– Итак, мисс, вы обе из России, — сказал, как будто подвел черту, Генеральный прокурор.
– Нет, сэр, мы из Галичины, — не согласилась Оксана, красивая, чернобровая при светлых волосах, высокая девушка. Она, как и Алиса, была из семьи эмигрантов, но в спецшколу попала, случайно узнав об ее существовании, — мечтала о приключениях.
– Я — с Тернопольщины, — добавила Алиса.
Генеральный прокурор поморщился:
– Меня не интересуют мелочи. Мне нужно, чтобы вы добросовестно служили даже в том случае, если придется что-то делать во вред вашей родине.
– Мы дали клятву на Библии, — сказала Алиса. Она почувствовала, что разговор ей неприятен, но не подала виду.
– Да, да, — рассеянно заметил Раш. — Впрочем, судя по вашим ответам, на вашей родине Россию не слишком любят.
– Мы будем работать против России? — прямо спросила Оксана. Она не любила ходить вокруг да около.
– Да, — так же прямо ответил Генеральный прокурор, и Алиса посмотрела на него с интересом: ей нравились такие люди, недаром она сразу же подружилась с Оксаной.
Раш встретил ее взгляд, понимающе усмехнулся, но тут же посерьезнел:
– Соединенным Штатам нужен, как воздух, выход к Тихому океану, но нам мешают индейцы Орегона и русские из России. Я подчеркиваю: русские из России. Вы для нас тоже русские, но уже и американцы. Или не так?
Вопрос прозвучал неожиданно, почти врасплох. Первой нашлась Оксана:
– Так, сэр. Вернее, не совсем так. Мы уже не русские, даже в вашем понимании, а в нашем — мы никогда ими не были, мы — русины.
– А есть разница?
– Есть, но сейчас это — неважно.
– А что — важно?
– Важно, что мы больше американцы, чем вы думаете.
– Это радует, — хмыкнул Раш. — Так вот, начиная с создания школы, а она была создана сразу после покупки Луизианы, из каждого выпуска несколько человек нацеливают на Россию. Не только бывших русских — были успешные немцы, шотландцы, англичане — все принесли свою лепту на алтарь Соединенных Штатов. Вы спросите: почему именно Штатов? Отвечу: потому что мы создаем великую страну, которая всему миру принесет свободу и равенство, она призвана Богом и пойдет по этому пути до конца. Иного не дано!
Ричард Раш вдохновился, глаза его засверкали, на высоком чистом лбу выступил пот, руки пришли в движение — жесты как бы подчеркивали каждое слово. Его энергия передалась девушкам, привела их в возбуждение, они уже боялись пропустить малейший звук, исходящий из его уст…
Внезапно Раш замолчал, уронил руки на стол и сказал:
– Вы свободны. Приступайте к выполнению задания. И не забывайте про клятву.
Девушки вышли в коридор, еще не остыв от горячей речи шефа.
– А зачем нас вызывали? — Вопрос Алисы был обращен скорее к себе, чем к подруге, тем не менее та ответила:
– Наверное, вдохновить на подвиги, — и тихонько засмеялась.
– Такой может вдохновить.
– Тебя куда отправляют? — спросила Оксана. — Или это секрет?
– Да нет, не думаю. Еду в Канаду, в Британскую Колумбию. Везу пакет, который будет вскрыт тамошним резидентом. Задание, наверно, в пакете.
– Да, я тоже везу пакет, только в Лондон. Буду учиться журналистике.
Алиса кивнула и распрощалась.
Вдохновения, внушенного Рашем, хватило ненадолго.
Резидент, в соответствии с инструкциями из доставленного Алисой пакета, поставил перед ней задачу под видом беглянки внедриться в какую-либо из русских промысловых партий, показать себя с наилучшей стороны и ликвидировать Баранова, Кускова и Эмильена Текумсе. Они представляли большую потенциальную угрозу для планов США.
Добравшись с Антоном Козыревым до Баранова, Алиса с облегчением поняла, что старика трогать не надо. Во-первых, он ей понравился как человек, во-вторых, она узнала, что Александр Андреевич уходит на покой и возвращается в Россию. Следовательно, опасности не представляет. А в-третьих, русские оказались совсем не такими, какими их описывали школьные наставники: они не зверствовали по отношению к местному населению (не в пример тем же англичанам), не грабили селения — наоборот, строили целые поселки, ставили церкви, разводили огороды, в школах учили не только ребятишек, но и взрослых, священники учили аборигенов Христовым заповедям на местных языках. В общем, словом и делом проповедовали добро.
И что окончательно превратило в руины внушенное ей предубеждение к русским, так это их искреннее стремление помочь индейцам создать свое государство. Но задумалась она над этим всерьез именно по пути в Росс. Тогда что-то острое, наподобие тонкой иглы, укололо сердце: Алиса подумала, что не хочет выполнять данную в школе клятву, и душа ее заметалась, ища выхода из тупика.
– Вас что-то беспокоит, Алиса Васильевна? — спросил молодой командир, недавно произведенный в лейтенанты Антипатр Баранов. С самого начала путешествия он оказывал девушке знаки уважения, чуточку бóльшие, нежели полагались ей по статусу пассажирки. Она как-то мельком обратила на это внимание и тут же выкинула из головы — знала, что красива, а за красавицей мужчины просто обязаны ухаживать без какой-либо надежды на взаимность. Антипатр был к тому же еще и младше нее — ненамного, но все-таки.
Ей совсем не хотелось раскрывать лейтенанту душу, но не ответить на его участие она не могла.
– Вот вы, лейтенант, военный, следовательно, человек долга и чести. — Она говорила медленно, растягивая слова. Он согласно кивнул. — А если бы перед вами встал выбор между долгом и честью, как бы вы поступили?
От неожиданности командир поперхнулся чаем и долго кашлял, пытаясь восстановить дыхание. Ей показалось, что нарочито долго, — видимо, искал ответ. Вестовой матрос попытался похлопать его по спине, но лейтенант отмахнулся.
Алиса терпеливо ждала.
Наконец, он, кажется, пришел к решению, потому что перестал кашлять, выпрямился, расправив плечи, и сказал, наверное, от волнения немного напыщенно:
– Я бы выбрал честь. Она у человека одна, а долгов может быть много: перед родителями, перед детьми, перед хозяином, перед Отечеством… Долг перед Отечеством, вообще, как мне кажется, совпадает с честью. Слышите, как они звучат — честь и Отечество? Честь, получается, — как бы часть Отечества.
Ответ Алису удивил: она не ожидала подобного тонкого рассуждения от столь молодого человека, к тому же не вполне русского. И обратилась мыслями к себе: что такое долг — ей хорошо известно, а ее честь? Не девичья, которую она то ли забыла, то ли не считала необходимой для жизни, а просто — честь человека? То качество, которое делает его честным? Частью какого Отечества является честь человека Алисы Жданко? Частью Галичины, которой она не знала? Частью Соединенных Штатов, которых она не любила, ибо понимала, что это государство разорило ее семью? Или частью тысячелетней Руси, в которой ее малая родина называлась Червенной, то есть Красной, Красивой?..
Тогда, на корабле, Алиса рассуждала, так сказать, теоретически, а сейчас, лежа на плоской крыше в ожидании атаки штатовской кавалерии, она никак не могла отделаться от мысли, что судьба сыграла с ней не самую добрую шутку, поставив перед категорическим выбором, цена которому, может быть, не один десяток человеческих жизней. Опять же, чьих жизней? Американских рейнджеров, которые рвутся вывести свое молодое государство на берега Великого океана, не жалея для этого ни себя, ни тем более тех, кто встает у них на пути — индейцев, мексиканцев, русских? Или жизней тех же русских, индейцев, мексиканцев, которые преграждают путь рейнджерам?
Самое печальное, что ответа не находилось.
Впереди, в горловине улицы, взметнулось и начало разрастаться облако пыли — видимо, явился этот самый кавалерийский полк. И Алиса вдруг почувствовала облегчение: чего она мудрит, ведь выбор уже сделан и сделан давно, еще тогда, когда она вышла из палатки на защиту русского геолога Антона Козырева. Все последующее было лишь подтверждением этого выбора, а сейчас, через несколько секунд, она в нем поставит точку. Или — восклицательный знак!
Она охватила беглым взглядом соседние параллельные улицы — там тоже заклубилась пыль. Понятное дело: полк идет широким фронтом, его командиры не так глупы, чтобы лезть в «мешок». Но и Эмильен не дурак — просчитал все варианты. Защелкали выстрелы — над крышами домов запорхали клубочки темного порохового дыма, обнаруживая стрелков-волонтеров. Сквозь пелену пыли Алиса увидела, как падают всадники на соседних улицах, как затоптались там, притормаживая, лошади — атака начала захлебываться. Но на нее, Алису, лава катилась по-прежнему: Эмильен Текумсе предоставил ей все возможности для испытания нового оружия. Она уже различала злые напряженные лица кавалеристов — они скакали по-индейски, бросив поводья, с карабинами наизготовку…
Алиса наметила впереди, метрах в пятидесяти, ориентир — тряпку, висящую на створке окна, — от которого надо начать останавливать лаву, и повела стволом, определяя угол стрельбы. Как раз вовремя — первые всадники миновали ориентир, и первые пули из черепановской винтовки достались им.
Расстреляв менее чем за полминуты первую ленту, Алиса мгновенно сменила ствол и вставила новую. Лаву она уже остановила: атакующие сбились в кучу, вертели головами, пытаясь понять, откуда на них обрушился ливень пуль, и не видя нигде стрелков. Несколько сбитых выстрелами кавалеристов шевелились на земле, другие, спешившись, торопились отнести пострадавших под стены домов.
Алиса начала вышибать каждого, кто попадал под прицел. Ее заметили по клубкам черного порохового дыма и, несмотря на потери, ринулись вперед, стреляя из карабинов. Пятьдесят метров — это несколько секунд конского галопа. Алиса успела переменить ствол и ленту, привстала на колени и, уже не целясь, стреляла прямо в конские морды и лица кавалеристов. Пороховой дым полностью окутал ее, прорвался в легкие, она закашлялась, и тут случилось самое ужасное, о чем подозревали сами механики Черепановы: в перегретом стволе расширился канал, патрон вошел в него целиком, гиль