ВОЛОШИНСКИЕ ЧТЕНИЯСборник научных трудов
Редакционная коллегия:
А. В. Десницкая, Л. А. Евстигнеева, И. Н. Лучкин, В. А. Мануйлов, С. С. Наровчатов
Составитель В. П. Купченко
Редактор Т. М. Макагонова
Сборник научных трудов подготовлен на основе материалов научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения М. А. Волошина (Коктебель, 1977) — поэта, художника, переводчика и критика, одного из известных представителей русской культуры начала XX века. В его произведениях отражается ход русской и мировой истории, воссоздаются словом и кистью картины природы Восточного Крыма.
В материалах сборника подводятся итоги научных исследований. В статьях освещены важнейшие проблемы и особенности поэзии М. Волошина, киммерийская (крымская) тема в его произведениях, многогранные связи с представителями русской литературы разных поколений (Ф. Тютчев, А. Белый и др.), отношение М. Волошина к естественным наукам, состав личной библиотеки поэта и др.
Сборник рассчитан на читателей, интересующихся русской культурой начала XX века и становлением советского искусства.
В. А. МануйловМАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН — ПОЭТ, МЫСЛИТЕЛЬ, ХУДОЖНИК
В истории нашей художественной культуры, как и в истории других стран, не так уж мало писателей, владевших кистью живописца и карандашом художника-графика, и не мало мастеров изобразительного искусства, писавших стихи и художественную прозу. Вспомним беглые наброски А. С. Пушкина, путевые альбомы В. А. Жуковского, кавказские полотна и рисунки М. Ю. Лермонтова, театральные сценки Н. В. Гоголя, разностороннее наследие Т. Г. Шевченко, стихотворения и поэмы П. А. Федотова, великолепные автобиографические повести К. С. Петрова-Водкина, воспоминания А. Я. Головина, А. П. Остроумовой-Лебедевой, Е. С Кругликовой. К числу художников кисти и слова относится и Максимилиан Александрович Волошин. Следует отметить, что в свое время поэты признавали Волошина прежде всего как поэта, а художники — А. Н. Бенуа, А. Я. Головин, А. П. Остроумова-Лебедева, Е. С. Кругликова, К. Ф. Богаевский — видели в Волошине профессионального художника-акварелиста и утверждали, что он оставил заметный след в истории акварельного пейзажа.
Когда в 1924 году Волошин показал А. Я. Головину свои крымские пейзажи, безупречное мастерство этих акварелей поразило Головина. «Для меня, — писал он, — было открытием, что Волошин превратился в настоящего художника. Он и прежде занимался немного рисованием, теперь же увлекся акварельной живописью и достиг в этой области больших успехов… Мы (с Э. Ф. Голлербахом. — В. М.) рассматривали без конца эти пейзажи, представлявшие собой различные вариации природы Восточного Крыма и дивились их изяществу и тонкости. Несмотря на то, что в сущности все они исполнены как бы на одну тему, в них есть изумительное разнообразие оттенков»[1].
Волошин поэт, художник и критик — явления значительные и нерасторжимо связанные, выразившие и на века сохранившие мудрость и обаяние его личности. Это был истинно русский человек, доброжелательно открытый миру и людям, по-детски доверчивый и богатырски щедрый.
Изучение и понимание наследия Волошина начинается только теперь. Личность и творчество Волошина несомненно интересны и для историка искусства, и для психолога, и для многомиллионного читателя.
Первая книга стихотворений поэта вышла в 1910 году[2], единственная книга его художественной критики «Лики творчества»[3] в самом начале 1914 года, но мы недостаточно осознаем, что свой нелегкий путь он начал как журналист и критик. Имя Волошина было хорошо знакомо русскому читателю начала века. Его корреспонденции из Парижа, печатавшиеся в газете «Русь» и в журналах «Весы» и «Аполлон», а также в других периодических изданиях, альманахах и сборниках, знакомили с новыми изданиями, театральными постановками, выставками картин, с художественной жизнью России и Франции тех лет. Волошина всегда интересовала современность, он чутко следил за секундной стрелкой истории, отлично ориентировался в прошлом и прозорливо вглядывался в будущее. Теперь, когда в серии «Литературные памятники» выйдут многие его статьи, затерявшиеся в дореволюционных газетах и журналах, Волошин предстанет перед нами как один из самых оригинальных и глубоких критиков в области литературы, театра и изобразительных искусств. Ведь не случайно М. С. Сарьян в своих воспоминаниях решительно утверждал, что из всех авторов, когда-либо писавших о нем, самое верное и весомое слово было сказано Волошиным[4].
М. А. Волошин складывался как поэт и критик в годы, когда в западноевропейской и русской литературе одним из наиболее значительных направлений был символизм. Волошин неоднократно и не без оснований заявлял, особенно в 20-е годы, что не считает себя символистом, хотя в течение ряда лет был тесно связан с символистами.
Интерес к реальным и многообразным формам человеческого бытия, путешествия по разным странам, внимание к жизни народов, к истории древних и новых культур — все эго прочными нитями связало внутренний мир и поэзию Волошина с реальной исторической действительностью в ее ощутимых и конкретных явлениях.
Начало XX века — это пора странствий и напряженного учения, становление Волошина-мыслителя, художника и поэта. «В эти годы — я только впитывающая губка. Я — весь глаза, весь уши. Странствую по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Балеары, Корсика, Сардиния, Андорра, Лувр, Прадо, Ватикан, Уфицци… Национальная библиотека. Кроме техники слова, овладеваю техникой кисти и карандаша», — писал он в автобиографии 1925 года.
Богатые жизненные впечатления с удивительной точностью воссоздавались не только в его карандашных набросках и акварельных рисунках, но и в стихах. Его письма и путевые альбомы полны поэтическими импровизациями, описаниями мест, портретными характеристиками, шуточными миниатюрами. В путешествиях, на коротких привалах и случайных ночлегах зарождались стихи, составившие цикл «Годы странствий»[5].
Значительное место в лирике молодого Волошина занимает тема Парижа. Единый и вечно меняющийся образ города привлекает внимание поэта в разное время года, в различные часы суток. Парижские стихотворения поражают своей пластичностью, зримостью, осязаемостью, унаследованными от русских и французских писателей XIX века, поэтов-парнасцев и совершенно нехарактерны для символистов.
Париж, с громоздкими сооружениями Всемирной выставки, вбирает в себя и мраморные статуи пригородных парков, и химеры собора Парижской богоматери, и сизую мглу Булонского леса. И на долгие годы Волошин формулирует для себя: «Учиться в Париже, работать в Коктебеле».
Как утверждал А. Белый, дом Волошина в Коктебеле был «одним из культурнейших центров не только России, но и Европы»[6]. Дом был задуман как тихое убежище для работы и как гостеприимная колония «для бродяг» — поэтов, художников, артистов, музыкантов, друзей, устремляющихся в летние месяцы на юг, к черноморскому солнцу.
Дом поэта построен как центр коктебельского пейзажа. Волошин всегда искал и отмечал соответствие архитектурных форм окружающему ландшафту. Многогранность и многоплановость окрестных гор, их резкие контуры перекликаются с многоплановостью и пересеченностью крыш, этажей, балконов, лестниц, гармонично сливаясь в одно целое — Дом поэта и художника, мыслителя и неутомимого работника.
Через Дом поэта за несколько десятилетий прошло много выдающихся людей, деятелей культуры. У Дома есть своя история, и думается, что найдется труженик, который расскажет о тех, кто пользовался гостеприимством хозяина, жил и творил под его надежным кровом.
С 1906 по 1914 год Волошин большую часть времени проводит в Петербурге и в Москве. Все летние месяцы он в Коктебеле, много странствует по горным тропам Восточного Крыма. В этих странствиях зародились стихи, вошедшие в цикл «Киммерийские сумерки» (1907—1909) и «Киммерийская весна» (1910—1914).
Волошин — непревзойденный певец Восточного Крыма, Киммерии, как он любил называть эту часть полуострова, лежащую между Керчью и Судаком. Край, представляющий исключительный интерес для геолога, археолога, историка, занимает Волошина — поэта и живописца. В его стихах и акварелях почти с документальной точностью отражены суровые солончаковые степи, выжженные южным солнцем предгорья, титанические нагромождения скал и отвесные обрывы Карадага, правильные полукружия бухт и бухточек. Но Волошину чуждо натуралистическое воспроизведение виденного: каждый пейзаж в слове и в цвете раскрыт через внутреннее состояние, освещен его пониманием окружающего мира. Волошин не только отражает виденное, но и выражает многообразие своего видения, далекого прошлого и настоящего Киммерии. Реалистически четко воспринимая ландшафт, радуясь краскам, звукам, Волошин славит неиссякаемость жизни. Волошинские акварели глубоко поэтичны. Его пейзажи, как и киммерийские стихи, исполнены трагической патетики, — в своем глубоком оптимизме, в своем утверждении торжества добра и сыновней преданности родной земле.
Если в ранних стихах Волошин не мог обойтись без расточительного изобилия эпитетов, драгоценных каменьев, шуршащих шелков и пышной парчи, то со временем его поэзия становится строже и точнее, эпитеты и метафоры не заслоняют конкретных предметов и явлений.
За две недели до начала первой мировой войны Волошин выехал из Коктебеля, через Одессу, Будапешт, Вену в Швейцарию, в Дорнах, где представители воюющих стран, объединившиеся вокруг Рудольфа Штейнера, начали постройку Иоаннова здания, или Гетеанума, храма, символизирующего объединение религий и наций. В этой работе, кроме Волошина, из русских писателей принимали участие Андрей Белый и Ольга Форш.