— Снибс? — спросила Тиффани. — А… маленький человек, который говорит только «снибс», а настоящие слова возникают в голове?
— Да, это он. Он был здесь в течение многих лет. Вот как я узнал, что время здесь неправильное. Снибс однажды вернулся в свой мир, а там все было по-другому. Он так расстроился, что нашел другой проход и пришел обратно.
— Он вернулся? — удивленно спросила Тиффани.
— Он сказал, что лучше принадлежать тому, чему не принадлежишь, чем не принадлежать тому, что помнишь и чему принадлежал когда-то, — сказал Роланд. — По крайней мере я думаю, что это то, что он сказал. Он сказал, что здесь не очень плохо, если держаться подальше от Королевы. Он говорит, что здесь можно многому научиться.
Тиффани оглянулась на сутулую фигуру Снибса, который все еще наблюдал колку орехов. Было непохоже, что он что-то изучал. Скорее он был похож на кого-то, кто так долго боялся, что это стало частью его жизни, как веснушки.
— Но ты не должна сердить Королеву, — сказал Роланд. — Я видел, что случается с людьми, которые ее рассердили. Она сажает на них Женщин-шмелей.
— Ты говоришь о тех огромных женщинах с крошечными крыльями?
— Да! Они гадкие. А если Королева в серьез на кого-то рассердится, она просто смотрит на них и… они превращаются.
— Во что?
— В другие вещи. Я не смог бы нарисовать тебе такую картину, — Роланд задрожал. — А если бы попытался, мне понадобилось бы много красных и фиолетовых мелков. А потом их оттаскивают прочь — к дремам, — он покачал головой. — Слушай, сны здесь реальны. Действительно реальны. Когда ты в них, ты не… совсем здесь. Кошмары тоже реальны. Ты можешь умереть.
«Это не ощущается реальностью, — сказала себе Тиффани. Это чувствуется, как сон. Я почти могу проснуться. Я должна всегда помнить то, что реально», — решила Тиффани.
Она посмотрела вниз на свое полинялое платье с плохо подрубленным краем, удлинняемом по мере роста его владельцев. Оно было реальное. И она была реальна. Сыр был реален. Где-то недалеко был мир зеленого торфа под синим небом, и он был реален. Нак Мак Фиглы были реальны, и она еще раз пожалела, что их нет рядом. Было что-то утешительное в том, как они кричали «Кривенс!» и бросались на все, что движется. Роланд, вероятно, был реальный.
Почти все остальное было сном в мире-грабителе, который жил за счет реальных миров и где время почти остановилось, и ужасные вещи могли случиться с тобой в любой момент.
«Я ничего больше не хочу об этом знать, — решила она. — Я только хочу забрать своего брата и пойти домой, пока у меня еще есть злость. Потому что, когда я перестану злиться, наступит время, когда я снова испугаюсь, и на сей раз я испугаюсь по-настоящему. Так, что не смогу думать. Так же, как Снибс. А я должна думать…»
— Первый сон, в который я попала, походил на мой дом, — сказала она.
— У меня бывали сны, в которых я просыпалась, но все еще продолжала спать. Но бал я никогда не видела…
— О, это один из моих, — сказал Роланд. — Из того времени, когда я был маленьким. Однажды ночью я проснулся и спустился в большой зал, а там танцевали эти люди в масках. Это было именно так… ярко, — на мгновение он задумался. — Это было тогда, когда моя мать была еще жива.
— Сейчас это картинка из моей книги, — сказала Тиффани. — Это, наверное, от меня…
— Нет, она часто использует ее, — сказал Роланд. — Ей это нравится. Она подбирает сны повсюду. Она их собирает.
Тиффани встала и снова взяла сковородку.
— Я собираюсь найти Королеву, — сказала она.
— Не надо, — сказал Роланд. — Ты здесь единственный настоящий человек, не считая Снибса, а он не очень хорошая компания.
— Я собираюсь забрать своего брата и пойти домой, — отрезала Тиффани.
— Тогда я с тобой не пойду, — сказал Роланд. — Я не хочу видеть, во что она тебя превратит.
Тиффани вышла на яркий свет без теней и пошла дальше под уклон. Гигантская трава выгибалась сверху. Тут и там странно одетые люди странной формы поворачивались, чтобы посмотреть на нее, но делали это так, как будто она не представляет из себя ничего интересного.
Она оглянулась. Вдалеке кольщик орехов поднял молот и собирался ударить.
— Хоцю, хоцю, ХОЦЮ нафетку!
Голова Тиффани закрутилась кругом, как флюгер в торнадо. Она побежала вдоль дороги с опущенной головой, готовая смести сковородкой все, что попадется на пути, и прорвалась через заросли на поляну среди маргариток.
Возможно, это была дача. Она не потрудилась проверить.
Вентворт сидел на большом плоском камне, окруженном конфетами. Многие из них были больше, чем он сам. Маленькие были насыпаны грудами, большие лежали сами по себе. И они были невозможных цветов и оттенков таких, как «уж-больно-малиновый», «искусственно-лимонный», «очень-химическо-апельсиновый», «жуть-до-чего-кисло-зеленый» и «черт-знает-какой-синий».
Слезы крупными каплями стекали с его подбородка. Так как они падали на конфеты, уже имело место серьезное прилипание.
Вентворт выл. Его рот был большим красным туннелем с дрожащей штукой, названия которой никто не знает, подпрыгивающей вверх-вниз позади его горла.
Он останавливался, только когда приходило время сделать вдох или умереть, и даже тогда это было только секундное затишье, прежде чем вой возобновлялся.
Тиффани поняла, в чем заключается проблема. Она видела такое раньше на вечеринках в честь дня рождения. Ее брат страдал от катастрофического отсутствия сладкого. Да, он был окружен конфетами, но его мозг был испорчен сахаром, и момент, когда он брал какую-нибудь конфету, означал, что он не взял все остальные. Конфет было очень много, и он никогда не будет в состоянии съесть их все. Это было слишком, чтобы держать себя в руках.
Единственное решение состояло в том, чтобы разрыдаться.
Единственное решение дома состояло в том, чтобы надеть ему ведро на голову и, пока он успокаивается, убрать все конфеты подальше. Он мог иметь дело только с несколькими пригошнями за раз.
Тиффани опустила сковородку и подхватила его на руки.
— Это Тиффани, — прошептала она. — И мы идем домой.
«Тут-то я и встречу Королеву», — подумала она. Но не было никакого гневного окрика, никакого волшебства… ничего.
Было только гудение пчел в отдалении, и шелест ветра в траве, и икание Вентворта, который был слишком потрясен, чтобы плакать.
Теперь она видела, что на дальней стороне дачи стоит кушетка из листьев, увитая цветами, но там никого не было.
— Потому что я стою у тебя за спиной, — прошептал в ее ухе голос Королевы.
Тиффани быстро обернулась.
Там никого не было.
— Все еще позади тебя, — сказала Королева. — Это мой мир, дитя. Ты никогда не будешь такой же быстрой, как я, или такой же умной, как я. Почему ты пытаешься забрать моего мальчика?
— Он не твой! Он наш! — сказала Тиффани.
— Ты никогда не любила его. У тебя сердце как кусок льда. Я вижу это.
Тиффани наморщила лоб.
— Любовь? — спросила она. — Что она дает, и что с ней делать? Он мой брат! Мой брат!
— Очень по-ведьмински, не так ли? — сказал голос Королевы. — Эгоизм — мне, мой, мое. Любая ведьма заботится о том, что ее.
— Ты украла его!
— Украла? Ты подразумеваешь, что думала, будто он принадлежал тебе.
Ясномыслие Тиффани сказало: «Она находит твои слабости, не слушай ее».
— Ах, у тебя есть Ясномыслие, — сказала Королева. — Мне кажется, ты думаешь, что это делает тебя очень ведьмоватой, не так ли?
— Почему ты не хочешь показаться? — спросила Тиффани. — Ты испугалась?
— Испугалась? — спросил голос Королевы. — Чего-то вроде тебя?
И Королева появилась перед ней. Она была намного выше Тиффни, но такой же стройной, ее волосы были длинные и черные, у нее было бледное лицо и красные, как вишня, губы, ее платье было черно-бело-красное. И все это было чуть-чуть неправильно.
Ясномыслие Тиффани сказало: «Это потому что она прекрасна. Полностью прекрасна, как кукла. Никто настоящий не может быть так прекрасен».
— Это не ты, — сказала Тиффани с абсолютной уверенностью. — Это только твоя мечта о себе. Это вообще не ты.
На мгновенье улыбка Королевы исчезла и возвратилась острой и кривой.
— Какая грубость, ты едва знаешь меня, — сказала она, садясь на покрытое листвой сидение. Она похлопала рядом с собой. — Присядь, — сказала она. — Такое положение предполагает противостояние. Я отношу твою невежливость к простой растерянности, — она подарила Тиффани красивую улыбку.
«Смотри за движением ее глаз, — сказало Тиффани ее Ясномыслие. — Я не думаю, что она использует их для того, чтобы смотреть на тебя. Это только красивые безделушки».
— Ты вторглась в мой дом, убила несколько моих подданных, и вообще поступила низко и жалко, — сказала Королева. — Это оскорбляет меня. Однако я понимаю, что тобой руководили подрывные элементы…
— Ты украла моего брата, — сказала Тиффани, крепко держа Вентворта.
— Ты воруешь все подрят, — но ее голос казался слабым и расплывался в ушах.
— Он потерялся, — спокойно ответила Королева. — Я привела его домой и успокоила.
И то, как звучал голос Королевы, дружественно и понимающе, объясняло, что она права, а ты нет. И это точно не твоя ошибка. Возможно, это ошибка твоих родителей или твоей еды, или чего-то такого ужасного, о чем ты совсем забыла. Это была не твоя ошибка, Королева поняла это, потому что ты хороший человек. Только такая вещь, как все эти плохие влияния заставила тебя сделать неправильный выбор. И если только ты признаешь это, Тиффани, мир станет намного более счастливым местом…
«…холодным местом, которое охраняют чудища, миром, где ничто не стареет, — сказало ее Ясномыслие, — или миром с Королевой, которая решат все. Не слушай».
Тиффани удалось сделать шаг назад.
— Я что, монстр? — спросила Королева. — Все, что я хотела иметь небольшую компанию…
И Ясномыслие, сильно затопленное голосом Королевы, сказало: «Мисс Девочка Робинсон…»