Генерал попытался выстрелить, но Сельма обездвижила его небрежным движением. Напомнила:
– Больше не попадайтесь.
У его превосходительства закатились глаза, и он завалился на тротуар.
– Сельма, – сказал Генрих тоскливо, – неужели ты думаешь, что он в самом деле тебя послушает и перестанет искать?
– Нет, разумеется. Но я поступаю честно. Посылаю предупреждение. Проигнорируют, не считаясь с потерями? Что ж, это будет уже на их совести.
– Тебя надо лечить.
– Поздно, Генрих, – сказала она спокойно. – Еще два-три дня, и я утрачу контроль над разумом. Все оказалось хуже, чем я боялась. Впрочем, с научной точки зрения, произошедшее со мной – уникально. Две личности во мне конфликтуют, зато два дара сложились между собой. Точнее, не сложились даже, а перемножились, сплавились во что-то гораздо более мощное. То, что я сегодня умею, даже мне самой недавно казалось сказкой. Да вон взгляни хотя бы на этого…
Сельма кивнула на человека-кляксу. Генрих спросил:
– Так что это? Или кто?
– Догадайся, – она осклабилась, – считай это моей последней шарадой из тех, что так тебя бесят. Сутки тебе на раздумья. Даже чуть меньше.
– Почему сутки?
– Потому что настало время поставить точку. Приходи завтра в полдень туда, где мы впервые встретились.
– В парк?
– Да. Он сейчас закрыт, увеселения отменили из-за ситуации в городе. Ты ведь грозился меня убить? Даю тебе шанс. Ты и я, один на один. А впрочем, приводи кого хочешь, если не жалко. И подготовься получше, иначе будет неинтересно.
Ведьма поманила своего чернильного «ассистента», развернулась на каблуках и, отойдя на пару шагов, исчезла из виду. Куда именно она скрылась, Генрих не уследил. Показалось – зашла за фонарный столб, а с другой стороны не вышла. Но ломать над этим голову он не стал – на перекресток у пострадавшего дома уже выбежали несколько полицейских.
Пока они пялились на развалины, Генрих нырнул в проулок, выскочил на параллельную улицу и снова свернул в ближайшую подворотню. Еще с четверть часа он петлял, все дальше уходя от места аварии, пока не решил, что теперь его не найдут, даже если заметили и погнались.
Перевел дух и огляделся. Квартал был почти безлюден – жители, напуганные взрывами и прочим кошмаром, попрятались по домам. Если не считать Генриха, поблизости обнаружился лишь один человек, да и тот занимался тем, что запирал свою лавку. Вывеска гласила: «Световые товары». Прочтя ее, Генрих на секунду задумался, потом окликнул:
– Минутку, пожалуйста! Не закрывайте! К вам посетитель.
– Простите, сударь, – сказал хозяин, – но я уже собирался…
– Вы собирались показать мне товар, – сказал Генрих, чертя руну подчинения. – Негоже упускать прибыль. Разве не так?
– Да, вы правы. Прошу вас.
Генрих подумал, что еще несколько дней назад его загрызла бы совесть. Но сейчас он особых терзаний не испытал, лишь мысленно извинился перед торговцем. В самом деле, ситуация аховая, и действовать приходится соответственно.
Как подготовиться к схватке с Сельмой? Защитные знаки на коже Генрих уже имеет, но этого недостаточно. Надо использовать и другие носители, а в лавке должны быть необходимые заготовки.
В наличии действительно оказались металлические и костяные пластины, деревянные бруски, отполированные плоские камешки, а также стекло, эбонит, янтарь. Все с насечками – бери и наполняй светом как тебе нужно.
А вот ассортимент готовых изделий Генриха несколько удивил. Амулеты едва мерцали и выглядели откровенной халтурой – такие впору продавать на базаре из-под полы, а не в магазине с солидной вывеской.
Кстати, и сам хозяин как-то уж слишком легко поддался внушению через руну. Ладно, природный дар у него жиденький, едва ощутимый – тут уж ничего не поделаешь. Так ведь и амулет на шее – не лучше тех, что разложены на витрине. Как же этот торгаш консультирует посетителей, если себя защитить не может? И куда смотрела контора, выдавая ему лицензию?
– Подскажите, хозяин, а ваш амулет – от какого мастера?
– От мастера Вельпа. Как и вон те, извольте взглянуть. Качество отменное, не сомневайтесь.
– Гм. А сколько лет мастеру? Пожилой?
– Нет, сударь, еще и тридцати не исполнилось. Как говорится, из молодых да ранних. Училище закончил с отличием…
Генрих даже не стал интересоваться, что это за зверь такой – «училище» светописи. И так понятно – очередной выкидыш здешнего Стеклянного века. Борьба с элитарностью, о которой и в прежнем мире говорилось немало. Но там дальше разговоров дело не шло, а здесь, выходит, решились. Сочли, что университеты – это само собой, но кроме них нужно что-нибудь и попроще. Как говорится, светопись – в массы. Что ж, пожалуйста, результат налицо…
С другой стороны – а почему бы и нет? Лавка ведь работает, хозяин вполне доволен. Значит, есть определенный (и, очевидно, широкий) круг потребителей, которых товар устраивает. Так почему же тогда он, Генрих, брюзжит и воротит нос? Может, все дело в том, что сам он – надутый сноб, перфекционист, превративший заурядную профессию в фетиш? А проблемы, над которыми он полжизни ломает голову, абсолютное большинство людей воспринимает в лучшем случае как экзотическую забаву, самоудовлетворение для ума?
Угрюмо размышляя на эту тему, Генрих выбрал себе латунный кругляш, где насечки располагались в виде концентрических дуг, и стеклянный цилиндрик размером с указательный палец. Расплатился и вышел. В спину ему ехидно смотрела кошка с раскрашенного фотографического портрета. Благодаря вплетенным световым нитям она казалась почти живой.
Покупки еще предстояло правильно напитать. Но даже при удачном раскладе они, как прекрасно понимал Генрих, могли стать лишь мелкими козырями, какими-нибудь восьмерками и девятками, в то время как у Сельмы в рукавах – тузы всех мастей.
Свой главный шанс он вчера упустил бездарно и глупо – не сумел додавить ее, пока она не набрала силу. Так и не понял, что «фаворитка» устроила в этом Дюррфельде.
Впрочем, секунду…
Мысль, пришедшая ему в голову, была простой и на первый взгляд почти гениальной.
Итак, о поездке барона в Дюррфельд Генрих узнал из рукописи. Но то было в старом мире! Теперь же история изменилась. Значит, соответственно изменилась и рукопись? И если прочесть исправленный текст, то станет понятно, что именно сдвинула в прошлом Сельма!
Генрих возликовал, но тут же с досадой хлопнул себя по лбу. Рукопись-то писалась со слов Роберта фон Вальдхорна, а тот забыл свою встречу с травницей. Эх…
И все-таки прочесть надо. Вдруг к моменту, когда бралось интервью, память к барону уже вернулась? Хотя бы частично. Ведь он упоминал что-то про деревню, когда Генрих с ним встречался на днях. Жаль, что сейчас барон не в себе и разговаривать с ним уже бесполезно.
Рукопись существует в единственном экземпляре, который хранится в университетском архиве. Выходит, придется-таки снова навестить Анну, хотя вряд ли она будет этому очень рада.
Генрих хотел уже бежать на поиски экипажа, но вовремя спохватился – сначала надо принять меры предосторожности. Да, контора теперь переключится на Сельму, но и Генриха тоже будут искать. Места, где его теоретически можно ждать, возьмут под контроль. Обе квартиры, посольство, университет.
Прежде чем туда ехать, надо стать невидимкой. Не в буквальном смысле, конечно, а в переносном. Сделать так, чтобы люди смотрели мимо, не цепляясь за него взглядом. Не попадать в их фокус внимания.
Амулетов с такими свойствами в свободной продаже нет, что логично (в противном случае у воришек был бы нескончаемый праздник). Изготовление – дело, как правило, муторное и долгое. Но у Генриха с его даром есть шанс управиться быстро.
Заодно не помешает перекусить.
Не без труда отыскав открытое кафе, он выбрал столик в дальнем углу, попросил карандаш и принялся чертить на салфетке руны. «Манназ», «совило», «беркана»… Это в качестве базы – «человек», «солнце», «березовая ветка» как символ защитной тени… Нет, стоп, ветку следует поместить между человеком и солнцем… Теперь второй, вспомогательный ряд для уточнения свойств…
Обнаружив, что уже принесли заказ, Генрих принялся за еду. Продолжая жевать, перечитывал формулу раз за разом, но ошибок не находил. Как обычно, минимум знаков – расчет не на хитрые комбинации, а на силу. В качестве носителя хорошо подойдет латунь.
Положив кругляш на салфетку, чтобы руны оказались точно под ним, Генрих стал наблюдать, как насечки заполняются светом. Темное мерцание сгущалось – через минуту стало казаться, что бороздки густо перемазаны дегтем. Генрих не отводил взгляда, пока не почувствовал, что кружится голова.
Готово. Пора тестировать.
Он зажал кругляш в кулаке и позвал:
– Герр кельнер!
Тот оглянулся и недоуменно хлопнул глазами, пытаясь понять, кто его окликнул. Обшарил взглядом все помещение, но Генриха не заметил, будто гость превратился в привычную деталь интерьера.
Ага, работает!
Генрих отложил амулет и, явив себя кельнеру, потребовал счет. Выйдя на улицу, побрел к университету – извозчики, как назло, по дороге не попадались. Небо хмурилось, с востока ползла раскормленная белесая туча – первая за последние три недели. Ветер усиливался. Похоже, назревала метель.
Добравшись наконец до цели и зайдя в вестибюль, Генрих несколько минут стоял в уголке – ждал, пока закончится перемена. После чего поднялся в библиотеку.
– Здравствуйте, фройляйн Майреген. Помните меня? Генрих фон Рау, Департамент контроля светописи.
– Здравствуйте. Да, я помню…
Она быстро огляделась по сторонам, будто надеялась, что из-за стеллажей сейчас выйдут «шалопаи» и возьмут ее под защиту. Но в этот раз никого поблизости не было. Генрих поспешно заверил:
– Вам не о чем волноваться. Я прибыл строго по делу. Меня интересует редкая рукопись, которая здесь хранится. Название – «Стеклянные сумерки. Люди и судьбы». Автор – Вернер Хирт, он историк, довольно-таки известный…