Если вернуться к одноклассникам и одноклассницам... Плечи огромные, кадыки, мускулатура, ручищи волосатые, щетина. И это девки! Пацаны ещё хуже!
Ну, а если серьёзно... Если бы я не обладал памятью пациента, а просто встретил у себя в мире Любу Волокушину, то я бы никогда ей четырнадцать не дал. Слишком развитая. Ну слишком. Все остальные такие же. И тут...
— О чём думаешь? — ложась ко мне спрашивает Варя. Двигается ближе, обнимает и целует в щёку: — Или, о ком?
— Просто думаю.
— О ней?
— Варь, ты о чём? То есть, о ком о ней?
— О Насте. Вы друг на друга смотрите.
— Эм...
— А ещё, сегодня она тебя ревновала. Я видела. Так она тебе нравится?
— Мне не нравятся сёстры Волокушины.
— Слава, я не о них спрашиваю. Я о Насте. Так нравится?
— Я...
— Хорошо, — вздыхает Варя. — Нам повезло. Настя хорошая. Нам подойдёт идеально. Готовить умеет. А знаешь как вяжет? Хотя да, знаешь. Она заботливая.
— Варь, мне не очень нравится этот разговор. Мне перед тобой неудобно. Я лежу в кровати, обнимаю невесту и обсуждаю с ней кто мне нравится.
— А с кем тебе ещё обсуждать если не с мной? Кто тебя поддержит и поможет? Конечно, сделают это многие, но лучше если это буду я. Потому как неудобно тебе, передо мной, а не перед отцом, дядями, тётями, братьями и сёстрами.
— Но...
— Слава, ты будешь жениться. Не один раз, а по расчёту и возможно много. Скоро на Волокушиных, которых ты терпеть не можешь. Потом, когда сделаешь клан снова великим, возможно женишься ещё несколько раз. Тебе нужны будут союзники, сильные. В одиночку в этом мире не выжить. А найти союзников, лучше всего породнившись с сильными кланами. И вот скажи мне, женишься ты пять раз, по расчёту и что, всех их любить будешь? Нет. А нас с Настей — да. А мы тебя. У тебя, будет две любящие, нежные и заботливые жены. На которых ты всегда сможешь рассчитывать. Которые помогут, приласкают не потому что должны, а потому что сами хотят этого. Выслушают, с любовью и заботой приготовят ужин, будут ждать тебя со службы. Будут любить тебя.
Или у нас мысли сходятся. Или Варя умеет читать их? Или я правильно думаю? Ничего не понимаю. И, наверное, не хочу. Слишком всё это...
— Это... Как по мне это немного нечестно.
— Жизнь вообще штука нечестная, — вздыхает Варя. — Всё у нас по расчёту. Всё за нас решают ещё до рождения. За меня когда-то тоже всё решили. Просто отец зашёл в дом и приказал мне собираться. Сказал что я теперь уборщица в клане Волокита. Деньги он за меня получил и ерепениться категорически не советует. Потому что лучшее что мне светит, это ферма и замужество с каким-нибудь пастухом. А так и я в хорошее место попаду, и попаданием своим семье помогу. Деньги за меня заплатили не маленькие. Вот так, собрала два своих платья в котомку и пошла. Сначала двор мела и полы намывала. Потом нянькой твоей стала. Теперь вот невеста. Спасибо отцу. Если бы он только знал как всё обернётся.
— Он наверное рад за тебя.
— Он меня продал, — закрыв глаза вздыхает Варя. — Ты бы свою дочь продал? А он да. И нет, не было никаких гарантий что клан Волокита люди хорошие, честные и не жадные. Он не знал куда отдаёт меня. И такое здесь, сплошь и рядом. Но я выиграла. У меня теперь ты. И я тебя, не отпущу. Никогда. Что-бы не случилось, какую-бы шутку нам судьба не подкинула, я всегда буду любить тебя. Пусть хоть ссылка в Сибирь, пусть хоть куда. Я всегда буду с тобой.
— Даже если я стану нищим...
— Слава, — садится и берёт меня за руку Варя. — Даже если так. Да даже если хоть как. Это ничего не изменит. Я у смерти на пути встала. Я жизнь ради тебя отдать хотела. Я люблю тебя.
— И я тебя.
— Я вижу. Может завтра в баню сходим?
— Почему бы и нет.
— Все вместе. Возьмём Настю.
— А... Варь. Варя? Может не надо?
— Почему? Ты, стесняешься?
— Нет. Просто не хочу торопить события. Я ещё в себя не пришёл.
— Мы аккуратно. Слава, ну это же всё равно случится. Я видела как ты её в бассейне глазами раздевал. Меньше чем меня, что радует. Но тем не менее. Ну так что, идём?
— Давай до завтра доживём. А сейчас спать. День тяжёлым выдался.
Хм... Этот мир безумен. И я тоже. Надо потянуть время. Не хочу спешить.
Тоже время. Другой конец города. Квартал клана Жигуновых. Елизавета Петровна Жигунова.
Сидя в кресле, Елизавета пьёт разбавленное водкой вино, курит сигарету и с отвращением наблюдает за тем что происходит. А происходит отвратительное.
Вернувшийся из школы Василий, только и делает что орёт как ненормальный, срывается на прислуге и грубит Елизавете. Патриарх клана Жигуновых, делает тоже что и его наследник. Кричит, носится по дому, кому-то звонит. Разговаривает и затем орёт ещё сильнее.
То что у патриарха и его выродка дела идут не очень, Елизавету радует. Но вида она старается не показывать. Пьёт вино, в котором водки больше чем самого вина, курит и в душе злорадствует.
Тем временем патриарх и его отпрыск уходят в кабинет. В гостиную приходит Вероника... Присаживается в кресло, смотрит на мать...
— Вероника, дочь моя, — выдохнув дым негромко говорит Елизавета. — Не поделишься со мной, почему этот выродок, по приходу из школы ведёт себя как истеричка.
— Поделюсь, мама, — загадочно улыбается Вероника. — Виной всему, полное обрушение репутации нашего мутанта. Сегодня в школе, его жестоко обломали. Его шавку, Тимирязева, в буквальном смысле оставили без зубов. Их ему выбили. Самого выродка, запугали до дрожи в коленях. Его подпевале Рябинину плюнули в лицо. Потом, наш с тобой горячо любимый Василий, получил тридцать ударов тростью по заднице, в кабинете директора. После, его унизили так, как никогда не ужали. Снова запугали, так что он с дороги ушёл.
— Кто этот смельчак? — напрягается Елизавета. — Новенький? Кто-то из солдатских детей?
— Мама, ты ни за что не угадаешь. И не поверишь. Это сделал травоядное.
— Волокита? Волокита выбил зубы Тимирязеву? Дочь, ты шутишь?
— Своими глазами видела. По школе ходят слухи, что после болезни, травоядное с ума сошёл. Мама, он не только в столовую пришёл, где никогда не появлялся, он мясо в контейнере с обедом принёс. Котлеты, настоящие.
— Поразительно... — качает головой Елизавета, достаёт из-за кресла бутылку водки, выпивает из горлышка и доливает в бокал. — Невероятно.
— А ещё он про тебя говорил. И вроде обидеть Ваську пытался. Да что там, у него получилось.
— И что же он сказал? Что-то обидное?
— Васька сказал что маме расскажет. А травоядное... Он сказал, дословно. Твоя мама, прекрасная женщина. Я ей руки целовать буду. Цветы с конфетами подарю. В кино поведу, на последний ряд.
— Хах... Интересный юноша, — усмехается Елизавета и залпом выпивает бокал.
— Мам, мамочка, — подходит к ней Вероника и встав на колени всхлипывает. — Хватит пить. Ну правда. Ты бокал из рук не выпускаешь. Похудела вся. Серая...
— У меня есть причины, — отводит глаза Елизавета. — Прости, я сама не хочу. Но я не могу.
— Мам... Не надо. Хватит. Не всё так плохо.
— Не всё? Вероника. Через два года, ты выходишь замуж. Выходишь замуж за своего кровного брата. Повторяешь мою судьбу. А всё потому что Жигуновы, поехавшие твари зацикленные на чистоте крови.
— Я не хочу... — округляет глаза Вероника. — Нет... Только не за Ваську.
— Увы, дочь моя, тут мы бессильны. Сбежать не получится, отказаться невозможно. Нас с тобой никто спрашивать не будет. Я что-нибудь придумаю. Я не хочу чтобы ты как я мучалась. Пока не знаю что, но я обязательно придумаю. Поверь мне...
В коридоре слышатся шаги. В гостиную приходят отец и сын Жигуновы. Василий мерзко улыбаясь сразу начинает флиртовать с Вероникой. Павел Петрович, патриарх клана, нехорошо щурясь смотрит на Елизавету.
— Жена...
— Когда женятся, — вздохнув начинает Елизавета. — Делают это по любви. Или по расчёту. А не силой и на родной сестре.
— Совсем взбесилась!? — кричит Жигунов.
— Да, брат. Так что ты хочешь от меня? Расскажешь как твой выродок женится на сестре близняшке и потом они нарожают тебе более мерзких уродов чем твой Васька? Я уже слышала.
— Учение Вальмонда...
— Засунь себе в задницу это учение. Все семь томов. Можешь сразу. Вероника, дочь моя, иди в свою комнату. И дверь запри, а то по дому генетические уроды бродят.
— Лиза, он же твой сын. Как ты можешь?
— Вот так и могу, Павел Петрович. Он зачат в насилии. Выношен под присмотром охраны. И да, он мой сын, нелюбимый, отвратительный, но сын. И я бы даже относилась к нему с теплотой, но ты выбил из него всё человеческое. Ты воспитал подобную тебе мразь.
— Елизавета... — хмурится Василий.
— Не смей обращаться ко мне, чудовище, — встав шипит женщина. — Не смей подходить к моей дочери. Клянусь... Я клянусь, что если ты её хоть пальцем тронешь, я убью тебя. Медленно, мучительно. Я кастрирую тебя ножницами. Ты пожалеешь что вот этот мерзавец, твой отец, не позволил мне прервать беременность.
— Ясно, снова напилась, — шипит от злости Жигунов. — Пока ты пьёшь, нашего сына в академии унижают. И кто? Волокита. Я этого так не оставлю.
— И что ты сделаешь, Павел Петрович? — кривясь спрашивает Лиза. — Посмотри на себя, ничтожество. Что ты сделаешь? Напишешь жалобу? Так её в канцелярии снова выбросят. Пойдёшь к Волоките? Ерофей Евгеньевич тебя как тростинку через колено сломает.
— Ты забываешься!
— Я? Я забываюсь? — покачиваясь встаёт Лиза. — Волокита мужик, самец, лидер. Он маг стихийник высшего класса. Он воевал, он сражается с выползающими из портала демонами. А ты, Павел Петрович, на что способен? Насиловать связанную сестру? Избивать её за непослушание? Писать на всех доносы? Вот этому своему уроду задницу целовать и ждать когда из него что-то вырастет? Ничего из него не вырастет. Максимум такое же ничтожество как ты. А знаешь, я даже рада. Я рада что этот никчёмный болван Василий получил. Я восхищаюсь сыном Ерофея. А вас, уроды, жертвы инцеста, я презираю.