Что ей сейчас было совершенно необходимо — это увидеть обыкновенных людей, и чтобы вокруг делались обыкновенные дела. Но еще необходимее было получить ответы на вопросы.
А чего ей сильнее всего на свете хотелось — это не слышать свистящего дыхания, как только закроешь глаза…
Шатров и палаток больше не было на лугу. Кроме истоптанной травы, нескольких кусочков мела, яблочных огрызков и — увы — куриных перьев, от учителей не осталось и следа.
Тонкий голосок сказал:
— Псст!
Она опустила глаза. Из-под листа щавеля выбрался жаба.
— Мисс Тик сказала, что ты вернешься, — проговорил он. — Я так полагаю, ты хочешь узнать кое-что, верно?
— Все, — сказала Тиффани. — У нас кишмя кишат маленькие человечки! Я не понимаю половину того, что они говорят! Они меня все время называют каргой!
— Ну что ж, — произнес жаба. — Случай, с которым мы тут имеем дело — это Нак Мак Фигглы.
— Был снег, а потом не стал! За мной гнался всадник без головы. А один из… Как ты сказал?
— Нак Мак Фигглы, — ответил жаба. — Еще известны как пиктси. Сами себя называют «Мы Мальцы Вольнецы».
— Один из них бодал лошадь! И она упала! Это была лошадь здоровенная!
— Симптоматично для Фигглов, — сказал жаба.
— Я им дала молока, они его выплеснули на пол!
— Ты дала Нак Мак Фигглам молока?!
— Ты же сам сказал, они — пикси!
— Не пикси, а пиктси. Они определенно не пьют молока.
— Они живут там же, что и Дженни? — требовательно спросила Тиффани.
— Нет. Они против.
— Кого против?
— Всех и всего, — сказал жаба. — Возьми меня в руки.
— Зачем?
— Затем, что женщина там возле колодца уже стала на тебя посматривать. Спрячь меня в передник, ради всего святого.
Тиффани быстро подхватила жабу с земли, улыбнулась женщине и сказала:
— Я засушиваю жаб, для коллекции.
— Вот и умница, — сказала женщина и торопливо пошла прочь.
— Не очень хорошая шутка, — сказал жаба из кармана передника.
— Люди все равно не слушают, что им говоришь, — сказала Тиффани.
Она устроилась под деревом и вытащила жабу из кармана.
— Фигглы пытались украсть у нас яйца и барана, — проговорила она. — Но я заставила их все вернуть.
— Ты получила украденное назад от Нак Мак Фигглов? — сказал жаба. — Они были нездоровы?
— Нет. Они были скорее… ну… любезны, в общем. Даже сделали за меня кое-что по хозяйству.
— Фигглы?! По хозяйству?! — сказал жаба. — Они никогда в жизни не делают ничего подобного!
— А после появился безголовый всадник! — сказала Тиффани. — У него не было головы!
— Ну, это характерно для его типа, — сказал жаба.
— Что происходит, жаба? — сказала Тиффани. — Кто сюда массированно вторгается? Фигглы?
У жабы сделался уклончивый вид.
— Мисс Тик, собственно говоря, не хочет впутывать в это дело тебя, — сказал он. — Она скоро вернется с подмогой…
— Она точно успеет вовремя? — потребовала Тиффани ответа.
— Не знаю. Вероятно, да. Но тебе не следует…
— Я хочу знать, что происходит!
— Она отправилась позвать сюда других ведьм, — сказал жаба. — Э-э… Она не считает, что ты должна…
— Лучше расскажи мне, в чем дело, жаба, — сказала Тиффани. — Мисс Тик здесь нет, а я есть.
— Другой мир причаливает к нашему. Сейчас и в этом самом месте. Довольна теперь? Так сказала Мисс Тик. Но все происходит быстрее, чем она рассчитывала. Твари появляются снова.
— Почему?
— Нет никого, чтобы их остановить.
Повисла тишина.
— Есть я, — сказала Тиффани.
Глава 4. Мы мальцы вольнецы
По дороге домой ничего не случилось. Небо хранило голубизну, овцы не гоняли по лугу задом наперед, и все дышало тихим, знойным спокойствием. Крысоед сидел на дорожке возле кухонной двери, держа что-то в когтях. Он схватил это в зубы, как только заметил Тиффани, и живо порскнул за угол дома мелкой вороватой рысью всех котов, когда у них рыло в пуху. Тиффани слишком хорошо умела швыряться комьями сухой земли.
Но, по крайней мере, это что-то у него в зубах не было сине-рыжим.
— Гляньте на него, — сказала Тиффани. — Мохер трусливый. Ух, я бы его хотела отучить лазить по гнездам, видеть не могу, как он таскает птенцов. Такая жалость.
— Я тоже видеть не могу, такая жалость, — сказал жаба из кармана ее передника. — Как ты насчет того, чтобы ходить в удобной шляпе с широкими полями?
Они скрылись в маслодельне, куда весь день обычно никто, кроме Тиффани, не заглядывал.
В кустах у двери происходил приглушенный разговор.
— Чего мальца карга рекла?
— Рекла, есть ее желание, чтобы энтому коту не растекаться по древу и не цапать мальца птах писклятков.
— Энто? Кривенс! Нае проблемо!
Тиффани усадила жабу на стол как могла бережно.
— Что ты ешь? — спросила она. Вежливость всегда требует предложить гостям угощение.
— Обычно слизяков и червяков, я к ним привык, — сказал он. — Это было нелегко. Если у тебя их нет, ничего страшного. Я полагаю, ты не ожидала, что жаба завернет в гости.
— А как насчет молока?
— Очень мило с твоей стороны.
Тиффани принесла молока, налила в блюдце и стала наблюдать за тем, как жаба перебирается туда через край.
— Ты был прекрасным принцем? — спросила она.
— Что ж, может быть, может быть, — ответил жаба, хлюпая молоком.
— Почему Мисс Тик заколдовала тебя?
— Она? Ха, она бы не сумела. Это серьезная магия, превратить кого-то в жабу, но сохранить ему человеческий разум. Нет, это была фея-крестная. Никогда не становись поперек дороги женщине со звездочкой на палочке, юная леди. Есть у них в характере эдакая жилка.
— Почему она это сделала?
Судя по виду, жаба был в замешательстве.
— Я не знаю, — сказал он. — Это все как бы… в тумане. Я просто сознаю, что был человеком. По крайней мере, мне кажется, что сознаю. У меня от этих мыслей мурашки порой бывают. Проснешься ночью и думаешь: а я вправду когда-то был человеком? Или я был жабой, которая действовала ей на нервы, и она заставила меня просто думать, что я прежде был человеком? Это было бы неплохим наказанием, верно? Предположим, что мне просто не в кого превратиться обратно?
Жаба устремил на нее тревожные желтые глаза.
— В конце концов, заморочить голову жабе — это гораздо проще, чем превратить… м-м… сто шестьдесят фунтов человека в шесть унций жабы, так? В конце концов, куда же делась оставшаяся масса тела, я задаюсь вопросом. Она что же, как бы осталась где-то валяться? Очень неуютная мысль. Я хочу сказать, у меня есть одно-два воспоминания из времен, когда я был человеком, но что такое воспоминания? Просто мысли у тебя в мозгу. Ты не можешь быть уверен в том, что это реально. Честно скажу, я однажды ночью, после того, как накануне съел несвежего слизняка, проснулся от собственного крика. С поправкой: собственного квака. Благодарю за молоко, оно было превосходное.
Тиффани долго и молчаливо смотрела на жабу.
— Знаешь, — сказала она, — в магии намного больше сложностей, чем я думала.
— Хлопки-хлопки хлоп! Пи-пи, пи-пи. Эччч, бедный мальца я, пики-пики.
Тиффани подбежала к окну.
На тропинке был Фиггл. За плечами тряпичные крылышки, а на голове заостренная спереди, вроде клюва, соломенная шапка. Он кружил на месте, прихрамывая и подпрыгивая.
— Эччч, пики-пики! Хлопки-хлоп! Со всех сил надеюся, что близки нету киски! Ой мне, ой! — орал он.
А чуть ниже по тропе Крысоед, архивраг птенцов, скользил к нему и облизывался. В то мгновение, как Тиффани вдохнула, чтобы закричать, кот прыгнул и приземлился всеми четырьмя лапами на человечка.
Вернее, точно на то место, где человечек был: тот сделал в воздухе сальто и оказался прямо перед мордой кота, ухватил обеими руками за уши Крысоеда и заорал:
— Вижу-вижу, кися рыщет, птахов ищет! А получи гостинчик от писклятков, хитроморда!
И крепко боднул кота в нос. Крысоед перекувыркнулся, свалился брюхом вверх, глаза к переносице, и в оцепенении глядел на человечка, который навис над ним и закричал:
— ПИ — ПИ!
Тут Крысоед воспарил над землей в самых лучших кошачьих традициях, дунул прочь по тропе, как огненная ракета, в открытую дверь маслодельни, стрелой мимо Тиффани, и спрятался под мойкой.
Фиггл оглянулся, ухмыляясь, и заметил Тиффани.
— Пожалуйста, не убега… — торопливо проговорила она, но тот уже превратился в размытую полоску.
По тропинке к дому шла ее мать, и так быстро, что Тиффани едва успела спрятать жабу в карман передника.
— Где Вентворт? Здесь? Он вернулся? — спрашивала мать настойчиво. — Да говори же!
— Он разве не с тобой был, на стрижке, мам? — сказала Тиффани, мгновенно занервничав. Она чувствовала, что паника струится от матери, словно дым.
— Мы его не можем найти! — В глазах у матери было дикое выражение. — Я спиной к нему была всего минуту! Ты его не видела, ты уверена?
— Он же не дошел бы сам оттуда сюда, всю дорогу…
— Иди, погляди в доме! Давай!
Миссис Болит ушла так же быстро, как появилась. Тиффани спешно высадила жабу на пол и подтолкнула его в убежище под мойкой. Жаба квакнул. Ошалелый от страха Крысоед вылетел из-под мойки, лапы крутятся, как спицы колеса, и дунул за дверь.
Тиффани поднялась на ноги. Ее первая, постыдная, мысль была: «Он сам хотел пойти смотреть стрижку. Как он мог потеряться? Он пошел с мамой, с Ханной и Занозой!»
Ну и как внимательно Заноза с Ханной приглядывали за ним, когда там вокруг молодые парни?
Она пыталась притвориться сама перед собой, что не подумала этого, но у нее была предательская способность хорошо ловить себя на лжи. В этом и есть горе от ума: иногда он думает больше, чем вы его просили.
Но Вентворту никогда не было интересно уходить от людей куда-то далеко! До загонов для стрижки отсюда полмили! И не ходит он так быстро. Через несколько футов плюхается на землю и требует сладкого!
Но тут станет немножко лучше и спокойнее жить, если он потеряется насовсем…