кто вас просил загружать это в квартиру на втором этаже?
Малый испуганно отступил:
– Чё такое? Я недогоняю, – и обернулся на того, что постарше. – Мы газовщики. Газовую трубу вдоль стены тянули. Такое указание. Скажи им, Семёныч. Чё он на меня-то…
Семёныч приосанился:
– Да. Мы работали планово. Теперь газ пускают вдоль стен. По трубам. Везде уже почти сделали, а с этим домом всё тянули. Тут ТСЖ какое-то всё не разрешало. Типа общее имущество, не дадим дом уродовать. Наконец уболтали их.
– Кто был из вас за рулём? – Крючков продолжал давить.
– За каким рулём? – Семёныч удивился.
– Отвечай! – Генерал согласился бы только с тем ответом, которого ожидал.
– Да это вам Трандычиха наплела, – сообразил более молодой. – Она всех доводит до белого каления, якобы во дворе машины гудят ремонтные. Её весь околоток знает. Зачем нам машина? Мы в люльках. За рулём… Ничего себе!
Крючков, бросив на Елисеева быстрый недобрый взгляд, чуть было не оттолкнул рабочих, стремясь к двери. Они вдруг перестали существовать для него. Елисеев понёсся за ним. В другом конце коридора Крючков приметил начальника «Жилищника» и окликнул его:
– У кого-то есть ключи от квартиры Рахметовых?
– Откуда они у нас? – Коммунальщик развёл руками.
– Тогда пошли с нами. Живее, живее…
– Куда?
– К Рахметовым.
Генерал походил на человека, находящегося под сильным воздействием допинга.
До дома доехали на машине. Шофёр начальника ГСУ не вымолвил ни слова, хотя явно наблюдал шефа в таком состоянии впервые.
– Вас как звать-то? – обратился Крючков к коммунальщику.
– Василий Иванович.
«Такие имя и отчество весьма подходят ему». Елисеев не сомневался, что генерал пытается задобрить испуганного Василия Ивановича, чтобы тот не заподозрил незаконность их проникновения в квартиру. Ясно, что понятых Крючков звать не намеревается.
Ключ от домофона у начальника «Жилищника» отыскался всё-таки. Хотя он так нервничал, что сперва никак не находил его.
Дверь не слишком прочная у Рахметовых. Замок тоже не ахти какой крепкий. Фактически маленькая защёлка. Личинка разболтана. Такой открыть – не надо быть домушником. Просто немного навыков и ловкости. Елисеев вспомнил, что такой замок был у них когда-то на Киевской. Иногда он забывал ключ и, если возвращался поздно, чтобы не будить отца и мать, открывал его обычной монеткой. Удивительно, но и тут у него это получилось. Когда вошли в квартиру, полицейские посмотрели друг на друга и поняли, что думают об одном и том же. Замок открылся слишком легко. Вернувшись к двери и чуть не врезавшись в массивный живот тяжело дышащего Василия Ивановича, они изучили притолоку. Не оставалось сомнений, что этот замок уже кто-то вскрывал, поэтому он такой хлипкий. Рахметовы не заметили этого, вернувшись? Если ничего плохого не подозреваешь, можно и не обратить внимания. Но Рахметовы не из породы беспечных чудаков – это точно.
Крючков велел Василию Ивановичу подождать их на лестнице, а сам принялся осматривать квартиру, участок за участком, метр за метром.
– Ты протокол досмотра внимательно читал?
– Да. Я всегда внимательно читаю. Ни одной зацепки. Пальцев много. Но все неопознанные. Кроме пальцев самих Рахметовых и… Вики. – Он всё ещё опасался упоминать внучку генерала как жертву, как убитую.
Крючков двинулся к окну в комнате. Оно было плотно закрыто на шпингалет. Воздух из-за этого стоял спёртый, неприятный.
– Слушай, а вы когда версию выдвигали, что тело Вики через окно сюда попало, не спросили себя, как это могло произойти, если окна закрыты изнутри?
Елисеев потупился.
– Значит, кто-то должен был открыть. Так? – продолжил генерал.
– Да.
– Кто был в квартире, по-вашему?
– Рахметовы…
– И?
Елисеев посмотрел на шефа непонимающе.
– И опера из Раменок, чёрт бы их побрал…
– Вы их подозреваете? – удивился полковник.
– А ты нет?
Они выскочили на лестницу. Они всё делали стремительно сейчас, будто от этого зависело что-то самое главное.
Василий Иванович послушно ждал их, прислонившись спиной к стене.
– Звони, попроси газовщиков своих нас дождаться. Есть к ним ещё пара вопросов.
Начальник «Жилищника» набрал номер, передал кому-то просьбу полицейских и потом принял виноватый вид:
– Они уже ушли.
– Что же ты натворил? Почему они смылись? – Теперь уже Елисеев кричал.
– Вы не просили их оставлять, – совсем растерялся Василий Иванович.
– Но и не просили их отпускать, – сказал Крючков с ледяным спокойствием в голосе.
Генерал-лейтенант Владимир Родионов любил обедать в кафе в Доме композиторов на втором этаже. Немногие про него знали, считалось, что оно для сотрудников, и чоповцы на вахте вполне могли спросить у непрошеного гостя, куда он направляется. Генерала, разумеется, никто не останавливал. За годы он стал для всех здешних своим. Тут готовили вкусно, не сравнить с их столовой в Главке, да и цены приемлемые, что всегда приятно. Он ненавидел тех, кто стремится брать самое дорогое, надеясь на то, что цена обязательно подтверждает качество. Дураки!
Конечно, он посещал это заведение не каждый день, но точно не меньше двух раз в неделю. И каждый раз почему-то вспоминал строчку Бунина: «Писатель, пообедавший в гостях». Генерал ценил литературу. Она давала ему нечто иное, чего не отыщешь в обычной жизни. И музыку он тоже высоко ставил. Поэтому, обедая здесь, он наслаждался собой, равняя себя с интеллигенцией. Как приятно отделять себя от быдла, что только низменным пробавляется.
Однако сегодня он с трудом заставил себя сюда прийти. Есть не хотелось, но надо было себя заставить. Злоба и досада переполняли. Он так долго готовил эту операцию, до её финала оставалось не так уж много времени, все шло по плану, и тут такое…
Он погружал ложку в тарелку супа, наполняя золотистой жирной жижей, поднимал чуть-чуть и тут же выливал обратно. Надежда на этого тупицу Елисеева небольшая. Встреча с ним произвела удручающее впечатление. Он как мент из фильмов, прямой, честный, всё по закону. Ещё бы ума чуть-чуть этому новоявленному Шарапову. Но тут швах. Он почти впрямую ему сказал, что вокруг Вики тёрлось общество сомнительных бузотёров, и возможно, надо искать убийцу там, а он, похоже, ничего не разобрал из сказанного. Хотел, чтобы ему выдали все пароли и явки. А нет имён, так кого же разрабатывать? Логика железного полицейского. Кажется, надежда на то, что они разберутся, как умерла Вика, слабая. В этом есть, конечно, и плюсы. Почему они до сих пор не обыскали квартиру? Вот что интересно. «Бесов» этот полковник, разумеется, не читал. Никаких сомнений. Может, хоть с кратким содержанием ознакомится? Или спросит у кого?
Он всё-таки проглотил ложку супа. Овощной. Любимый. Диетический. Но сейчас не впечатлил…
Что о нём думают здешние официантки? Наверное, судачат между собой, зачем целый генерал сюда ходит? Неужели из экономии?
Конечно, сейчас он может позволить себе обедать где угодно, но не видит смысла. Эта кафешка напоминала ему заведения, которые он посещал в молодости, когда возглавлял милицию Киевского района Москвы, а с ним служили молодые лейтенанты Крючков и Елисеев. Да, гены на детях отдыхают. Если бы полковник Иван Елисеев унаследовал хоть частичку от своего отца, Петра Викентьевича! Жаль, что он не общается с Петром. Тот вышел в отставку рано и с тех пор ни с кем из коллег связь не поддерживал.
В те годы, в конце семидесятых, они любили пить пиво в одном баре на Поклонной, а после получки позволяли себе ресторан «Хрустальный», что у Дорогомиловской заставы. Крючков хороший, опытный служака. Но гибель внучки застит ему глаза. По-другому не бывает. Надо бы последить за ним, чтобы не наделал глупостей, не помешал. Для его же блага. Какая чудесная была девочка…
Писк мобильника оторвал его от размышлений.
Звонил его помощник. Сказал, что в приёмной ждёт полковник Ершов из ОВД Раменки, говорит, что по неотложному делу.
«Сапсан» подползал к Петербургу. Следовали один за другим неопрятные дома с мёртвыми окнами, заборы с замысловатыми граффити, потом начинались запасные пути, и люди в оранжевых фуфайках брели по ним с деловитым спокойствием.
Поезд наконец остановился.
Пассажиры принялись выгружаться на перрон, перетаскивая чемоданы и тюки. Некоторые сразу попадали в объятия встречающих, другие начинали спешно перемещаться, а иные оставались стоять, недоумевая, почему их не ожидают.
Артём ступал осторожно, будто платформа могла провалиться от каждого его шага.
Путешествие развлекло его, сняло напряжение. Теперь обо всём думалось как-то спокойнее: «Вот он красавец! Взял и уехал. Как быть с Майей? Со всем тем, что закрутилось вокруг неё? Да никак. Он же собирался её спасать? Ну не сейчас же. Если она не полная дура, то раскается в своём вчерашнем выпаде. И попросит прощения…»
Ожидание, что кто-то будет виниться перед тобой, весьма сладостно.
Человек, который должен был передать ему ключи от квартиры на Фонтанке, которую он забронировал на неделю, появится около парадной только через полтора часа. Шалимов наслаждался тем, что сумка его легка – он взял только самое необходимое: несколько рубашек, футболок и нижнее бельё (всё остальное он купит в Питере, если потребуется); в поезде он наконец вчитался в «Брисбен» и пребывал в хорошем настроении, как от классно выполненной работы. Такое всегда с ним происходило после удачного чтения. Ощущение короткое и бессмысленное. Но приятное и мало кому доступное. Те, кто его испытывает, неизменно вздрагивают от неофитских вопросов: зачем вообще читать книги?