Штурмана, и верно, «понесло». По какому-то наитию, сам не зная почему, он вдруг расписал, как Ютрамаки — конечно, с помощью русских, — объединит племена, создаст свою империю и не подпустит к морю англичан и других белых грабителей. Говорил горячо, жестикулируя, и чем дальше, тем больше походил на мальчишку, которому вдруг позволили поведать свою заветную мечту. И Тараканов, слушавший вначале с большим недоверием, неожиданно начал проникаться этой невероятной возможностью, и его сердце стало захлестывать внезапно открывшейся перспективой. Перспективой не для индейцев — что они ему, эти индейцы! — а для всей Русской Америки. Другое дело, какими силами за это браться: людей-то из России по всей Америке наперечет, а новым желающим приехать — Баранов говаривал — царь-батюшка ходу не дает…
Ютрамаки выслушал перевод с непроницаемым лицом. Когда русский вождь кончил, утирая лоб, покрывшийся от волнения пóтом, он долго молчал, попивая травяной «чай» из деревянной плошки и снова устремившись взглядом куда-то вдаль, может быть, в будущее. Однако и верно, мудёр мужик, думал Тимофей Никитич, с кондачка не решает. А Исакыч-то, Исакыч, ну, удивил — самую надежную дорожку выбрал: само собой, иметь дело с одним вождем куда как проще, нежели с десятком; у них ведь на каждой речке свое племя со своим языком и своим вожденком. Наконец Ютрамаки вернулся мыслями в настоящее — это стало заметно по его потускневшим глазам — и поставил плошку с остатками напитка на столик.
– Чтобы собрать воедино наших братьев из разных племен, — задумчиво сказал он, — понадобится много лет и много сил. Мне не успеть — я слишком стар, и Великий Дух скоро призовет меня в свой вигвам… Мой старший сын, Маковаян, доблестный воин. Получил просветление на священной горе Такома. Вот он может стать Великим вождем Ютрамаки, если мака выберут его после моего ухода к Великому Духу. Маковаяна знают и уважают многие окрестные племена — и сиксик, и пиеган, и нумину, и кутене, и ковичан, и якима… Даже квилеуты. Поэтому я и послал его за вашими украденными каноэ.
– Это будет его добыча, — переглянувшись с Таракановым, сказал Булыгин. — Там подарки друзьям, подарки вам, доблестные мака.
– А нам лишь отдайте зимнюю одежу, — вмешался Тимофей Никитич, опасаясь, что щедрый командир оставит своих людей без теплых вещей.
– Прошу простить моего помощника за проявленное неуважение. — Булыгин склонил голову и прижал руку к сердцу. — Он выполняет свой долг — заботится о наших воинах.
Ютрамаки впервые внимательно посмотрел на Тараканова, на Булыгину и неожиданно спросил штурмана:
– Твоя скво не бледнолицая?
– Нет, — покачал головой Николай Исакович. — Ее матушка из племени тлинкитов.
– Напомни, как зовут твоего помощника?
Тараканов хотел ответить сам, но Булыгин удержал его за локоть.
– Его зовут Тимофей.
– У него есть скво?
– Нет у меня скво, — сердито сказал Тимофей Никитич, оттолкнув руку Булыгина.
Ютрамаки снова впился в лицо байдарщика черными пронзительными глазами. Тот выдержал, не отвел своего взгляда и внезапно ощутил какое-то шевеление в голове — словно там проросли тонкие побеги и потянулись к старому вождю, с каждым мгновением становясь прочнее и прочнее, а навстречу им спешили столь же прочные нити от головы вождя, черные глаза которого потеплели и стали ярко-коричневыми, в них заплясали искорки. Хотя они вполне могли быть просто отражением огней светильников, развешанных по всему вигваму, однако Тимофей Никитич неожиданно возникшим непостижимым чувством воспринял их как знак чего-то чрезвычайно важного.
– Ты понравился моей дочери. — Голос вождя, казалось, остался таким же бесстрастным, как и во все время «дружеской беседы», но для Тимофея он звучал совсем иначе — громче и торжественней. — Она хочет, чтобы ты стал ее мужем.
Тараканов после перевода едва не клацнул зубами. «Так эта юная красавица — дочь, ли чё ли, старого хрыча?! И она хочет стать женой русского?!! А он-то сам чего хочет? Или это… с ходу уже сватает ее за меня? — Мысли заметались, задергались, как рыба в сетке невода. — Как объяснить вождю, свободному человеку, что, выйдя замуж за раба, его дочь сама станет рабыней? Вот вздумает Никанор Иванович вернуть меня в Переверзево, и отправят нас как миленьких из Ново-Архангельска в Курск… А коли рыпнемся супротив — в железó закуют. Запросто! Тот же друг душевный Ляксандр Андреич и закует. Плакать будет, рыдать — а закует! Потому как закон, а власть закон должна исполнять, иначе какая она власть!.. Хотя… чего это я так спужался… обещал ведь хозяин дать вольную, а он слов по ветру не пущает. Может, бумага та бесценная уже птицей летит по просторам расейским — к Якутску али Охотску… правда, когда еще до Ново-Архангельска доберется — одному Господу Богу ведомо. С другого боку, кто счас скажет, когда мы отсель выберемся, — уж не ранéй весны, это точно!.. Нужно ж, чтоб какая-нито посудина в этот край зашла, да еще и попутной оказалась… А девка-то хороша, ягодка, а не девка! Неужто я и впрямь ей приглянулся? Вот уж чудно так чудно! Что ж, она дожидаться, ли чё ли, будет, пока я вольную получу? Мало ли чего может приключиться! Вон господин Резанов обручился, за разрешением на брак поехал, да и помер по дороге, правитель как раз перед отплытием о том бумагу получил… а Кончита небось ждет-пождет…»
Булыгин кашлянул.
Тимофей очнулся, глянул на вождя, на Булыгина, на Анну и понял, что молчание его слишком затянулось. Впрочем, прямого вопроса и не было… так, косячком… мол, тебя тут кое-кто в мужья хочет… А хочу ли я? Да хочу, конечно, хочу, вот только в толк не возьму, вождю-то это зачем? Однако ж не мальчик я уже, волосья на седину потянуло, а ей, поди-ка, и пятнадцати нету.
– Ну, что же ты молчишь? — прошипел Булыгин краем рта. — Нам же союз предлагают…
Тимофей Никитич удивился:
– Ты, Исакыч, секретничаешь, ли чё ли? Они ж по-русски не кумекают.
– Не секретничаю я, — сердито и уже в полный голос сказал Булыгин. — Я бы на твоем месте долго не раздумывал. Она тебе что, не нравится?
– Да при чем тут… — разозлился было байдарщик, но уловил краем глаза суровое движение бровей вождя и осекся. Помолчал мгновение, опустив глаза и сдерживая неровное сердцебиение, потом поднял голову и снова встретился с Ютрамаки прямым взглядом. — Мне тоже нравится твоя дочь. Пущай будет моей скво, заради вечной дружбы мака и русских людей.
Глава 11
1810 год
Тимофей Тараканов вернулся в Ново-Архангельск весной с промышленными алеутами, юной женой и восьмимесячным сыном Алексеем. Полтора года пробыл он с партовщиками на орегонском берегу. Доставил их на Ситку бриг «Лидия» под командованием шкипера-бостонца[18] Томаса Брауна, который проходил вдоль побережья на север, к проливу Жуан-де-Фука, и случайно обнаружил на дотоле пустынном побережье новый форт. Крепость состояла из двух рубленых домов — один двухэтажный, комендантский, второй служил казармой, — окруженных частоколом с двумя башнями; построили ее, как оказалось, русские на купленной у индейцев земле, и называлась крепость-фактория Александровской, в честь российского императора Александра. Об этом Томасу Брауну поведал за обедом комендант крепости Николай Булыгин. Разговор, в котором принимал участие помощник коменданта Тараканов, велся на английском языке, русские им владели вполне сносно.
– Где вы так научились английскому языку? — поинтересовался Томас Браун, закуривая свою традиционную послеобеденную трубку.
– В нашем гарнизоне есть англичанин, Джон Вильямс, с ним мы и практикуемся, — ответил комендант.
– А жены ваши, как я вижу, языком не владеют? — кивнул шкипер вслед уходящим двум молодым красивым женщинам, креолке и индеанке, которые в молчании провели весь обед.
– Вашим — нет, — коротко ответил плечистый русобородый помощник коменданта.
– А вашим? — с чуть заметной иронией поинтересовался Браун.
– Мы хорошо понимаем друг друга. Лучше, чем вы нас, а мы вас.
– Я вижу, тут у вас много индейцев, выше по склону горы — целая деревня вигвамов, — уклонился от сарказма британец.
– Да, это столичная деревня трех объединившихся племен — мака, квилеутов и якима, резиденция их верховного вождя Ютрамаки, — пояснил Булыгин. — Жена моего помощника — дочь вождя.
– Да-а, похоже, вы, русские, хорошо тут зацепились, — пыхнул трубкой шкипер. — Только знайте: индейцы коварны, им нельзя доверять.
– А мне говорили, что англичане коварны и вам нельзя доверять, — усмехнулся Булыгин. — Так что давайте оставим эти разговоры, мистер Браун. Вы лучше скажите, куда идете. Мне надо отправить на Ситку, в Ново-Архангельск, несколько человек.
– Нет проблем! Хоть весь гарнизон форта! Он у вас, как я вижу, не больше двадцати человек.
– У вас хорошее зрение, мистер. Но вы не можете видеть все… — комендант на секунду запнулся и закончил: — …и всех.
Возвратившись в Ново-Архангельск, Тимофей Никитич первым делом крестил жену и сына, с новокрещеной Еленой Юрьевной тут же и обвенчался, благо отец Герман, последний из валаамских монахов-миссионеров, пребывал в это время на Ситке. Затем, по указанию Баранова, засел за подробный отчет об экспедиции. Трудился в поте лица целую неделю, исписал стопу бумаги, а вывод был краткий: чтобы закрепляться на новой территории и расширять ее по мере необходимости, надо увеличивать количество людей, в первую очередь россиян. Александр Андреевич, внимательно изучив отчет, написал и отправил председателю Главного правления Российско-американской компании Михаилу Матвеевичу Булдакову обстоятельное письмо, а тот, в свою очередь, не промедлив ни дня, обратился с прошением к императору Александру Павловичу как покровителю РАК и получил высочайшую аудиенцию.
Государь принял главу Компании, акционерами которой был он сам и члены его семьи, в рабочем кабинете, на первом этаже левого крыла Зимнего дворца. На встречу пригласил графа Румянцева, канцлера и министра иностранных дел, недавно назначенного председателем Государственного совета. Значит, придает соответствующее значение моим предложениям, подумал Михаил Матвеевич, склоняя голову перед молодым царем. А предложения были предельно конкретными: во-первых, расширить в Русской Америке кораблестроение, в том числе и военное — для борьбы с морскими браконьерами и возможными посягательствами на российские владения на тихоокеанских берегах; во-вторых, разрешить Компании приобретение новых территорий для устройства на них торговых факторий и продовольственных хозяйств, дабы свести к минимуму снабжение Русской Америки из России; в-третьих, позволить Компании создавать за свой счет отряды военных волонтеров для защиты вновь приобретаемых территорий и