ишки подняли наконец крик.
Он не остановился, не замедлил движений, лишь выпятил грудь, о которую бились тигриные лапы с огромными когтями. Поверх них лежало ожерелье, и клыки, подвешенные на травяных жгутиках, мерно побрякивали в такт шагам, словно кастаньеты. Складки тяжелого плаща делали плечи Блейда еще шире; его нагие руки и торс бугрились мощными мышцами, ноги уверенно попирали землю, а на топоре, который он тащил под мышкой, еще темнели пятна засохшей тигриной крови. Вероятно, грозный облик пришельца, героя — или даже божества! -вселил в волосатых ужас. На миг они застыли, кто где стоял или сидел: мужчины — на своих каменных табуретах, женщины — у костра, дети — по колени в воде; затем с громкими воплями начали разбегаться.
Блейд неторопливо подошел к камням, выбрал тот, что был повыше, и сел, прислонив к соседнему топор и копье. Его появление произвело несомненный эффект! Женщины с ребятней попрятались в шалашах, охотники, более здравомыслящая часть племени, ринулись к скалам и теперь с завидной скоростью лезли вверх. Интересно, за кого они принимают нежданного гостя? За зверя, превратившегося в человека? За злого демона или великана, который пожрет всех, кто не успел познакомиться с тигриными клыками? В таком случае, стоило их успокоить.
Поднявшись, разведчик шагнул к костру, выбрал кусок наполовину пропеченного мяса и впился в него зубами. Он и в самом деле чувствовал голод, отшагав с утра больше десяти миль, так что ланч пришелся очень кстати. Покончив с первым ломтем, он принялся за второй, потом подошел к озерцу, напился из горсти и обтер руки о свой плащ. Десятки глаз следили за ним со скал и в щели, зиявшие в стенках хижин.
Он снова сел на камень, поигрывая ожерельем, неторопливо осматривая стойбище. Пожалуй, этот волосатый народец был не столь уж примитивным! Они умели добывать огонь и строить жилища, плести веревки и сумки из травы, шлифовать кремневые наконечники, выделывать шкуры и жарить мясо. Теперь предстояло познакомиться с их языком. Блейд предвидел, что звуки неведомой пока речи уже живут в его подсознании, и несколько фраз, которые он услышит, пробудят их, наполнив значением и смыслом. Так было всегда; появляясь в новом мире, он мог говорить на языке обитающих в нем существ.
Сейчас двое из них, спустившись с утесов, нерешительно направлялись к нему. Длинный и короткий, предводители племени. Длинный был мужчиной зрелых лет, но еще весьма крепким; его костистое сухощавое лицо украшали пышные бакенбарды. Борода отсутствовала; как вскоре узнал Блейд, у туземцев волосы росли где угодно, кроме подбородка, верхней губы да еще, пожалуй, лба. На физиономии длинного застыло выражение некой отрешенности и почти олимпийского спокойствия, хотя Блейд заметил, что это дается вождю нелегко: пальцы у него подрагивали, а левая нога вдруг сама собой цеплялась за правую. Мужественный парень, решил разведчик; боится, но идет!
Короткий, похоже, не испытывал страха — может быть, потому, что был стар и мало дорожил жизнью. По накидке, украшенной козьими хвостами и грубыми костяными фигурками, Блейд опознал в нем шамана. Бакенбарды у коротышки были выщипаны, зато на голове торчала шапка спутанных седоватых волос; шерсть на груди и плечах, на тонких искривленных ляжках тоже была седой. Этот старый гном выглядел тощим, но жилистым, и двигался странной походкой — вприпрыжку, словно подбитый камнем краб. Приглядевшись, Блейд заметил, что он горбат — то ли от рождения, то ли в результате травмы, полученной в схватке с каким-то зверем. Его левое плечо покрывали страшные шрамы.
Остановившись перед пришельцем, оба аборигена уставились на него во все глаза. У длинного зрачки были серыми и тускловатыми, глаза старого гнома напоминали расплавленный янтарь. Точь-в-точь как у лорда Лейтона, подумал странник и ухмыльнулся: этот тощий коротышка был вдобавок горбат и двигался почти так же неуклюже, как его светлость.
Наконец длинный дернул кадыком и с сомнением пробормотал:
— Ахх-са?
— Хул! — возразил гном. — Ахх-лават. Бо ор пата!
Блейд не удивился, прекрасно поняв этот обмен репликами. «Ахх-са» обозначало духа, демона, доброго или злого бога — словом, создание потустороннего мира; «ахх-лават» — разумного, но смертного индивидуума, не владевшего сверхъестественной мощью. «Хул» было отрицанием. Но не просто отрицанием; этот термин нее некий иронический подтекст, словно намекая на презрительное отношение говорившего к мнению собеседника. «Бо» являлось предлогом противопоставления, «ор» — усилением качества; слово же «пата» соответствовало понятиям «сильный», «крепкий», «могучий».
Итак, длинный вождь признал в пришельце божество, тогда как шаман отстаивал более рациональную гипотезу. «Чушь! — произнес горбатый гном. -Это человек. Но очень сильный!»
Разглядывая стоявшую перед ним парочку, Блейд молча ждал продолжения. С каждой секундой старый колдун все больше напоминал ему Лейтона — даже манера говорить была такой же, слегка брезгливой, суховатой и безапелляционной. Кем же тогда являлся его напарник? Местным вариантом Дж.?
— Ахх-са, — снова повторил вождь. — Только ахх-са может убить большого Ку!
«Ку» называлась любая жуткая тварь, с которой не могло справиться племя, — саблезубый тигр, гигантский медведь, мамонт.
— Ахх-лават убивали Ку, — гном покачал лохматой головой. — Делали ловушки, жгли огнем… Убивали!
— Ку — разные, — возразил вождь. — Этот, — он покосился на клыки, висевшие на шее Блейда, — самый страшный!
— Он не сильнее большого толстоногого. — Блейд понял, что речь шла о местном варианте мамонта. — Толстоногого уркхи убивали. Если толстоногий упадет в яму, на дне которой кол…
— Не учи меня охотиться на толстоногих, — невозмутимо прервал шамана вождь; его манера вести дискуссию, спокойная и веская, в самом деле напомнила Блейду шефа МИ6А. — На моей памяти уркхи взяли жизнь у троих, и я помню, как это было. Но Ку с длинными зубами может съесть всех! И большого толстоногого, и тебя, и меня.
— Может, — неожиданно согласился шаман. — Он съел двух охотников в начале этой луны и трех — в середине. Он съел женщину, которая копала корни. Он съел…
Выслушав довольно длинный список, Блейд понял, из-за чего волосатые забились среди скал, зашпаклевав все щели, кроме самой узкой. Вероятно, махайрод рассматривал стойбище волосатых как своеобразный кроличий садок, где всегда можно раздобыть что-нибудь на ужин.
— Ку съел много уркхов, — подтвердил вождь, когда колдун, исчерпав перечень, смолк, — Охотники не могли убить Ку, а длиннозубый Ку убивал кого хотел… — он сделал многозначительную паузу и уставился на Блейда. — Лишь ахх-са может убить Ку!
Шаман поднял лицо к небесам и распростер руки; костяные фигурки на его плаще застучали, метнулись козьи хвосты.
— Ахх-са могучи, — нараспев начал он. — Ахх-са не охотятся на зверей! Самый большой Ку перед ними — кал! Они живут на небесах, летают над землей на огромных птицах с огненными хвостами и не обращают внимания на уркхов. Ахх-са — повелители мира, их дыхание — ветер, их голоса — гром, их взгляды — молния! Им не нужно мясо, им не нужны шкуры, они не едят и не спят…
«Ну и ну, — подумал Блейд, — похоже, эти парни могут препираться до Второго Пришествия!»
Странник не собирался ждать так долго, а потому рявкнул, прервав славословия колдуна:
— Закрой рот, коротышка! Я — не ахх-са, и потому мне нужны шкуры и мясо. Но сами ахх-са послали меня на землю, одарив божественной силой. Мое дыхание — ветер, мой голос — гром, мой взгляд — молния! Хочешь в этом убедиться?
Он грозно нахмурился и протянул руку к топору.
Оба спорщика в изумлении уставились на него. Повидимому, ни вождю, ни шаману не приходило в голову, что странный гость может понимать их язык и выражать свои мысли столь энергично и недвусмысленно. Ладонь Блейда еще не успела лечь на топорище, как две волосатые фигуры распростерлись перед ним на земле, демонстрируя полную покорность.
— Встать! — велел разведчик. — Садитесь сюда! — он показал на камни поменьше, рядом с его собственным валуном.
Они сели.
— О посланец великих ахх-са, — попытался перехватить инициативу колдун, — доволен ли ты тем…
— Ты откроешь рот тогда, когда я прикажу, — строго произнес Блейд и, не подымаясь с места, легонько хлопнул старого гнома по макушке. Тот охнул и прикусил язык.
Тем временем охотники спустились со скал, а самые смелые из женщин и подростков выползли из хижин. За кольцом валунов, которых было штук двадцать — видимо, по числу мужчин в племени, — собралась уже порядочная толпа. Странник заметил, что оружия не было ни у кого.
Он ткнул пальцем в вождя:
— Как тебя зовут, длинный?
Тот сосредоточенно нахмурился, будто стараясь припомнить собственное имя, и начал с протяжным подвыванием:
— Сис'агра-ти карра'да-мелнимунек о'ахх-лават'тапара кинда-тапалама'их-карала сис'агра-капа-ти'пата-ока парала-кат-им ланаса-итара'ло сис'агра…
— Стоп! — приказал Блейд, и вождь покорно смолк.
Сказанное им означало: «Тот-кто-родился-в-денькогдаженщина-второго-охотника-нашла-клубеньвеличиной-соленью-голову-то т-кто-сломал-палец-на-ноге-убегая-отмедведя-тот-кто…» — и так далее.
Блейд кивнул шаману:
— Теперь я хочу послушать тебя, старый гриб. Ну, начинай!
Колдун запрокинул лохматую голову и завел:
— Ша'агра-ти илана-капала'им-лавата кинда-валава'тигоса сис'агра-савалана-ти'их падрала-о'несата икандрапилана-ниона ахх'са-кол-ахх'паланта-некан сибрала'ихтапалама окенда'ли…
«Дитя-родившееся-на-горе-матери-с-кривой-спиной-ноодаренное-богами-мудростью-и-на-десятом-год у-жизнивошедшее-в-жилище-колдуна-чтобы-изучить-магическоеискусство-которое…»
Жестом остановив его, странник несколько минут размышлял.
Итак, полные имена аборигенов включали перечисление всех знаменательных событий, кои произошли с ними за всю жизнь. Значит, у детей список был покороче, а на знакомство с именами стариков требовалось не менее часа. Превосходный обычай, решил Блейд. Во-первых, стоит человеку назвать свое имя, как ты узнаешь всю его подноготную; во-вторых, запоминание такой уймы подробностей неплохо тренирует мозги. Да, хотя эти уркхи заросли волосами от пят до макушек, на память они не жаловались!