– Навальный – это дешёвка. А мы – настоящие.
– Мы-ы-ы-ы-ы-ы… – зло протянул Небратских. – Кто «мы»? Ты за каждого из них ответишь?
– Когда мы с Майей придумали всё это, – она вздохнула устало и раздражённо одновременно, – то предусмотрели, чтобы люди, не разделяющие наши цели, к нам не попадали.
– Боюсь спросить, сколь это эффективно?
– Видимо, ошиблись с тобой. Я ошиблась…
– Видимо, вам так клёво всем вместе, что будущее никого не волнует. Ладно, я пошёл.
Когда он протискивался мимо неё, она схватила его за руку:
– Подожди, я погорячилась.
Они оказались так рядом, что их запахи смешивались. Им не нравилось это. Виктор отступил к стене, прислонился к ней спиной. Переменил тему.
– Когда шёл к тебе, видел, что куча народу работает в опен-спейс. А у тебя кабинет. С чего такая честь?
– Я долго просила. – Соня несколько смутилась. – И вот нашли наконец клетушку. Я при людях совсем сосредоточиться не могу.
– Если ты так уверена во всех «наших», отчего не открывала, что Вика – это Вероника Трезубцева?
– Это её условие. Я же рассказывала вчера.
Виктор, словно спохватившись, подошёл к ней, обнял, прижался носом к её плечу:
– Как же её жалко…
Она пыталась его оттолкнуть, но он был сильнее. В итоге она поддалась. Что-то захватило её, мощное, где паскудное поведение Виктора ничего не значило.
Они оба чуть поплакали. Недолго. Не стесняясь. Громко.
Потом Соня предложила примирительно спуститься в редакционный буфет.
Там они купили по коржику и бутерброду. Заказали чай.
Соня откусила кусок с таким энтузиазмом, что крошки посыпались на стол.
– Я знаю, что ты нетерпеливый, что тебе хочется действий. Пока мы можем немногое, ты прав. Но кое на что способны. Наша сила в убежденности. Чую, скоро народ начнёт выходить на улицы чаще. И режиму уже сложно будет что-то придумать, как-то объяснить это. Вика не ошибалась: в сетях мы не так активны. Но там и вычисляют на раз-два. Прежде надо обучиться существовать там так, чтобы не подставляться. Но у нас такого специалиста нет…
– Надо искать. – Виктор размешал сахар в чашке. – Как тебе, кстати, друг Кривицкой, этот библиотекарь?
– Сложно сказать. Но Майе я доверяю. Если она за него поручилась, он наш. Не сдаст – точно.
– Они любовники?
– Считаешь, это плохо?
– Не знаю. – Он задумался. – Говорят, ваша газета такая смелая оттого, что ей это разрешают в Кремле?
– Возможно. – Соня улыбнулась загадочно. – Но они ведь способны и просчитаться?
– На собрании в библиотеке ты фактически обучала наших, как вести каналы в Телеграме? А если их возьмут на крючок? Они же не сразу засветятся.
– Кремль это пока не очень волнует. Вся эта говорильня. Там же две башни… слышал, наверное? Они слетаются туда, где бабки. Болтуны их не заводят так, как деньги.
– Сама же говорила, что нужен специалист, чтоб обучить в Интернете не палиться.
– Это на будущее.
Соня радовалась, что вернула себе контроль.
– Скажи мне, а почему ты так ненавидишь режим? У тебя же всё хорошо. Работа. Зарплата.
– За других обидно. – Короткова произнесла это абсолютно серьёзно. – А ты?
– А мне за себя. Сначала в армию загнали, где такое дерьмо видел, что лучше не вспоминать, теперь вот работаю в ЧОПе, охраняю какие-то тупые объекты за мизерную зарплату да физподготовку регулярно сдаю. И стрелковую тоже. А у меня ведь амбиции были. Хотел великим химиком стать. Да вот не получилось на химфак МГУ переместиться. И теперь уж не получится. Жизнь – не книга. В прошлое не вернёшься. Да и незачем. Там только несбывшееся.
Соня никогда прежде не слыхала о таких планах друга детства. Когда она привлекала его к движению, ей казалось, что такой человек необходим – боец, сильный, с харизмой. Не сейчас. Потом. А он, как выяснилось, с мечтой…
Мечта всегда ослабляет.
Майя всё же встретилась с Володей Ясновым. Повод был. После разговора со следователем Сергеем Тумановым ею овладело беспокойство. В ком-то его следовало растворить. Артём не подходил. Сил на примирение сейчас не найти. Слишком долго и нудно. Попросить о встрече кого-то из соратников? Это мысль. Но… Среди них она – лидер. А тут нужен человек, дающий ей право на слабость. А Володька – он из другой жизни, он предан ей. В своё время его ухаживания помогли ей пережить смерть предмета её страсти. Похоже (и она в глубине души ликовала от этого), Володины чувства к ней не остыли за то время, что они не общались. О её романе с учителем он не догадывался. Теперь он не прочь присоединиться к их группе. Группе, которую они с Соней создали в память о Бударагине, его идеях, помыслах. И скорее всего, из-за неё, а не по убеждениям он тянется к ним. Что ж! Для начала неплохо! Перенимая убеждения того, кого любишь, становишься фанатиком.
Яснов, само собой, сразу согласился на встречу. Сегодня в театре как раз нет спектакля, и вечером ему не надо работать – таскать декорации.
Договорились встретиться на станции метро «Боровицкая».
Он опоздал, хоть и немного.
Таким расстроенным она его никогда не видела, даже в тот день в одиннадцатом классе, когда отказалась с ним встречаться. Лицо немного отекло. Он жевал жвачку, но Майя всё же разнюхала: пахло перегаром.
Они поднялись по эскалатору. Пока ехали, Володя говорил ей, как ему жалко Вику, какая она была классная. Насколько Майя поняла из его сбивчивых объяснений, после того, как она познакомила его со своими друзьями на вечеринке, он к Вике, тоже там присутствовавшей, особенно прикипел, и они подружились.
Майя с неожиданной для себя ревностью предположила, что общение могло быть весьма тесным, но Вовка пытается это скрыть. Так. Вот ещё новости! Это последнее, чего она ожидала.
После смерти Вика как будто продолжала жить – так много обсуждали её, вспоминали её, тосковали по ней.
Сегодня Туманов, как клещ, впивался в её сознание, высасывая всё, что в нём хранилось о Крючковой. Она, несмотря на то что от страха её едва не трясло, не потеряла рассудок: никак нельзя было допускать, чтобы Туманов взял след их группы или выяснил, что Вика писала как Вероника Трезубцева. И тем не менее ей хотелось помочь следователю, вдруг её содействие поможет органам найти убийцу и наказать его? И теперь ей мерзко, будто она кого-то сдала. А если она неосторожно проговорилась о чём-нибудь, способном навести их на след? Прежде она не общалась с правоохранителями. Видимо, им реально лучше ничего не рассказывать, чтобы не истолковали против тебя. Хотя молодой следователь, весьма, кстати, смазливый и любезный, держался идеально вежливо. Это её немного удивило. Приятно удивило. Но анализируя их разговор, восстанавливая его детали, потом, после того как он простился и дежурно попросил звонить ему, если она что-то вспомнит (прямо как в детективах), она огорчилась. Жаль, сразу не разобралась. В его невинных, на первый взгляд, вопросах (какую музыку Вика слушала, что читала, куда ходила, участвовала ли в студенческой жизни, ездила ли на образовательные форумы, во что была одета при последней их встрече) таилось желание спровоцировать её, разговорить, расслабить. Это всё могло быть очень опасно.
Вика… Чем дальше, тем загадочнее. Вот она выделила, как теперь выясняется, Вовку, общалась с ним, и парень теперь сам не свой. Хотя она не похожа была на ту, что быстро сходится с людьми. Не вяжется. Или Вовка преувеличивает? Правда, он ничего особо не говорит об их особых отношениях, это она сама сделала такой вывод из-за его вида и бормотаний.
Совсем другой виделась ей эта встреча. Надеялась, спокойный, ровный, положительный Яснов успокоит её, отвлечёт, но, похоже, его самого впору приводить в чувство.
Володя вёл себя, как слегка помешанный, постоянно повторяя, что не верит в смерть Виктории, не может принять, не может смириться, что это совершенно невыносимо, кто способен на такое?
Майя сперва недоумевала, откуда он знает о смерти Вики, но потом вспомнила, что сама написала ему об этом. Он мечтал стать актёром? Ей виделось, что артисты лучше собой владеют. Не зря его не взяли.
Её, как только они вышли на улицу из метро, пронизала острая тоска, как в детстве, когда что-то непонятное и страшное врывалось в жизнь, как после смерти отца, когда мать всё время открывала окна в квартире, а она, маленькая, жалась, ища тёплые места, но не могла согреться.
– Зря мы здесь поднялись, – прервала Володю Майя. – Куда пойдём-то? Тут вроде нет ничего поблизости, где посидеть. Надо было на «Чеховскую» ехать.
– Я знаю куда. – Володя шмыгнул носом.
Через несколько минут они оказались в ресторане под названием «Корчма». Майя без удовольствия изучила меню. Цены высокие. Володя, видимо, поняв это, предложил:
– Если не нравится, можем уйти.
Майя, не собираясь обижать старого друга попрёком в бедности, пожаловалась:
– Как-то шумно здесь, клаустрофобно.
Яснов не стал уговаривать её остаться. Он просёк, что она боится ввести его в траты. Держит за бедняка. Не доказывать же ей обратное? Деньги у него сейчас имелись. Он иногда поигрывал в спортивный тотализатор. Вчера его ставка на матч итальянской футбольной лиги сработала. Как поставить, подсказала ему Вика, у неё было чутьё. Сегодня он планировал пригласить Вику куда-нибудь, а в итоге встретился с Майей. Никто ни над чем не властен. Это так всё сложно, что лучше выпить как можно скорее. Вчера он чересчур увлёкся, поминая любимую. Перебрал… Они переспали с Викой только один раз, но он этого никогда не забудет. Всё время, что прошло от их секса до её смерти, он терзался: есть ли у неё кто-то ещё? Его связь с ней существовала отдельно от всего остального. Наверное, это ошибка, иногда одёргивал себя он. А теперь всё разрешилось само собой. Ужасно разрешилось…
Поиски места, где присесть, привели их в рюмочную «Дежурная». Антураж заведения соответствовал их настроению. Шумно, непутёво, каждый за себя. Володя взял в баре графин водки и две кружки пива. Взял сам, не спрашивая Майю о предпочтениях. Она чуть-чуть поморщилась, но не возразила. У официантов тут был странный вид, словно они и не официанты вовсе, а просто хорошие ребята, которые собрались тебя чем-то угостить.