Артём тяжко вздохнул. Когда же это кончится?
Аня с трудом стянула с себя куртку, бросила её на пол в прихожей и, пошатываясь, поплелась в комнату, где вскоре, судя по звукам, диван или тахта приняли её обессилевшее тело.
– Нельзя её в таком состоянии оставлять. – Света повесила свой пуховик на вешалку. – Посидим до утра. Потом Ахмед явится и займётся ею.
– Кто такой Ахмед? Как займётся?
– Много будешь знать – скоро состаришься. Чего стоишь? Раздевайся…
Шульман убедил Туманова: старший брат бесперспективен. Они с Елисеевым уже всё испробовали. Допрашивать его – только время терять. А вот младшего можно, кажется, сбить с толку. Для него ситуация непривычная. Силы у него на исходе. Уверенности всё меньше.
Младшего Рахметова привели. Выглядел он так себе. Измождён. Глаза без выражения.
– Бекир! – Туманов выказывал уважение. – Как здоровье отца?
Младший Рахметов чуть оживился, встретился взглядом с глазами Туманова.
– Всё хорошо.
– А чем он болел?
– Сердце прихватило. Никогда не прихватывало, и вот… Боялся умереть, позвал нас с братом. А потом, когда лучше стало, – выгнал. Не дело, говорит, джигитам со стариком сидеть. Отец суровый у нас человек. – Осведомлён ли достопочтенный аксакал, чем промышляют его сыновья?
Туманов собирался продолжить, но Шульман вдруг налетел на Бекира, как коршун на глухаря.
– Послушай, джигит, сейчас самый важный момент в твоей жизни. Тебя же папа не учил врать, так ведь?
Бекир надулся. Не кивнул.
– Полагаешь, с ментами связываться нельзя? – Шульман был не похож сам на себя. Гнев заливал его. – Дело, конечно, твоё. Но если ты сейчас нам расскажешь всё, что утаил, возможно, выйдешь на свободу.
– А брат?
– А что брат? – Давид спросил это так, будто впервые услышал, что у Бекира есть какой-то брат.
Туманов наблюдал за Шульманом с восхищением. Сейчас он заставит Бекира назвать соседа, который был в курсе, что они уехали на другой, более долгий срок. А уж этого субъекта они дожмут. И сдаст он оперов за милую душу, найдутся к нему подходы.
– Брат тоже выйдет?
– А ты бы как хотел? – Шульман зафиксировал в голосе Бекира нечто далёкое от братской любви. Не так всё просто между ними.
Бекир опять не ответил. Далее Шульман задал вопрос, которого Туманов никак от него не ожидал. Поразился в очередной раз ловкости коллеги.
– Ты давал кому-то ключ от квартиры на время, пока вы были в Майкопе?
– Я – нет.
– Что значит «я – нет»? А кто давал?
– Брат… – Бекир еле проговорил это. Пролепетал.
– Кому? Зачем?
– Друг у него есть. Не наш. Не горец. Они вроде служили вместе.
– Зачем он передал ему ключ? – У Шульмана блестели зрачки.
– Как «зачем»? Кто-то должен быть с ключом. У нас «Жилищник» строгий. Вдруг авария какая…
– Что за чушь ты несёшь? – Дава встал и отошёл к стене. Сергей поймал этот мяч. Если меняется спрашивающий, арестованный как бы начинает всё заново. И ложь становится виднее.
– Вы ему всегда давали ключ, когда уезжали? – Сергей придал голосу максимальную доверительность.
– Не «мы». Брат. Да. И от двери, и от парадной, и от чёрной.
– Какой ещё чёрной? Ты издеваешься, что ли? У вас в подъезде нет чёрного хода. Я проверял! – вскипел Туманов.
– Есть. – Бекир улыбнулся. – Через парикмахерскую. Её наш земляк держит. Для нас есть.
– Зачем ему ключ от чёрной? Он разве не в вашем подъезде живёт? – Шульман вернулся к столу, досадуя, что они упустили инициативу.
– Не знаю. Это брат так решил. Начальник, мне нехорошо что-то…
– Он был в квартире, когда вы вернулись из Майкопа?
– Нет. – Бекир выдавил это из себя из последних сил. Потом начал сползать и в итоге рухнул на пол.
Туманов и Шульман кинулись к нему. Он был без сознания.
Некоторое время ушло на то, чтобы понять, что молодой адыгеец не симулирует.
Потом прибежали врачи, начали разбираться, что к чему.
Доктор сокрушённо качал головой, посматривая на полицейских:
– Подозреваю, у него инсульт. Срочно в больницу. Срочно!
Когда Рахметова-младшего увезли, Шульман сокрушённо заметил:
– Надо докладывать шефу. Ничего не поделаешь…
– Конечно. – Туманов нервно барабанил пальцами по груди.
Они шли по коридору ГСУ.
– А куда спешить? – Давид остановился, просунул руку сзади под рубашку и, сладостно морщась, почесал спину.
Туманов не рискнул выяснять, почему не следует торопиться с докладом.
Когда они вышли на воздух, Сергей взял Даву за рукав куртки:
– Думаешь, вытащат его?
– Неведомо. – Шульман снял с себя руку товарища. – Кто ж сейчас скажет? Хочешь его навестить? Подожди до завтра.
– Не психуй. Запись покажет, что мы его пальцем не тронули.
– Я выключил её. Запись эту твою.
– Почему?
Давид оглядел товарища с интересом.
– Сам подумай. Или нет. Лучше студентами занимайся. Это важно. – Шульман не прикладывал ни капли усилий, чтобы скрыть своё раздражение.
Он повернулся к Сергею спиной и, не прощаясь, зашагал в сторону метро. Потом обернулся:
– Это он убил.
Туманов не спросил кто. Хватит с него на сегодня.
Елисеев выбрал метро. На своей машине не поехал, поскольку коньяк ещё не выветрился. Он никогда не садился за руль выпивши. Никогда. Он всегда жил по правилам, которые сам установил для себя. Они помогали ему копить силы. Силы, чтобы жить в этом бардаке, что он наблюдал, служа в полиции. Бардаке и в органах, и в остальном мире.
Час пик уже прошёл. Метро дышало спокойнее.
В этом деле, стоит признать, рушатся все его правила. Солидарность с генералом Крючковым, а не с законом привела к тому, что всё пошло наперекосяк. Надо же было купиться на версию, будто тело Вики или наркотики в квартиру Рахметовых через окно доставили газовщики! Теперь очевидно, что всё это высосано из пальца. Плюс из-за пиетета перед генералом он не решился проводить обыск в квартире Вики. А это недопустимо. Там могли быть следы. Кстати… Он абсолютно – вот идиот! – забыл про Викин комп и поручение генерала конфиденциально проверить всё, что там есть. Косяк за косяком!
В вагоне метро плохо ловилась Сеть. Он с трудом дотерпел до «Киевской». Пока поднимался по эскалатору, набрал компьютерщика, которому передал Викин ноутбук. Голос у парня звучал устало и болезненно. Он сообщил, что подцепил простуду и потому задерживается с ответом. Плюс компьютер довольно сложно в некоторых местах запаролен. Обещал завтра что-то сообщить.
«И чего Крючков так прикопался к ноуту? Сейчас все по телефону в основном списываются. Надо выяснить, пришёл ли ответ на их запрос по звонкам с Викиного номера. Сейчас по требованию органов мобильные операторы передают всё, что они способны сохранить и воспроизвести. Хоть это хорошо.
Рассуждения приводили к тому, что генерал всё время сбивал его с толку. Зачем? Или это ложное ощущение? Пора исправлять ситуацию.
До улицы Крупской он доехал на автобусе. Представлял, как туда добиралась Вика. Видимо, так же. Или на такси? Много ли денег ей давали родители? Крючков умело и рьяно оберегал жизнь Вики. Разве так раскроешь убийство?
Девятиэтажный кирпичный дом сиял окнами: кое- где свет приглушённый, а кое-где – яркий, праздничный.
Уходя из конторы, Елисеев скачал себе на телефон тот эпизод с камер. Открывавший операм дверь виден достаточно хорошо. Что же, пора приступать к работе! Самое время собачникам выгуливать своих питомцев…
Он отыскал скамейку во дворе, рукой в перчатке очистил её от снега, присел. Потом оценил, что выглядит довольно странно. Встал, сделал вид, что идёт куда-то. Или прогуливается.
Первые двое из фланирующих с собаками при виде удостоверения замкнулись и резко отказались признавать соседа. Третий задержался, долго рассматривал видео, потом покачал головой.
Пока всё плохо. Не ходить же по подъезду? Или прикинуться работником «Жилищника»? Слишком позднее время. Горе-полицейский, вот он кто! Отец сейчас сгорел бы со стыда.
Он снова опустился на скамейку. Холодало, но Елисеев не замечал этого. Откуда он так уверен, что человек, впустивший Багрова и Соловьёва, сосед Рахметовых? Это логично, да, но уверенности нет. Ещё вчера казалось неколебимым, что тело Вики запихнули в квартиру с ремонтной машины. А сегодня это превратилось в полную белиберду. Они хватаются за первое попавшееся. Верный признак отчаяния!
Он так погрузился в свои переживания, что поздно заметил, как к нему приблизился толстомордый мужик.
– Ты чего это здесь расселся? Ты ведь не из нашего дома?
Он нависал. Елисеев злился. Ещё пара секунд – и он вцепился бы в этого стража дворовых порядков.
Ситуацию спас другой мужчина. Это оказался как раз тот человек, что несколько минут назад долго колебался, но всё же отказался узнавать своего соседа на видео.
– Борис Андреевич, успокойся! – Он положил руку на плечо елисеевскому визави. – Это товарищ из полиции.
Борис Андреевич сразу изменился. Сама вежливость и услужливость.
– Из полиции? Какими судьбами к нам? Удостоверение можно взглянуть?
Елисеев показал. Если этот Борис Андреевич старший по дому, он точно будет ему полезен.
– Да есть одно дело. Нужна ваша помощь
– Давайте. – Борис Андреевич явно принадлежал к числу прилежных и ответственных граждан.
Елисеев включил видео.
– Так это Модест? Так ведь? – обратился к другому жителю адепт бдительности.
Тот согласился.
– А почему сразу мне не сказали? Я же вам показывал видео, – удивился Елисеев.
– Испугался, – честно признался мужчина. – Меня, кстати, Димой зовут.
– Иван.
– Боря.
Теперь трое собеседников уселись рядком на скамейке. Иван стрельнул у Димы сигарету.
– Почему испугались?
– Да он такой противный, этот Модест. И глаза у него нехорошие. Думаю, укажу на него, а он прибьёт потом. Но решил, не буду бояться. В девяностые отбоялись. Тут по двору одна шпана шарилась. Модеста этого ещё буду ссать! Не дождётся.