Он помолился и только собрался принять свою скудную пищу, как в келью вошел подьячий Ларион. Истома Карташов отправил его к старцу, чтобы выведать подробности насчет предсказания. Думы об укрытии государевой казны на давали дьяку спокойно жить.
– Благослови, старче, – подьячий отвесил поясной поклон.
– С чем пожаловал? – сердито спросил отшельник.
– С добром, батюшка, и с вопросом.
– Ну спрашивай, коли так.
– Есть ли какой новый сон насчет возможного нападения?
Галактион хотел было рассказать, что привиделось, но взглянул на подьячего, уловил недоверие в его взгляде и передумал: к чему повторять, коли все сказано.
– Так что, есть какие новости?
– А ты не слыхал?
– Нет.
– В Новинках у одного мужика петух несется, а на Козлене у другого козел окотился.
– А у старухи в Заречье изба на курьих ногах, к лесу задом стоит, к добрым людям передом, – нашелся подьячий.
– Ну вот, ты и сам все новости знаешь, – оценил шутку Галактион, – а теперь ступай с богом.
– Обожди, старче, не гони прочь, дай слово молвить.
– Ну говори.
– Правда ли бают, что ты рода не простого – может, даже князь?
– Бают, что собаки летают.
– Скажи, старик, мне это доподлинно знать надо, по государеву делу.
– Какому еще делу?
– Важному.
– Так нет никакого дела: человек я без роду-племени, кто родители, не знаю. Был помоложе – жил ремеслом. Прогневал Господа нерадением своим, сейчас тщусь грехи замаливать, да что-то плохо выходит.
– Значит, брешут, что ты сын боярина Бельского?
– Как собаки, брешут, – отмахнулся отшельник. – Ну какой я сын боярина! Сыновья боярские, чай, в палатах живут, а не в хижине.
– Так-то оно так, но бывает и по-другому, – не сдавался Ларион. – А вправду ли говорят, что у тебя дочь есть?
Старец взглянул на подьячего с любопытством:
– Откуда знаешь?
– Слухом земля полнится. Говаривали мне люди добрые, что ходит к тебе сюда одна девка, отроковица семнадцати годов, а за каким делом, неведомо. Люди судачат, что неспроста это. Будто бы дочь она тебе единокровная, только ты по какому-то умыслу это скрываешь.
– Ах вот ты о ком – о Феклуше! – понял наконец – то старец. – Хотел бы я, чтобы слова твои сбылись, но увы.
– Как, говоришь, ее зовут?
– Феклуша, у Соколовых живет. Правду тебе сказали, ходит она сюда, гостинца мне, старику, приносит. Спросит – я отвечу, так, бывает, и проговорим. А потом она домой бежит. Хозяйка, Аграфена Соколова, – баба строгая, у нее не забалуешь, враз управу найдет.
– А кто она Соколовым? – спросил Ларион.
– Да кто ж знает! – пожал плечами старец. – Ты сам у Аграфены спроси.
– Спрошу обязательно.
Неожиданно разговор прервали трое молодых парней. На любом посаде есть такие – забияки и горлопаны.
– Эй, старик, где ты тут девку прячешь, сознавайся? Мы видели, ходит к тебе одна!
Парни захохотали.
– Пошли вон отсюда, поганцы! – Гавриил схватил клюку и замахнулся на незваных гостей. – Охальники, вам бы послужить, за землю родную порадеть, а вы все зубы скалите.
– Служить не тужить – много денег не нажить, – съязвил один из гостей. – Я на торговом деле в день заработаю столько, сколько стрелец за месяц не выслужит.
– А коли враг придет, кто тебя будет защищать, стрелец?
– Кто же еще?
– А коли не будет стрельцов, – поднял бровь Галактион, – что тогда? Пропадет все богатство!
– Куда же они денутся, стрельцы-то? Они, кроме как воевать, больше ничего не умеют.
– Они еще питухи знатные, – встрял в разговор другой парень, – пьют брагу вонючую, не то что мы – мы только винами себя потчуем.
– Так ты не ответил мне, что будешь делать, коли стрельцов не станет? – снова спросил Галактион.
– Вот пристал, заноза! – огрызнулся первый парень. – Пошлите, нет у него девки. Пойдемте к проезжему мосту, там одна стоит, я знаю – за копейку согласная.
– А как ты их находишь-то?
– Просто. Есть знак особый: ежели которая стоит с сережкой в зубах – та и есть, не сомневайся.
– А ежели нет?
– Пойдем. Я тебя научу, как баб различать.
– Эй, – вдруг не выдержал Ларион, – по какому праву речи срамные ведете?
– Тебе что, паря, завидно? Не знаешь, как надо с девками управляться? Так это проще простого. Любая девка – суть забава молодецкая. Видишь подходящую, паря, – не медли, хватай ее и тащи на повить[35], а будет брыкаться – сарафан подымай и узлом на голове вяжи. Все, что пониже пояса, твое будет.
Лариону вдруг подумалось, что вот такие ухари могут напасть на Феклушу и запросто блудным делом девку изсильничать. Подкараулят в тихом месте – и кричи не кричи.
– Ты, мордатый, – нахмурив брови, вдруг сказал подьячий, – мне твое рыло знакомо. Не ты ли это по вечерам на Нижнем посаде озоруешь со товарищи? Явка у нас в приказной избе лежит, по приметам точно ты. Ну-ка стой, говори – как звать, где живешь.
– Чего? – нагло ухмыльнулся парень. – Накося, выкуси, – ткнул он Лариону в нос кукиш.
Это было смертельное оскорбление: каждому известно, что кукиш есть воображение срамных уд[36].
Ларион с маху ударил парня. Не успел оглянуться, как получил в ответ здоровенную оплеуху, свалившую его на землю.
– Пошли скорее! – закричал приятель парня. – Знаю я этого, не врет он – в приказной избе сидит, дела правит. Уберемся подобру да поздорову от греха подальше.
Парни выскочили из кельи. Ларион поднялся с земли, вытер рукавом кровь.
– Что, сильно тебя приложили? – спросил старец.
– Ничего, до свадьбы заживет, – ответил подьячий. – Я эти рожи запомнил. Окажутся в съезжей избе, отведают дыбы – весь гонор сразу слетит.
– Остынь, – тихо сказал Галактион. – Бог их накажет за дела мерзкие.
– До Бога далеко, а съезжая изба – вот она, рядом. Татьбы воевода не потерпит, завтра я буду являть на этих троих, не отвертятся.
– Так в чем же вина их?
– А если бы они Феклушу обидели? – вдруг сказал Ларион.
– Так не обидели же! Пустое это все, похвальба, и только. А то, что тебе в зубы дали, так это на сдачу, ты первый его ударил.
– Много ты понимаешь в татьбе и похвальбе, старец! Что у них на уме, явно, а значит, умысел имеют злочинный, подлежат поимке и наказанию.
– Ну как знаешь, добрый молодец, ты человек государев, тебе виднее.
Ларион вышел из кельи, вдохнул свежего воздуха.
Чего это он в драку полез, да еще один на троих? За ним раньше такое не водилось. Неужели из-за Феклуши? Ведь парни приходили к старцу искать девушку, а он, получается, ее защитил.
Теперь, когда они знают, что сам начальный человек к старцу ходит, будут осторожнее и гостей Галактионовых не обидят.
Подьячий поправил свиту[37], отряхнул грязь с подола кафтана и, довольный, отправился восвояси.
«Вот удача! – думал он про себя. – И дело сделал, и про девушку узнал, и от охальников ее защитил».
Галактион, проводив гостя, снова задумался.
«Нет в народе богобоязни и бережения, одно ухарство и лютость. Коснись таким парням, к примеру, против лихого воина пойти – и десятку не справиться. Не мужи, а студень. Им только о бабах и думать».
Он выбрался из кельи, прошел вдоль берега Содемки, остановился у березы, корнями свисающей к воде, огляделся по сторонам, присел и через мгновение исчез в пещерке.
«Выход к реке крепок, в случае чего, не подведет». Он поймал себя на мысли, что все время думает о спасении тела, в то время как молиться следовало о спасении души.
«Грехи мои тяжкие! – вздохнул Галактион. – Видать, будет за них жестокое мщение от Господа, надо готовиться, скоро уже грядет Страшный Суд, скоро!»
Глава 8
Наступил сентябрьский вечер, и, как только зашло солнце, сразу стало по-осеннему холодно. Работник Тимоша уже закончил торговлю и ждал, когда хозяйка, Аграфена Соколова, придет за выручкой. Она ежедневно по вечерам заходила в лавку, хотя и знала, что у парня все будет в порядке. Муж, уезжая на войну, велел приглядывать. Как говорится, доверяй, но проверяй.
– Ладно ли все, есть ли прибыток какой? – с порога спросила Аграфена.
– Все как нельзя лучше: три рубли с полтиной наторговал и еще на пять рублев товару отложено, завтра с деньгами придут, расплатятся.
Аграфена довольно улыбнулась – лавочные доходы были важной частью семейного благополучия.
– Люба мне, Тимоша, твоя работа. Вернется муж, буду просить его за тебя, чтобы послал куда поучиться торговому делу, – почти по-матерински сказала она работнику.
– Благодарствую! – Тимоша поклонился. – Дозволь спросить, дюже мне любопытно – правда ли то, что соседка лонись[38] говорила?
– О чем ты? – сделала удивленные глава Аграфена.
– Так о казне и войске?
– Охти мне! – Аграфена махнула рукой, – была я в приказной избе, подьячий Ларион только насмеялся: не твоего, говорит, бабьего ума это дело – и весь сказ!
– Тревожно у меня на душе, – сказал хозяйке Тимоша. – А вдруг явится в Вологду супостат – войска-то у нас для обороны и вправду нет.
– Молитвы почаще твори, заступнице нашей, Богородице, и все минуется, – ответила Аграфена. – Так старец сказал, Галактион.
– Не дойдут мои молитвы! – пробурчал Тимоша.
– Что так, грешен, что ли? То-то, я гляжу, ты никогда в церковь не ходишь.
– Батюшка родной мне не велел никуда, кроме нашего прихода, ходить.
– Так далеко до вас, почитай верст двадцать за город, не набегаешься.
– Около того. Деревенька наша за Комельским лесом стоит, путь не ближний, но батюшкина слова ослушаться не могу.
– Понимаю, – ответила работнику Соколова, – вера у каждого наособицу. Мне главное, чтобы ты работу надлежаще правил!
Аграфена взяла кошель с деньгами и вышла из лавк