главного инженера не существовало секретов. Похоже, мимо него вообще ничего не проходило. Но бесспорным казалось и то, что выученный советской властью Хлебников никогда просто так не выдаст сведений, которые выдать не хочет. Один раз Елисеев-старший сумел его прилично напоить, рассчитывая, что он потеряет бдительность, но так и не вытянул ничего для себя ценного. Предполагал ли он, что это его знакомство когда-нибудь пригодится его сыну? Нет. Но теперь оно ему, похоже, придётся как нельзя кстати. Родионова надо загонять в угол со всех возможных сторон. Хлебникова следует заставить открыть то, что им необходимо.
Вчера Ваня через свою бывшую девушку выяснил у него имя свидетеля. Значит, он, несмотря на покушение и весь этот ужас, роет, значит, он разобрался в том, что важно, а что нет, если вытащил из прошлого свою безумную и бессмысленную любовь, Лилю, сотрудницу архива, и заставил помогать себе. Следовательно, он не отбросил просьбу помочь Артёму Шалимову, и для этого ему понадобились архивы.
Сегодня ему придётся очень быстро всё объяснить сыну, ведь им никак нельзя засиживаться в том кафе, где раньше была такая дивная оладушная, прекрасное место для встреч с агентами.
Он вышел на «Александровском саду», не торопясь, внимательно присматриваясь к окружающим, перешёл на «Библиотеку Ленина» и поехал в сторону «Парка культуры». Там он снова сделал пересадку, теперь уже на Кольцевую, на «Киевской» вернулся на Филёвскую линию. По всему выходило, что хвоста нет. На всякий случай он ещё раз проверился, выйдя на «Арбатской». Никто за ним не шёл. «Может, у них теперь другие методы? – спросил он сам себя. И сам же ответил: – Вряд ли».
Над бульваром сгрудились голые ветвистые деревья.
Иван спал совсем мало, но это никак не сказывалось на его состоянии. Он пил кофе в лобби отеля и ждал момента, когда подойдёт срок двигаться в сторону бывшей оладушной, которую он в детстве так часто посещал с отцом.
Недавней ночью, как только Лиля затихла, он понял, что не в состоянии больше бездействовать.
Соображения безопасности заставляли продумывать каждый шаг самым тщательным образом и не горячиться. Но…
Что завтра скажет отец? Он не стал бы рисковать и вызывать Ивана на встречу, если бы не считал это единственным выходом. Но почему отец? Он давно на пенсии. Как его втянули во всё это? Крючков? Они вместе служили в Киевском районе Москвы, но отец об этом никогда не распространялся. Если о каком-то факте долго не упоминать, сложится ощущение, что его вовсе не существовало. Или не Крючков?
Те вопросы, что вчера поставила перед ним Лиля, так и не получили окончательных ответов. Почему Родионов так осведомлён обо всём?
Бывает так, что решение приходит быстро.
Он взял Лилин телефон, набрал Туманова.
Тот не удивился.
– Мне нужен адрес того компьютерщика, Матвея Ускова, что над компом Вики колдовал.
– Почему вы считаете, что я знаю?
– Мне показалось, вы дружите.
– Не то чтобы дружим. Но дома я у него был.
Когда Елисеев ехал к Ускову, ни о чём не думал. Знал, что не ошибается.
Малый быстро открыл дверь. Люди его профессии любят работать по ночам.
Он зажал рот рукой.
– Вы живы? А как же?..
Елисеев сказал очень тихо, но очень внятно:
– Я тебе ничего не сделаю. Клянусь. Скажи, ты передал всё, что было в компе, в антитеррор? Мне это надо, чтоб никого больше не подозревать. Ты доложил им, что работал с этим компьютером по моей просьбе?
Малый кивнул. Потом заплакал.
Когда он подошёл, отец уже сидел за столиком в кафе, что теперь находилось на месте оладушной. Пил кофе. Выглядел праздно.
Поговорили они коротко.
– Тебе всё ясно? – спросил Пётр Викентьевич.
– Да.
– Ты догадался захватить с собой всё, что собрано по делу?
– Да. – Иван протянул ему флешку. Он пользовался иногда старым приёмом: посылал важное со своей почты на свою же почту. На случай, если комп полетит. Хранениям во всяких облаках он не доверял. Это помогло ему. Он смог с Лилиного телефона войти в свой почтовый ящик и всё скачать.
Аэропорт Самары не сразу отпустил Лизу и Вольфа.
Когда они вышли в зал прилётов, Лиза разнервничалась. Так сильно, что её даже немного затрясло, как в лихорадке.
– Давай посидим тут в кафе, кофе выпьем, – попросила девушка. – Мне как-то не по себе.
– Почему? Может, давление после перелёта? – Вольф взял рюкзак из рук Лизы.
– Да при чём тут давление! – Лиза неожиданно раздражилась. – Просто я только что представила, как мать начнёт меня расспрашивать, почему я посреди семестра заявилась? И что я скажу? Если она узнает, что я вылетела из университета, очень огорчится. Никак нельзя этого допустить.
– А что ты ей ответишь, когда она поинтересуется, откуда тебе стало известно, что она больна?
– Ты умеешь поддержать.
– Ну правда. Ведь дядя с тобой поделился, как бы лучше выразиться, против воли твоей мамы.
– Её воля ему неизвестна. Он лишь предполагает её.
– Думаешь рассказать ей? – Вольф выглядел расстроенным, произнося это.
– Если бы ты был знаком с моей мамой, догадался бы, что она всё сама вычислит. Без моих объяснений.
Вольф купил Лизе большой стакан латте, себе ничего не взял. Деньги стоило экономить, их не так много, а как всё сложится дальше – неведомо.
До города они добрались на маршрутке, потом на автобусе доехали до Ленинградской улицы. В гостинице их встретила дама в годах, строгая, неторопливая, в очках с цепочкой, она долго что-то забивала в компьютер, потом заставила Вольфа заполнить анкету и наконец выдала ключ.
Лиза осмотрела крошечный номер, обняла Вольфа и убежала. Её ждали дела, неотложные и невесёлые. Будущий гениальный писатель положил рюкзак рядом с кроватью, стянул одежду, поставил будильник, чтобы не проспать презентацию, куда пригласил его Денис Карасёв.
Его фейсбучный друг обещал заехать за ним.
Лиза тихо вошла в свою квартиру, на цыпочках по коридору добралась до комнаты мамы. Знакомый запах проникал в неё вместе с тишиной. Такая тишина – всегда спутник опустевшего жилья. Он прошла все комнаты и убедилась, что дома никого нет. Этого она никак не ожидала.
Свою комнату она нашла почти не изменившейся. Кровать застелена, даже все её любимые игрушки на своих местах. Она противилась с ними расставаться, когда выросла, и, уезжая в Питер, велела им обязательно её дождаться. Они дождались, хоть она и не собиралась возвращаться так скоро.
Она растянулась прямо поверх покрывала, закрыла глаза. Она не предполагала, что в квартире, где в последние дни перед отъездом ненавидела почти всё, кроме её пушистых игрушечных любимцев, к ней придёт покой и умиротворение.
Она слышала сквозь дрёму, как мама с папой открывают двери, как ахнули, увидев её куртку, как вбежали к ней в комнату, как принялись её обнимать и целовать, будто она вернулась с того света.
Майя опоздала встретить Артёма, но упросила его подождать в здании вокзала. Артём уже собирался звонить ей и сообщить, что уезжает – раздражение чуть подкопилось, – но тут увидел её высокую фигуру, несущуюся к нему.
Поцелуй был долгим, безотрывным, отнюдь не дежурным.
Потом она потянула его к выходу, как будто он испытывал какие-то сомнения: идти или не идти.
Он гадал, когда же она начнёт расспрашивать о причинах его отъезда, но этого не произошло ни в такси, ни в его квартире, ни когда они пили вино, которое купили в магазине «Магнолия» рядом с его домом, ни уж тем более когда они занялись любовью. Потом они не то чтобы заснули, скорее замерли, обнявшись, утратили на время сознание, полностью отдав себя на волю тел и их желаний. А тела их желали глубокого транса, покоя, ухода от действительности, от понимания, кто они, где они и зачем родились на свет.
И надо было что-то сделать, чтобы продлить этот миг, превратить его в безвозвратный, поставить себя в зависимость от него, внедрить его так глубоко, чтобы он стал частью тебя. Но…
Майя преодолела сладкую оторопь раньше Артёма.
– Я проголодалась. – Она легонько толкнула его в бок, а сама порадовалась, что вернулся человек, с которым ей можно быть пленительно капризной.
– Закажем или сходим куда-нибудь?
– Давай закажем! Неохота никуда тащиться.
– Мне в три с небольшим надо уйти.
– Мы всё успеем.
Она не спросила его, куда он торопится, и Артём, до этого прикидывавший, как посвятить её в то, с чем он столкнулся: эсэмэски, попытки разобраться в смерти брата, страх и апатия, – окончательно убедился, что в его откровенности нет ни малейшего смысла. Их отношения загадочным образом отделились от всего, что было ими при других обстоятельствах, их жизни потеряли все пересечения, кроме близости и жажды обладания друг другом, и в этом не просматривалось ничего пошлого, это виделось единственно правильным, единственным выходом из энтропии, из причин и следствий, где ничего не сходится.
– Продиктуй мне номер твоей карты. Я выбрала, что нам заказать. Ты ведь не откажешься от куриного бульона и стейка?
– Не откажусь.
Он улыбнулся, встал и пошёл за своей картой, что лежала в кармане брюк, так и оставшихся валяться на полу в гостиной.
Пока ждали заказ, Майя принимала душ, а Артём включил телевизор и с удовольствием смотрел по каналу «Культура» фильм про актёра Ивана Бортника.
Когда ему пришла пора уходить, он предложил Майе остаться и подождать его, но она отказалась.
– Надо к семинару готовиться. – Ей показалось, что Артёму понравится такая причина. Хотя, конечно, дело было не в семинарах.
Уже подходя к отелю «Никитский», Артём забеспокоился: он же не представляет, как выглядит его будущий собеседник! Он даже немного испугался, но, войдя в холл гостиницы, успокоился. В маленьком баре сидел всего один человек.
Шалимов представился, протянул руку, Иван пожал её. Редко два незнакомых человека начинают сразу доверять друг другу, но, видимо, у Шалимова и Елисеева не существовало иного выхода. Иван обладал тем, в чём так остро нуждался Артём, но и у Артёма имелось кое-что, нужное Ивану.