– Вот и славненько! – повеселел незнакомец. – Должок надобно Григорью Борисовичу отдать, давно уже припасен, карман тянет.
– Ты о чем?
– Да это старое, не твоего ума дело. Так что – поможешь ради благого государева дела ворота открыть?
– Открыть? Это непросто, там стража. В карауле не один человек, а с десяток будет – если с теми, кто на башнях и кто у ворот, считать.
– Восемь стражников в карауле, – ответил незнакомец. – Ночи уже холодные, они у костров греются, а на башни ходят по случаю. Если их как следует вином угостить, они уснут и ворота можно будет отворить.
– Это измена!?
– Нет, это служба для блага законного государя – он милостив, одарит щедро за труды праведные.
Незнакомец дернул за гашник[30], высыпал деньги на стол.
– Вот, тут хватит на все.
Нечай опытным взглядом окинул содержимое калиты.
– Тут, мил человек, деньги не те.
– Как не те? Настоящие, серебряные, хорошей доброты деньги.
– Да я не о том, все вижу, но это деньги иноземные, ефимки[31].
– Чем плохи?
– Не указные деньги, на них ничего продавать и покупать не велено, разве только что в казну сдавать в обмен на копейки, и то за малую цену. Нет уж, ты, мил человек, лучше копеек в «черес» положи, оно надежнее будет, но не нонешних, а прежних государей копеек. Рублев этак пятьдесят денег положи на всякий расход, и потом после дела еще дашь, или, того лучше, в Москву меня с собой заберете, я тут до могилы жить не хочу. В Москве место надо иметь, вот ты мне и поможешь, а я тебе.
– Вот это разговор! – довольно ухмыльнулся посетитель. – Днями будет у тебя все, что просишь, но смотри, как время укажем – не обмани, иначе не сносить головы, не спрятаться тебе: каждый укажет на целовальника.
– Не замай! – цыкнул кружечный голова. – Сказал – сделаю, и довольно с того. Не впервой ворота открывать, справимся…
На выходе гость нос к носу столкнулся с подьячим Ларионом.
– Кто таков? – Мальцов при виде незнакомца в польском кунтуше напустил на себя строгость.
– Тебе-то что?
– Как говоришь с начальным человеком?
– Отойди прочь, пока не зашиб.
Ларион храбро пошел грудью на незнакомца.
– Кто таков, говори немедля, иначе крикну стражу, в другом месте не так заговоришь.
– Полно тебе, – вдруг миролюбиво сказал незнакомец. – Вольные мы люди, с Волги; куда ветер, туда и мы.
– И много ли вас таких? – насторожился Ларион.
Незнакомец широко улыбнулся, показав выбитый где-то передний зуб:
– Вдвоем мы, я и ветер.
– Смотри у меня, будешь озоровать, – погрозил ему пальцем Ларион, – спознаешься с кнутом.
Незнакомец недобро глянул на подьячего.
– Все будет тихо, никто даже не проснется.
– О чем ты? – не понимая, спросил Мальцов.
– О ветре, конечно, я попрошу его, чтобы не шумел.
– Ну тогда ладно, – удовлетворенно закивал головой Ларион.
Незнакомец, улучив момент, исчез из виду.
– Целовальник, – крикнул подьячий, – прикажи вина подать наилучшего, сам Ларион Мальцов гулять будет!
Щелкунов повел бровью. Ярыжка тотчас принес кувшин заморского напитка.
Подьячий залпом выпил.
– Ох, добро же у тебя винцо, прошло как по маслу! Вижу, целовальник, дело свое правишь честно. Хотя жалобы и на тебя имеются.
– Напраслину люди говорят, от зависти и злобы, – отозвался Щелкунов.
Для таких гостей, как подьячий, у него имелись напитки отменного вкуса. Для обычных питухов предназначалось дешевое хмельное пойло.
Поздно вечером, когда ярыжки выпроводили последних посетителей, Щелкунов собрался домой. Идти ему было рядом, двор целовальника располагался на Нижнем посаде недалече от кабака.
По дороге он задумался.
Какое такое дело незнакомцу до воеводы? На обычного грабителя не похож, деньгами иноземными располагает, одет с польским шиком. Не иначе действительно пан. Почему же тогда крестится, как православный? Загадка.
И вдруг Нечая пронзило: не иначе, станут власть менять! Если так, то его услуга будет оценена. Воеводу с дьяком сгонят, а кого дьяком поставить, чтобы все дела разумел? Знамо дело, его, Нечая!
«Нечего сомневаться, – решил Щелкунов, – кто платит, тому и служим, наше дело маленькое. Тем паче не кому-нибудь, а самому государю Московскому; не какому-нибудь тушинскому вору, а природному королевичу порадеть надлежит. И воеводе с дьяком отместка будет: нечего прижимать целовальника, у хлеба не без крох!»
Глава 6
Старец Галактион отошел в глубь кельи, сел на лавку, задумался. Вот уже вторая седьмица пошла с того дня, как явилась к нему во сне Пресвятая дева и говорила, что будет град большой разграблен и сожжен, а люди убиты. «Помочь-то как?» – вопрошал тогда во сне Галактион. «Молитвой себе поможете, храм постройте всем миром и там молитесь». «Где же строить? – пытал Галактион Богородицу. «Да тут и стройте, на Содеме».
Легко сказать стройте – даже для самой малой по размеру, обыденной[32] церквушки нужны материалы и плотники. Один немощный старец ничего сделать не сможет. Если же ради спасения града взяться за дело всем миром, то сложить сруб – дело недолгое. Мужики в городе сплошь мастера по этому делу, не подкачают. Вот только как убедить их взяться за строительство? Кто – то ведь должен дать на благое дело лес, кто-то – тес на крышу. Артель из восьми плотников быстрехонько с этим делом управится, особенно если с божьей помощью.
За поддержкой отшельник решил обратиться к вологодским избранным людям, убедить их в том, что строительство храма на Содеме – это не его блажь, а важный обет, исполняемый по велению Богородицы.
Поутру Галактион отправился в город. В веригах идти тяжко, но раз уж принялся носить оковы – терпи. В земской избе, куда пришел Галактион, народу полно, шум, крики, ругань, решают какие-то дела.
«Горластым и нахальным легче, – подумал старец, – они глоткой берут, а то и кулаками. У меня сил уже нет и голос слаб, будут ли слушать вообще?»
Люди в избе увидели старца, расступились. В Вологде если кто и не знал его лично, то обязательно слышал о духовных подвигах отшельника. Правда, судили о нем по-разному: одни видели в Галактионе придурковатого инока, другие почитали за прозорливца. На каждый роток не накинешь платок.
– Какое дело у тебя, старец? – спросил его важный купец Василий Молога, сосед Аграфены Соколовой и муж ее товарки Матрены Мологиной.
– Беда, господа, грядет неминучая, – ответил старец, – видение мне было. Богородица знак подала, хочет, чтобы возвели во имя ее церковь Божию на речке на Содемке, и я, грешный, денно и нощно должен буду там молиться о спасении града Вологды. Думайте, мужи вологодские, что делать со знамением Божиим?
Народ в избе загудел, некоторые начали креститься: шутка ли, прозорливец являет такое, страшно!
Вдруг среди общего гула послышался чей-то хриплый голос:
– Не верю, о себе заботится старец, для своего удобства радеет.
Народ сразу притих.
Кабацкий голова Нечай Щелкунов встал из-за стола и, обращаясь к избранным людям города, сказал:
– Вижу, корыстуется старец Галактион, выгоду себе ищет. Думает, поверим ему, изладим на Содеме церковь Божию, народ туда потянется, дары понесет. Хитро придумано!.
– Как язык твой может говорить такое! – в гневе выдохнул отшельник. – Разве же о себе я пекусь? Разве ж надобно мне чем-то корыстоваться? Стыдись, целовальник, против божией воли прешь, станется с тебя!
– А чем тебе не любо в другие храмы ходить? – не унимался Щелкунов. – Вот церква Екатерины от тебя недалече, или чуток подалее – Флора и Лавра, туда и ходи, кто не велит?!
Галактион замолчал, сел на лавку, опустил голову. Что сказать, коли люди не верят в знамение. Долго ли сидел так, неизвестно, но потом вдруг встал перед людьми избранными и, обращаясь к Нечаю Щелкунову, гневно сказал:
– Гнев божий падет на Вологду. Близок час расплаты за неверие ваше. Что до меня, то на моем месте прославится Бог: построена будет обитель и память на веки вечные останется.
Старец повернулся к целовальнику:
– Было время, ты, Нечай, слыл человеком добрым. Храм построил, радел за Вологду и людей городских. Но это все в прошлом. Вижу я, что храм твой за грехи твои сожжен будет и дом запустеет.
Галактион, откуда и силы взялись, оглядел всех присутствующих и, подняв скованную руку, закончил говорить страшным для горожан пророчеством:
– Христос изгнал торговцев из храма, дав всем православным урок. Вы, ради мзды и барыша, чудотворца Димитрия, что молил Спасителя за спасение города от войск изменника Шемяки, оскорбили – вокруг храма его настроили лавок и завели торговый шум. И этот храм разорен будет, и многие другие. Вашим неверием и попустительством сгинет город Вологда.
Присутствующие удрученно молчали. Галактион замолчал, словно одумался; поклонился всем, попросил прощения и побрел назад. Целую ночь, пока не упал без сил, старец молился, прося Богородицу простить ему грехи и самый главный грех – что не смог убедить горожан строить обыденный храм. Теперь нет над Вологдой крестной силы.
Новость о видении отшельнику и его угрозах быстро разнеслась по городу. Новый воевода Долгоруков немедленно призвал дьяка для расспроса.
– Что за кликуша нашелся. Кто таков? – спросил он Истому Карташова.
– Юродивый с речки Содемки, старец-отшельник, Галактионом кличут, – доложил дьяк. – Приходил он к избранным головам вологодским и требовал поставить церковь на том самом месте, где живет. Выслушали его избранные люди и говорят в ответ: не сладко ли тебе, старче, будет? Рядом две церкви уже построено, сто шагов шагни и молись на здоровье. Нет, сказал старец, надо строить еще, и непременно сейчас, для защиты города от неприятеля.
– Святым духом обороняться предлагает? – осторожно спросил дьяка Карташова воевода.