Он изо всех сил подталкивал меня взглядом. И я не разочаровал его.
– В ней заложена информация о точках, где хранятся огромные ценности. Это страховые запасы организаций, нескольких мощных организаций. Запасы на все времена и на все случаи. Банально звучит, но я не подберу другого: им нет цены…
Во взгляде его были не только живейший интерес и алчность, но и нескрываемое презрение к дураку Серому. Вечно пьяному и вечно влюбленному.
Где же Анчар? Спит, негодяй. С трубкой в зубах и со стаканом в руке.
– Раз уж мы расстаемся навеки, – я ли уйду, он ли, но натравить их напоследок на Бакса просто сам Бог велел, – скажу больше. Эти запасы созданы организацией за много лет. И ваш мудрый хозяин Бакс готовится к их реализации за рубежом. Своими руками и в свой карман.
Он поверил. Да кто ж из них не знает Бакса? Да хрен с ним, с Баксом. Где Анчар? Времени в обрез. Сейчас он снова задаст главный вопрос. И я отвечу.
– Где кассета?
– В Москве. В МВД Российской Феде рации. У генерала милиции Светлова. С моей пояснительной запиской.
Он обозвал меня словом из кроссворда. Из пяти букв. Для начала.
– Какой же ты м… – убежденно повторил Боксер. – Таким нельзя жить. Они опасны для общества.
Правая рука его дрогнула, я уже не сводил с нее глаз. И мне показалось, что ремень автомата сам по себе шевельнулся, изогнулся и шлепнул его по ладони.
Боксер вскрикнул.
Я уже был в прыжке и успел отбросить ногой автомат.
Но ему было не до автомата. Ни до чего вообще. Он в ужасе смотрел на ладонь. Протянул ее мне.
Змея, между тем, нашкодив, ускользнула в щель. Это была та самая, про которую говорил Анчар: раз укусит, другого раза не надо.
Боксер, рыча, впился зубами в руку, прокусил, стал давить кровь из раны.
– Что ты смотришь? – крикнул мне. – Помоги.
– Зачем? – холодно спросил я. – И за что? За все зло, что вы творите в стране? За то, что ты собирался отдать мою любимую своим бандитам на растерзание?..
– Отвези меня в больницу, – он совсем потерял голову. – Мы успеем.
– Что, больно? – посочувствовал я. – Скоро пройдет.
Я собрал оружие и уложил в лодку (оставлять его в пещерке уже было неразумно; когда обнаружат труп Боксера, обыщут все кругом). Отыскал свой пистолет, сунул за пояс.
Подошел к Боксеру.
– А ведь ты бы мог закончить жизнь со всем по-другому, – сказал я на прощание.
– Иди ты на … – прошептал он.
Но я не понял. Не знаю таких грубых слов.
Я столкнул лодку в воду, сел за весла. И тут появился Анчар, жуя на ходу.
– Где ты был? – спросил я, подгребая к нему.
– Стекло вставлял, да. Кушать готовил. – Он бросил взгляд на застывшее тело Боксера. – Опоздал, да?
– Нет, почему же? Попрощайся. Это он убил Светкиного жениха. И похитил Женьку.
Анчар запальчиво плюнул в сторону камня, на котором остывал труп Боксера.
Непростительный для горца поступок.
Отоспавшись, мы вычистили все добытое в бою оружие, смазали, уложили в ящик и спрятали в монастыре.
Потом Анчар подогнал джип к сгоревшей машине и оттащил ее в сторону, чтобы освободить проезд.
Мы заперли ворота и поехали двумя машинами за Мещерскими.
Я застал у них доктора Макарова, не умевшего скрыть свою озабоченность. Позже надо поговорить с ним. Он это понял.
– Я поеду с вами, не возражаете? – обратился он к Мещерскому. – Отдохну у моря, более подробно осмотрю вас.
Тот пожал плечами и спросил меня:
– А где Анчар?
– В машине. Он боится сюда идти. Тут одна дама чуть его не изнасиловала.
Мещерский слабо улыбнулся. Он постарел, осунулся. Даже немного поседел, чуть заметно. Аристократическая бледность сменилась болезненной.
Но все-таки был хорош. И еще больше похорошел, когда вошла Вита.
Она забросала меня объятиями и вопросами. Будто век не видались. Похоже, так и было. Я тоже по ним соскучился, как ни странно.
– Можно возвращаться на виллу, – сказал я, – опасности больше нет. Остались одни удовольствия.
– Значит, и Женечка может вернуться? – в один голос вскричали Мещерские.
Ну и Женька!
– Конечно, – ответил я, – но не сразу. Я поручил ей сложное дело.
Которое она сделает за один час московского времени. Но я чувствовал, что это еще не все. По крайней мере, для меня.
– Вы жестокий человек, – улыбнулась Вита. – И прежде всего по отношению к себе. Женечка – это сокровище.
Я не возражал, но внес уточнение, желая быть объективным:
– Склочница. Вы бы слышали, как она собачилась с подругой.
– Она вас ревновала, – поставила диагноз проницательная Вита. – Я собираю вещи.
Через несколько минут вошел, охранник и взял собранный чемодан, отнес его в джип.
По пути к машинам мы хотели зайти к доктору Пшеченкову, попрощаться и поблагодарить за гостеприимство, но я прислушался у дверей кабинета и покачал головой. Ясновельможный пан проводил очередной сеанс сексотерапии, а нарываться опять на «как вы не вовремя» мне не хотелось.
Мещерский написал ему записку, вложил ее в конверт с деньгами и отдал охраннику. Не обидев и его.
Мы подошли к джипу. Анчар вылез из-за руля.
Мещерский пожал ему руку, Вита поцеловала его.
– Где ты был так долго? – спросила она.
– Воевал, – приосанился джигит.
– И здорово воевал, – похвалил я Анчара от сердца – он расцвел.
Мы с Макаровым сели в «Форд» и тронулись вслед за джипом.
– Как дела? – спросил я.
– Плохо. Осталось совсем немного. Я передал Вите очень сильное лекарство от головной боли. Оно поможет ему, но ускорит негативный процесс.
– Вы сказали ему об этом?
– Он сам это знает.
– Сможете задержаться на вилле?
– Это необходимо. Я бы хотел понаблюдать его. Может быть, что-нибудь придумаю. В пределах возможного.
– А что Вита?
– Мы не посвящаем ее в подробности, но она, как любящая женщина, все понимает.
– Держится она хорошо.
– Они оба молодцы. И как же долго они могли бы быть счастливы.
Короткое счастье сильнее, хотел сказать я, но понял, что не прав.
Дом снова ожил на время – хозяева вернулись. Они обошли свои владения и ничего не заметили из повреждений, Анчар постарался.
– Неплохо вы повоевали, – кивнул Мещерский в сторону сгоревшего «уазика».
– Это еще не все. Мы рассчитались и за яхту. Вон там покоится на дне тот самый катер с пробоиной в днище. Мы можем поднять его и оставить у себя в качестве компенсации.
– Сначала мы поднимем яхту, – сказал Мещерский. И это мне понравилось. – Отремонтируем, и я подарю ее вам, в качестве компенсации. – Вот это не понравилось. – Но мы об этом поговорим позже.
Совсем плохо. Будто раздает имущество родным и близким.
Мы поужинали. Вита поиграла нам на рояле. Анчар упрямо напевал про аэродром под все ее мелодии. Мещерский, как обычно, не сводил с нее глаз. Макаров – с него.
Было в общем-то неплохо. Только всем сильно не хватало нашей Женьки.
Перед сном Мещерский пригласил меня в кабинет.
– Ковер придется заменить, – сказал я. – Они пытались вскрыть ваш сейф.
Он пожал плечами и сел за стол, указал мне кресло.
– Что вы сделали с кассетой?
– Отправил в Москву, в министерство.
– Я так и думал, – он задумчиво поиграл карандашом. – Вот что, Алекс. Вы не плохо справились со своими обязанностями. Сделали даже больше того, на что я мог рассчитывать. Я вам очень признателен…
Я наклонил голову. Хотя мне хотелось пожать плечами.
– …Наш договор потерял силу. Мне бы хотелось рассчитаться с вами. Более того, я считаю, что вы заслужили гораздо более высокое вознаграждение, чем предусмотрено договором. Яхту я отдаю вам. Не надо спорить, – в голосе появился металл. – Это бесполезно. Что еще? Что я могу сделать для Женечки?
Я встал и пошел к двери.
– Куда вы?
– Собрать вещи. Вы позволите Анчару отвезти меня сейчас в город? Я заплачу ему. Или вам, как удобнее.
Он помолчал, постучал карандашом о стол.
– Простите меня, я оскорбил вас. Но от чистого сердца. От желания возможно полнее выразить свою благодарность.
Как красиво сказано: оскорбил от чистого сердца. Диалектически.
– В последнее время, – сказал я, – мы работаем на вас как друзья.
– Я знаю. Меня это очень радовало. Что ж, сделаем по-другому. Но я пригласил вас не за этим. У меня есть еще одна просьба. Вы не могли бы еще немного пожить с нами?
– Я сам хотел вам предложить это. Я привык работать с гарантией.
– Тут другое… Мне бы хотелось, чтобы в трудную минуту вы были рядом с Витой.
– Что вы имеете в виду? – грубо спросил я.
– Ну мало ли… Всякое может случиться, – эта уклончивая фраза была тверда. Больше он ничего не скажет.
Да, собственно, он все уже сказал.
Я прошел к себе, сел в кресло, закурил. Почувствовал накопившуюся злую усталость. А впереди еще – неизбежное «мало ли что».
Мне захотелось пойти сейчас к Анчару в саклю, сесть с ним рядом на пороге со стаканом в руке, слушать его «аэродром», неугомонных цикад и шелест волн под вечными звездами.
Так я и сделал…
Макаров пробыл у нас несколько дней, ничего не сказал и не сделал утешительного и собрался в Москву.
– Надеюсь на вас, – отмочил он на прощание, когда я отвез его в город. – Звоните, если что…
Если что что? Мудрила.
Я поехал в «Лавровую ветвь». Вошел в номер Боксера. Здесь было несколько человек, двоих я знал. Но вели они себя сейчас совсем по-другому.
Встали, когда я молча остановился в дверях, поставили наполненные стаканы: еще в коридоре я достал из сумки и повесил на плечо автомат, за поясом – мой любимый «вальтер».
И красиво стоял на пороге – загорелый, мужественный, немного утомленный и неустрашимый. Непобедимый, стало быть.
– А все почему? – сказал бы я им. – Все потому, что борюсь за правое дело, за справедливость. А вы все – наоборот. Но, думаю, они и так все поняли.
В холле номера было смрадно. Пили уже не первый день, пили скучно, без тостов и шуток, вяло стуча стаканом о стакан.