и. Не успел Тимоша закрыть ставни, как в дверях появилась Феклуша.
– Вечор добрый! – радостно встретил ее работник.
– Это уж кому как, – надула губы Феклуша. Ее распирало от желания рассказать парню о том, что говорил старец Галактион и как она познакомилась с подьячим Ларионом. Но, помня наказ отшельника, она решила быть с Тимошей осторожнее.
– Что случилось? – почуяв неладное спросил парень.
– Ничего. Любопытный пес отдавил калиткой хвост.
– Зачем говоришь обидное?
– Затем, хочу и говорю, я сама себе в слове хозяйка.
– Что с тобой, Феклуша?
– Ничего такого, просто сказала.
Парень-работник растерялся. Почему девушка, еще недавно принимавшая его ухаживания, вдруг говорит колкости и явно хочет размолвки, если не хуже. Что могло случиться, неужели это из-за подарка, злосчастного цветка из бересты?
Тимоша и подумать не мог, что дело не в цветке, а в его словах о Боге, смутивших Феклушу. Он не знал, что старец Галактион увидел в нем врага веры православной и запретил девушке всякие разговоры с парнем. Он решил, что девушка просто шутит над ним, показывает свой норов.
«Надо брать свое, – решил парень, – иначе возьмут другие». Собравшись с духом, он подошел к девушке, взял ее за руку и решительно сказал:
– Люба ты мне, Феклуша!
– Что с того, что люба! Хороша Маша, да не ваша.
– Почему «не наша»? – в голосе парня были нотки отчаяния.
– По кочану и по кочерыжке, у пьяного мужика по отрыжке.
Тимоша смутился, опустил руку и как-то сник. Феклуша, словно спохватившись, что делает не то, изменила тон и сама взяла парня за руку.
– Ты хороший, Тимошка, но странный какой-то, слова говоришь такие, что голова у меня кружится. Не знаю, что сказать тебе, – она замолчала. – Сердечко, на тебя глядючи, волнуется, а люди добрые говорят – гони его, чужой он тебе, понимаешь?
– Нет, – честно признался Тимоша. – Я знаю, я беден, но разве ж в этом дело? Я для тебя хоть завтра уеду куда хочешь – хоть в Сибирь, хоть крымского хана воевать. А хочешь, сбегу на Дон и стану казаком? Потом вернусь богатым и возьму тебя в жены!
– Не хочу, – Феклуша грустно улыбнулась. – Какой из тебя казак, у тебя еще усы не выросли. Не могу я понять, люб ты мне или нет, понимаешь, Тимошка! А вот если встречу суженого, сердечко сразу подскажет. А пока молчит оно, словно и нет меж нами ничего.
Девушка пристально посмотрела на парня-работника, развернулась и, мотнув косой, быстро выбежала из лавки. Тимоша не увидел, что на глазах ее были слезы.
С понурой головой он остался сидеть на скамье.
Феклуша проскочила к себе в горенку, упала на лаву и зарыдала.
«Что я наделала, зачем отказала Тимоше? Как смогла?»
Старец сказал: сторонись – и все тут, как отрезал. По его велению и сделала. Тоскливо на сердце, зато на душе спокойно. Отец духовный плохому не научит.
В Вологду, несмотря на трудные времена лихолетья, все так же часто, как и раньше, приезжали торговые люди – «гости». По-другому было нельзя. Единственный торговый путь в заморские страны проходил от Холмогор и Архангельска по рекам Двине и Сухоне до Вологды. Здесь был центр торговли. Одни купцы продавали свой товар местным торговцам и спешили обратно за новой партией, другие, переночевав, отправлялись дальше, во все концы Московского царства. Если бы не эти люди, приток нужного жителям товара в города давно бы прекратился. За глаза их ругали за жадность, но без них прожить было нельзя, потому что торговля – это кровь деловой жизни.
На другой день Аграфена Соколова пошла на торговую площадь, где ежедневно с возов продавали разный товар приезжие люди, чтобы пополнить запасы товара в лавке. Сначала она приценивалась и, если товар был по душе, начинала торговаться. Впереди был большой праздник: Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, – перед ним выручка у всех торговых людей росла. Народ закупал не только про домовой расход и подарки, но и про запас, зная, что на три дня все лавки окажутся закрыты и в случае надобности взять товар будет негде.
Простой закон: хочешь продать – дай себя уговорить снизить цену. А для того чтобы не в убыток, цену сначала надо поднять, чтобы было потом от чего скидывать. Это знали все, кто ходил на рынок: и продавцы, и покупатели, но торг – это такая забава: кто кого перехитрит.
Продавец начинает хвалить товар, а покупатель ругать его, являя на недостатки. Продавец знает, что все придирки надуманны, но это нужно, чтобы снизить цену, и, как бы нехотя, отдает товар с походом[39]. Вдоволь поломавшись друг перед другом, стороны бьют по рукам и к взаимному удовольствию совершают сделку, и так каждый раз.
В торговой лавке, куда приходят обычные покупатели, такое уже не пройдет, там каждый знает: цена окончательна, не нравится – не покупай, ищи дешевле. Русские люди-покупатели в большинстве своем так и не научились торговаться: не в их характере выгадывать копейку, даже зазорно. Другое дело торговцы – эти в своем ремесле преуспели гораздо, а иначе как прибыль получить?
Аграфена с трудом постигала науку: купить дешево, а продать дорого. Но делать нечего, надо с чего-то жить. Сзади ее шел работник Тимоша, который относил купленный товар в телегу, где другой работник, выполнявший обязанности и возницы, и сторожа, укладывал покупки.
Бабы редко закупались на этом рынке, где поштучно не продавали, и поэтому Аграфена всегда пользовалась вниманием со стороны торговцев, что влияло на цену и успех торгового дела.
– Эй, красавица, что мимо идешь, али товар не люб? – зазывающе спрашивал Аграфену заезжий торговец.
– Цены не любы, – отвечала она.
– Почто не любы? – поймав настроение, продолжал купец. – Скажи, что приглянулось, я для такой красоты не пожалею, себе в убыток отдам.
– Ой ли?
– Вот те крест!
– И вполовину цены отдашь?
– Ну что ты, сам брал дороже, скину полтрети цены[40].
– Полтрети мало, скидывай треть.
– Христос с тобой, красавица, нет таких цен! Могу еще добавить полполтрети[41], и по рукам.
– Сколько будет всего?
– Почитай, четвертую часть в поход отдаю.
– Годится!
Конечно, торговец хитрил, наценка обычно была в два-три раза больше первоначальной стоимости товара, но это плата за риск доставки, своеобразная страховка. Мало ли что?
Часто бывало, что товар погибал в дороге от грабежа или от бедствия. Уже тогда купцы знали термин, до сих пор существующий в страховом деле, – «неодолимая сила». Все это закладывалось в стоимость товара, и получалась цена. Вот от нее-то и делались допустимые в таких случаях скидки. Если добрались без приключений и порчи товара, то скидка могла быть большой, а если, не дай бог, что случилось по дороге, то купец стоял горой за высокие цены – в них было его спасение.
– Аграфена, ну как, управляешься с делами? – Матрена Мологина, соседка, подошла к Соколовой.
– Стараюсь, – ответила Аграфена. Сегодня ей совсем не хотелось судачить с Матреной, которая была известна в городе как большая любительница поговорить.
– Слышала, а Гришка-то Мокрый после твоей явки был приведен на съезжую и на дыбе сознался в грабеже. Поделом ему теперь будет, сидит в железах в темнице.
– Одним татем меньше! – махнула рукой Аграфена. – Я тороплюсь, Матрена, уж ты не сердись.
Она повернула прочь от соседки и нос к носу столкнулась с подьячим Ларионом. Мальцов сразу узнал жонку и, по всему, имел желание о чем-то с ней говорить.
Накануне Феклуша рассказала Аграфене о той нечаянной встрече с подьячим – сказала, что соврала начальному человеку о себе, просила не гневаться.
– Здравствуй, Аграфена Батьковна! – весело поздоровался Ларион. – Пошто товар прячешь? Так торговать негоже.
– Какой еще товар?
– Да девку, сестрицу свою, или кем она тебе пришлась?
– Феклушу, что ли?
– А у тебя их что, с десяток?
– Да нет, одна.
– Значит, Феклушу. Я, может, посвататься хочу, приглянулась мне девка.
– А ты ей приглянулся? – спросила Соколова.
– Конечно. Сама сказала – хоть завтра под венец готова.
– Вре-ешь!!! – Тимоша, стоявший рядом с хозяйкой, бросился на Лариона с кулаками, сбил с него шапку.
Это было серьезное оскорбление. Ларион хоть и знал законы, кричать, звать стражу не стал, ответил работнику так, что тот с размаху угодил наземь.
– На чужой каравай рот не разевай, – сказал важно, поднял шапку, отряхнул и пошел прочь.
– Что же ты делаешь! – закричала Аграфена на парня. – Это же государев человек, в острог захотел? Он тебя быстро упечет.
– Чего он к Феклуше?.. Я по ней сохну, не отдам!
– Вот еще незадача, – всплеснула руками Аграфена, – и ты туда же! На себя посмотри – гол как сокол, ты ее куда приведешь, в какой дом? Шалаш на поляне поставите? Так зима скоро, в шалаше-то зябко будет. Не пара вы друг другу. Если Ларион и вправду намерение имеет, то отдадим Феклушу за него и приданое справим, как только муж из похода вернется. А ты работай, копи достаток, девок вокруг много, найдешь себе.
– Мне Феклуша люба, – пробормотал работник.
– Беда мне с вами! – махнула рукой Аграфена.
Она уже почти закончила покупки, когда внимание Соколовой привлек разбитной мужик, торговавший с телеги. Около него было многолюдно. Он весело зазывал покупателей, пересыпая свою речь прибаутками:
– Покупайте с возу, товар прямо с обозу…
Купчишки ехали-дремали, весь товар прозевали…
Кто закупит на алтын, дам поход в полушку[42].
Кто на рубль возьмет, тому скидка на осьмушку[43]!
Между делом он говорил с покупателями, как бы смеясь:
– Что-то мало вижу стрельцов-молодцов, мужиков-отцов!
С кем стану на кулачки биться, как весь товар продадится?