Всё шло как по маслу. Или как по накатанной лыжне, если пользоваться более близким сравнением.
Каждый вечер, глядя на увеличившуюся за день кучу шкурок, Андрей внутренне напрягался – он ждал от Игры подвоха. Ну не могло вот так везти — в наглую и безнаказанно! А подвох всё не наступал. Увы, неприятности, как и всегда, возникли неожиданно.
В этот раз они с Юлей забрели в густой ельник, довольно далеко от лагеря. Андрей из озорства сорвал еловую иголку, поковыряться в зубах, когда его остановил Юлин приглушённый вскрик, вовремя прикрытый ладошкой.
Андрей посмотрел вперёд - и иголка выпала у него изо рта. Стена засыпанного ельника перед ним почему-то задвигалась. Между ветками лапника сначала вылезли метровые рога, а затем, с громким фырканье, показалась морда, косящая выпуклым чёрным глазом как раз на уровне лица Казакова.
- Что за… - шёпотом произнёс игрок, но вовремя умолк.
Непролазные заросли перед ним вдруг оказались массивным боком животного, густо усыпанным снегом, хвоей и ветками, застрявшими в курчавой спутанной шерсти. Грудь зверя раздувалась как огромные меха, и звук издавала примерно такой же. Андрей, переборов шок, превратился в недвижимую статую, даже дышать стал реже.
Тур громко фыркнул, тряхнул башкой и короткой жёсткой гривой, растущей вдоль позвоночника. В лицо Андрею полетел весь мусор, застрявший в шерсти животного, тот даже не отреагировал. Быку до человека оставалось пройти метров шесть-семь, то есть два корпуса эдакой махины мяса и рогов, не боящейся никого в этом лесу. Ноздри на влажном носу сузились, втягивая воздух.
Мозг Андрея лихорадочно перебирал варианты. Юля за спиной, молодец, прижалась к дереву и очень тихо взвела арбалет. У него на поясе висел такой же. Но вот стоит ли тянуться к нему? Как ковбой из вестернов, он стоял, опустив руку к оружию, только безымянный палец подрагивал. Многое бы Андрей отдал за то, чтобы у него на поясе висел хотя бы старый пятизарядный кольт.
- Юля, - тихо, растягивая слова будто напевая, позвал он, - скидывай лыжи и осторожно забирайся на дерево.
«А я тут в тореадора поиграю», - мысленно добавил он.
Лыжи назад ехали с трудом (зря что ли подбивали мехом?), поэтому Андрей уступом стал зашагивать ими в сторону. Тур стоял недвижимо, будто был заморожен, лишь влажный нос шевелился. Сейчас он больше походил на здоровенную корову: гигантскую, лохматую, с кривыми длиннющими рогами - но корову, которая вроде как мирная и нападать на тебя не собирается.
Стоило об этом подумать Андрею, и в спину ему подул мощный порыв ветра. Ноздри тура резко сузились и расширились, выбросив струю пара. Будто бы отовсюду, даже из-под земли, донёсся утробный, вибрирующий звук, заставляющий сердце биться чаще и вызывающий предательскую слабость в коленях.
Андрея напрягся, сконцентрировался. Он ждал начала атаки, и всё равно она случилась неожиданно.
Тур резко ринулся вперёд, будто сзади у него заработал реактивный двигатель. Андрей успел толкнуться лыжами и уйти от живого тарана, прущего по целине, как экскаватор - только хлопья снега в разные стороны летели.
Андрей в полёте умудрился освободиться от лыж и плюхнулся в снег, сразу сорвал боевой арбалет, лёжа, адским усилием принялся натягивать тетиву.
В это же время он услышал глухой щелчок другого арбалета, а громкий вой возвестил, что арбалетная стрела не прошла мимо.
Казаков встал на ноги, провалившись по колено в белую крупу, а тур уже успел развернуться, остановился по грудь в снегу и мотал башкой в поисках противника. Ложе арбалета было ещё пустым, Андрей буквально бросил туда стрелу и сразу нажал спуск. Щелчок. Казаков, даже не глядя, попал или нет, рванул назад в ельник. Разъярённый рёв ему в спину свидетельствовал, что и его выстрел был точным.
Андрей за пару ударов сердца пропахал снежное поле, нырнул под защиту веток, уже слыша топот позади. Едва он успел прижаться к стволу, как страшный удар в спину бросил его вперёд, опять в снег.
Ель приняла на себе основную силу удара, но даже через рюкзак и полушубок Андрею досталось так, что от боли скрутило нутро и вылетел воздух из лёгких. Над головой жалобно заскрипела ёлка, с треском и скрипом, переломившись пополам, она рухнула, подняв ворох снежинок и иголок.
Ствол рухнул в метре от Казакова, ветки хлестнули по ногам, голове и многострадальной спине. Поднявшаяся взвесь закрыла глаза, а дышать стало и вовсе невозможно. С трудом проморгавшись, первым, что увидел Андрей, было взмывающее к небу бревно толщиной в пол-локтя. Метровые рога вспороли снег словно плуги. Тур рьяно рыскал по ельнику, ища обидчика, перемалывая хлипкий наст и молодые побеги пудовыми копытами.
Толстенные рога пропахали борозду совсем рядом с ногой Андрея. Тот вышел из оцепенения, неловко юркнул за ближайшее дерево, совсем рядом с бушующем зверем. От всего происходящего у него возникло чувство дежавю.
«Спастись от мутанта Бура и погибнуть от простого тура - вот ведь обидно», - пронеслась в голове шальная мысль, которую прервал громкий свист.
Настолько громкий, что даже перекрыл свирепое клокотание быка.
Тур оторвался от своего занятия, поднял башку, всю в снеге и иголках (Андрей заметил, что из ноздрей у него капает кровь), подвигал ушами, будто силясь понять, откуда исходил звук, а потом рванул с рёвом поезда в направлении, показавшемся ему верным.
К счастью, Юля сидела на дереве чуть в стороне от его атаки. Андрей взвёл арбалет и вышел на широкую колею, утоптанную зверем. Стоять там было удобно, почти как на твёрдой земле. Где-то впереди в зарослях раздавался рёв и треск, так что ели качались.
Андрей взглянул на Юлю: та уверенно сидела на ветках вне досягаемости тура. И тогда он свистнул.
Бык вышел неторопливо, будто понимая, что происходит. Увидел Андрея, но взял паузу. Изо рта у него капала кровавая пена, но в налитых красным глазах читалась ярость и решимость сражаться до конца.
Казаков чуть присел, напружинил всё тело, готовясь вовремя уйти от атаки, но на этот раз сигналом для неё послужила стрела, выпущенная Юлей.
Бык взревел, с места взял галоп и рванул прямо к Андрею. От стука копыт и рёва казалось вот-вот треснет земля. В последнее мгновенье перед ударом тур наклонил голову, так что даже стало видно толстое шершавое основание рогов, скорее напоминающее корень дерева.
Тогда Андрей и прыгнул в сторону, на лету нажав спуск арбалета. В этом было большое преимущество этого оружия.
Арбалетный болт исчез в бурой шкуре в районе груди - для наконечника в три пальца толщиной особая точность не требовалась.
На этот раз тур промчался метров пять, и колени его подкосились. Он с головой зарылся в снег, но не сдался, а как настоящий воин поднялся и из последних сил стал разворачиваться в сторону врага.
Андрей, снова натягивая тетиву, испытывал некоторую жалость. Сейчас тур походил на упрямого, но несмышлёного противника. Бык стоял к нему боком, покачиваясь, изо рта уже хлестала кровь, но ярость из глаз не ушла.
«И чего ты на нас налетел», - подумал он, целясь в складки шкуры на шее зверя. Промахнуться он не мог.
Не успела туша рухнуть в снег, как Юля уже спустилась со своей позиции.
- Ты цел? - спросила она, ощупывая рёбра и руки.
- Да шо ему сделается, - снова ответил крылатой фразой Казаков.
«Надо точно показать ей этот мульт», - решил он.
- Я так рада, - ответила девушка и упорхнула.
Андрей растерялся. Он, честно признаться, ожидал более… продолжительной реакции.
Юля тем временем сняла с пояса топорик, которым они обычно пользовались для хозяйственных нужд, и очень ловко вскрыла брюшину туру.
Наружу вывалилась требуха, от которой повалил пар, кровь плавила снег не хуже кипятка.
- Что ты делаешь? – успел спросить Казаков.
Юля взяла здоровенный, почти чёрный шмат плоти, оторвала от него кусок.
- Печень добычи, - сказал она, подходя, - то, что принадлежит нам по праву.
И протянула бесформенный кусок мяса.
Кровь струйками стекала по её ладони, алые капли падали в снег, а чёрные глаза смотрели неотрывно.
Андрей, словно в каком-то трансе взял печень, откусил. Вкус был специфический - горечь, кровь и железо.
«Вкус войны», - подумалось ему.
Юля взяла у него кусок, тоже откусила и вернула. Так они вдвоём, строго по очереди, приговорили часть добычи, каждый раз возвращая положенную долю. Каждый раз приближаясь, соприкасаясь друг с другом всё большей частью тела, пока мясо не исчезло и ладони полностью не соприкоснулись. Андрей, немного придя в себя, обнаружил, что они стоят, держа друг друга за руки и переплетя пальцы уже неизвестно сколько времени. Внутри каждого нарастало желание, стремление, которое только и ждало повода прорваться. И первым сделал шаг Андрей, наклонил голову для поцелуя.
Это было какое-то безумие. Запах крови, ей запах, ей прикосновения, взгляд. Полушубки стали для них покрывалом. Вслед за ними полетела в снег и одежда, потому что так они хотели, хотели видеть, а главное - чувствовать друг друга без лишних преград.
Холода Андрей не чувствовал, он чувствовал только Юлю, и брал её жадно и яростно. Или это она брала его: напрягалась струной, тянулась навстречу, не отпускала при каждом движении. Бешенный танец двух тел стремительно достигал высшей точки.
Когда Андрей уже излился удовольствием, он вдруг с удивлением понял, что ему мало, он хочет ещё - сейчас, немедленно. С трудом разомкнув объятья, он, лёжа на вытянутых руках, посмотрел на Юлю, потную, с растрёпанными волосами, и прочёл в ослепительно чёрных глазах те же мысли и желания.
Она грациозно и безмолвно перевернулась на живот, возможно, ей просто стало немного больно.
Андрей жадно соединился с ней вновь, и опять его словно унесло куда-то, без всякого контроля: ощущение любимого тела, её страсть, желание, удовольствие. Он чувствовал её как себя, что и как она хочет. Одной рукой он сжал ей грудь, нежно, но твёрдо, вторую повёл ниже, к интимным бугоркам…