Гагемейстер и Тараканов оставили на Кауаи команду во главе с лейтенантом Рузавиным — для скорейшего восстановления форта и фактории — и двинулись на юго-восток. Леонтий Андрианович решил пройти вдоль архипелага с северной стороны, обогнуть остров, давший название всему собранию этих кусочков суши, и с юга прийти к Оаху, не самому большому, но главному острову королевства. Пушки держали наготове — мало ли что могли устроить бостонцы, которые, по словам Каумуалии, вели себя тут как хозяева.
Они и попытались устроить.
Когда «Святой Николай» проходил близкую пару островов Молокаи и Мауи, из пролива между ними выдвинулись три парусника — два брига и гафельная шхуна. Что характерно, все — без флагов принадлежности. Выстроившись в линию параллельно движению фрегата, они пошли встречным курсом на сближение. Вахтенный офицер «Святого Николая» заметил в подзорную трубу подготовку артиллерии противника и объявил общую боевую тревогу. Появившийся на мостике командир приказал все пушки распределить по правому борту, что и было исполнено за каких-то десять минут. На каждый артиллерийский порт пришлось по две пушки — стрелять должны были по очереди. Половину орудий зарядили брандскугелями[29], другую половину — картечью. Из-за дополнительной тяжести на борт фрегат немного накренился — это сказалось бы на точности и дальности стрельбы. Поэтому на левую сторону палубы стащили все, что смогли, — для противовеса — и хоть не до конца, но крен выровняли.
Расстояние между кораблями сокращалось — напряжение нарастало. Старшие комендоры застыли у своих пушек с зажженными фитилями в руках.
– Без команды огонь не открывать! — приказал капитан. — Надеюсь на их благоразумие, — пояснил он стоящему рядом Тараканову.
Тот лишь головой покачал, дивясь наивности опытного офицера: бостонские капитаны славились высокомерным безрассудством. Ну да не ему, Тимофею, указывать командиру, тем паче, что тот на корабле — царь и бог. Но Тараканов удивлялся и странной тактике бостонцев, наверняка проистекавшей из того же безрассудства. Их бригам следовало бы взять фрегат в «клещи» и разом навалиться с двух сторон, а не выстраиваться в линию, позволяющую русским схватываться с противником по очереди. Однако что вышло, то вышло.
Для бостонцев вышло плохо.
Они начали первыми. Шедший во главе кильватерной линии бриг «Конститьюшен», оказавшись на траверзе фрегата, недолго думая, саданул из пяти 18-фунтовок, да, видно, угол к горизонту взял низкий, и ядра, не долетев до фрегата, подняли фонтаны воды.
– Ну, коли вы так, — сердито сказал Гагемейстер, — то мы вот эдак. — И подал знак «пали!».
Пушки дружно рявкнули, и десяток брандскугелей с дымящимися хвостами врезались в деревянный борт и надстройки верхней палубы брига. Раздались взрывы, полетели обломки рангоута, заметались языки огня. Экипажу стало не до артиллерийской дуэли — надо было срочно тушить пожар. На бриге переложили руль, и он круто пошел влево, уходя от очередного залпа.
Второй шла шхуна. По ней фрегат ударил картечью, и этого ей оказалось достаточно, чтобы бежать с поля боя.
Второй бриг, не дожидаясь своей порции снарядов, последовал за шхуной.
А на «Конститьюшен» пожар разгорелся не на шутку. Команда не справлялась с огнем, пожиравшим разрушенный такелаж и трюмы судна, там и сям замахали белыми тряпками, призывая на помощь. Прыгать за борт матросы опасались: в воде были замечены акулы.
Гагемейстер приказал спустить шлюпки и налегать изо всех сил на весла ради спасения людей.
Спасли всех, кроме четырех убитых взрывами — трех матросов и боцмана. Последним полыхавшее жаром и медленно погружающееся в глубину судно покинул капитан Майкл Коннери.
Прибыв на фрегат, он отдал свою шпагу капитану Гагемейстеру и поинтересовался, как будут относиться к его экипажу.
– Как к спасенным после кораблекрушения, — ответил Леонтий Андрианович, возвращая шпагу. — Россия не воюет с Соединенными Штатами, и вы не военнопленные.
– Я склоняю голову перед вашим благородством, — напыщенно сказал Коннери, — и прошу принять мои извинения в связи с инцидентом. Мы вас приняли за конкурентов.
– Вот как?! — в голос хмыкнули и переглянулись капитан фрегата и полномочный представитель РАК.
– А вы что, уже обосновались тут? — полюбопытствовал Гагемейстер, приглашая Коннери в кают-компанию на обед.
– О да! Местный король без нас шагу ступить не может. Предлагает любые льготы, лишь бы мы снабжали его современными товарами.
– Это какими же? — проявил интерес теперь уже Тараканов.
– Теми же, какие ваша Россия покупает в Европе, — усмехнулся Коннери и победно глянул на своих недавних победителей: вот, мол, как я вас поставил на место, вам подобающее.
Они оба отлично поняли подкладку слов бостонца и отнеслись к ним почти одинаково — озабоченно, только озабоченность эта выразилась по-разному.
– А крыть-то нам, Андреяныч, нечем, — сказал по-русски Тараканов. — Из России, ли чё ли, эти товары везти? Так выйдет себе дороже.
– А не надо из России везти, — возразил Гагемейстер тоже по-русски. — Надо в Русаме свои производить. Чтобы не хуже были европейских. Штатники делают, а мы что, не сможем? Как говорят у нас в Эстляндии: если нет своих крыльев, чужие тебя не поднимут.
– Ишь ты-ы! — восхитился Тараканов. — Ладный, однако, выйдет из тебя правитель! Не хужей Андреича. А у нас тоже, знашь ли, поговорка имеется: не боги горшки обжигают. Вот! Вызнаем у здешнего короля, что ему бостонцы всучивают, и предложим то же, да подешевше. Глядишь, и решим все добром да ладом. А?
– Ну, вряд ли Баранов или даже я быстро сумеем наладить в Русаме производство товаров европейского качества… — с сомнением протянул Гагемейстер.
Тараканов немного подумал. Посмотрел на Коннери, который потягивал ром, равнодушно внимая разговору на незнакомом языке, и лицо его просветлело.
– А быстро навряд ли понадобится. Бостонцы наверняка уже снабдили его барахлом на много лет вперед. А главное, думается мне, королю не одежки да обувки спонадобятся и даже не ружья с пистолетами, — просить он будет то, что ему, окромя Русама, никто не даст…
– И что же это такое? — удивился Гагемейстер.
– Фрегат железный, как наш «Святой Николай», — торжествующе заявил Тараканов. — Он ему нужон, чтобы власть свою над всеми Гавайями держать. А мы ему фрегат дадим вместе с командой — матросов-то у него нет! — да еще и винтовой. И уголь будем продавать для машины. Вот и будет король наш с потрохами!
– Ммда, в этом что-то есть, — согласился глава Адмиралтейства. — Передадим королю тот, что начали строить. А два фрегата, да еще с полным вооружением, живо отвадят от архипелага всех, кому тут быть не полагается.
– С тем и пойдем на переговоры, — заключил полномочный представитель Российско-американской компании.
Переговоры прошли более чем успешно.
Тараканов как в воду глядел. Королю Камеамеа после осмотра «Святого Николая» захотелось иметь точно такой же корабль, разумеется, вместе с командой. Что и было отмечено в двустороннем соглашении. РАК получила право основывать на островах свои торговые фактории, строить форты и заниматься хозяйством и взяла на себя обязательство охранять королевство Гавайи от любых внешних посягательств. Интересы Каумуалии в расчет не принимались.
Компания открыла на Оаху свое постоянное представительство, возглавить которое, по настоянию короля, пришлось Тимофею Никитичу. Вот тут и вспомнил Тараканов хмурые проводы на причале Ново-Архангельска и в который раз пожалел, что так небрежно обошелся с самыми родными людьми. Кто знает, сколько тут придется прожить!
Оставалось одно: выписать сюда, на Гавайи, всю семью.
Глава 22
Осень 1819 года
Эмильен Текумсе пил «горькую» и не пьянел. Да и с чего пьянеть-то — кактусовая водка была слабенькой и даже сладковатой, для русского человека, вроде кваса или бражки, — а Эмильен, несмотря на имечко, был русским. Правда, ежели бражки выхлебать хороший жбан — можно забалдеть, а этот мескаль, поставляемый контрабандистами из Мексики, никак не «цеплял».
И все ж таки контрабандисты молодцы, подумал Эмильен, открывая очередной штоф, ежели б не они, вообще можно было бы с тоски окочуриться.
Тосковал Пугач от безделья, а делом для него после битвы у Александровского поста стала война. Сейчас он вот уже два месяца сидел с бригадой русских волонтеров в этом городишке, название которого невозможно запомнить, и пил мескаль. Волонтеры разместились по нескольку человек по квартирам и занимались, наверное, тем же — командир не интересовался. Военные действия закончились — надолго ли, никто не знал. Последние полгода пришлось почесать кулаки с республиканской Мексикой, вздумавшей предъявить права на Новую Испанию, которая как раз и представляла собой федерацию Орегона и Калифорнии вкупе с владениями Российско-Американской компании на побережье океана — где-то около восьми сотен верст в длину и сотню в ширину. Четыре месяца вламывали армии Мигеля Идальго[30], пока тот не понял, что не следует вести себя так же, как поганые колонизаторы, и борцам за независимость лучше дружить между собой, а всем вместе — с русскими.
И теперь вот — два месяца отдыха, черт бы его побрал!
Верховный вождь племен Орегона и Калифорнии Маковаян отбыл в Священный город Текумсе, столицу федерации. Он увлеченно занимался ее строительством — гораздо охотнее, чем войной. А у Эмильена другого занятия не было.
В доме, отведенном под пребывание командующего русскими волонтерами, было пусто. Женой бригадир Текумсе за годы сражений не обзавелся, как, соответственно, и законными детьми. Количеством незаконных он не интересовался, поскольку после ритуала, проведенного шаманом Вэмигванидом над ссыльнопоселенцем Епифанцевым, у бывшего каторжанина мужская сила не только восстановилась, но и многократно возросла и проявляла себя в полной мере к вящему удовольствию многих индеанок, испанок и мексиканок. Однако следует сказать, что помощь шамана потребовалась в первую очередь все-таки не для удовлетворения страстных женщин, а для возвращения Епифанцева к обычной жизни.