Железный конек лежал без признаков жизни. Можно было подумать, что он мертв.
— Водительские права? — потребовал Распорядкин, введя друзей в большую комнату. — Ну!
На широкой ладони Распорядкина могла бы уместиться не только книжечка с правами, но и оба преступника.
— А, прав нет? Отлично! Давайте паспорта! Тоже нет? Отлично, отлично! Удостоверения личности? Свидетельства о рождении? Ну и отличненько…
Друзья пожимали плечами и растерянно моргали. Что еще им оставалось делать?
— Ну, а как тебя звать? А тебя? — он ткнул пальцем в одного, потом в другого, и человечки еле удержались на ногах.
— Я — Колобок! — пробубнил один.
— А фамилия?
— Колобок.
Второй тем временем пропищал, что его имя и фамилия — неслыханное дело! — Колышек.
— Так, может быть, ты Колышкин, а ты Колобов? — уточнял общественный регулировщик, постукивая толстым карандашом по стеклу.
Только что повизгивавшие от боли приятели весело фыркнули — так смешно назвал их грозный Распорядкин!
— Подумать только, — взялся Распорядкин за голову, лысую, продолговатую, как редька. — Попадаются еще такие, что сами не знают, кто они!
— Мы знаем! Знаем! — заспорили приятели.
Распорядкин встал, выпрямился во весь свой богатырский рост и сжал громадные красные кулаки. Приятели испугались, что он бросится на них, и юркнули под стол.
На самом же деле им ничто не угрожало. Просто городские часы пробили четыре. А Распорядкин ежедневно, ежечасно, где бы он ни был и чем бы ни занимался в эту минуту, проделывал пятиминутную зарядку. Зато он и был таким сильным и ражим!
— Ну, а вы, бездельники, что же не делаете зарядку? — вылупил Распорядкин свои голубые глаза, словно раскрыв еще одно, самое страшное их преступление. — Вылезай из-под стола! Стройся!
Ни тому, ни другому до сих пор не приходилось делать зарядку, но человечки подчинились. Колобок неуклюже размахивал короткими руками, а Колышек задирал негнущиеся ноги.
Но вскоре приятели вошли во вкус и забыли, что им угрожает. Однако Распорядкин ничего не забыл.
— Стоп! Довольно! — рявкнул он. — Ну, а теперь отвечайте, кто вы такие?
— Меня выпекла печь, — сказал Колобок.
— А меня выстрогал старик, — отозвался Колышек.
— Мы хотим узнать, что творится на свете… Что хорошо…
— …и что плохо!
— Что умно…
— …а что глупо!
— У нас есть друзья…
— …но есть и враги!
— Друзья? Враги? Ну, говорите, говорите… Фамилии, адреса!
Распорядкин навалился на стол, приготовившись писать. Но едва приятели заикнулись о своих врагах и друзьях, как он тут же в ярости отшвырнул карандаш. Какой-то пес Зубарь — враг, какие-то спички… А друг— железный конек? Глаза Распорядкина вытаращились, как два голубых воздушных шарика. Казалось, они вот-вот лопнут.
— Кто вас учил водить?
— А кого мы водили? — удивились друзья. — Конек сам катал нас! А потом он заболел…
— Вы слышите? Сам катал! Хо-хо! — сотрясался от смеха Распорядкин. — А потом, видите ли, заболел. Воспаление легких или приступ аппендицита? Ну, идемте, проведаем больного…
Однако больного на дворе не было. Всевозможные мотоциклы и мотороллеры пренебрежительно улыбались надраенными никелированными деталями. Разумеется, только друзья поняли, что они улыбаются.
— Что за чертовщина? Ослеп я, что ли? — Распорядкин протер глаза, до сих пор не нуждавшиеся в очках — и так все видели насквозь. — Ну и обнаглели воры! У меня из-под носа! Средь бела дня?!. Ну погодите!
— Мы же говорили, — осмелился вмешаться Колобок. — Он сам ездит… Выздоровел и уехал!
— В него, наверное, залили свежей крови! — радостно рассуждал Колышек.
— Молчать! Вы меня с ума сведете своей глупой болтовней! — крикнул Распорядкин и потащил приятелей обратно в комнату. А то еще сбегут, как тот мотороллер-хулиган!
Внезапно ему в голову пришла спасительная мысль. Он вспомнил, что читал когда-то статью о кибернетике, а может, и о синтетике — эти новые термины вечно путались у него в голове.
— Послушайте, друзья! Может, вы — электронные человечки? Ну, такие автоматы, из пластмассы… Может быть, ученые сконструировали вас и пустили на улицу для испытаний, не предупредив автоинспекцию?
— Нет, мы из сказки, — Колобку стало жаль Распорядкина, который был уже немолод, хотя все еще старался бодро покрикивать.
— Из какой сказки? Я не маленький ребенок и не старый пень! — строго перебил Распорядкин. — Моя внучка Раса, возможно, и поверила бы вам, но уж не я, общественный регулировщик!
Колобок сунул руку в карман. Пальцы коснулись нежных, словно пух, волос Расы. Ах, Раса, Раса! Если бы не ты, мы не попали бы в лапы этого свирепого старика… Весело путешествовали бы по улицам и площадям… Но разве этот лысый пучеглазый старикан может быть дедушкой такой девочки? Где его борода, усы? Какой же это дед, если его нельзя подергать за бороду? Вот и снова он встает, размахивает руками… Пятиминутная зарядка? Ну, конечно… До чего ж не интересно все время делать одно и то же… Неужели и Раса такая же? А ведь она поверила, что мы из сказки… И орехи-скафандры ей понравились. Правда, ей хотелось поиграть и побегать, но наверняка она не стала бы жечь и кусаться…
Тем временем очередной приступ зарядки кончился. Распорядкин плюхнулся на стул и долго глазел на приятелей, не говоря ни слова.
— Послушайте, — заговорил, он наконец почти любезно. — Может быть, вы игрушки? Ну, такие заводные игрушки… Может, мне подарить вас внучке? Сколько игрушек ей ни покупаю, она все ломает. Даже железные!
— Железные, говорите? — дрожащим голосом переспросил Колобок.
— Хо! От стального бульдозера через пять минут остался только остов.
— От стального бульдозера?
— Резинового льва она задушила его собственным хвостом…
— Льва?
— Поезда она спускает под откос, а рельсы выдергивает из насыпи, как травинки…
«Как хорошо, что мы убежали от нее… — грустно подумал Колобок, хотя он никогда не видел ни стального бульдозера, ни поезда. — Не пришлось бы нам больше путешествовать, если бы мы поиграли с ней несколько минут… Валялись бы теперь в мусорном ящике с отломанными ногами и выколотыми глазами…»
Но даже и сейчас Колобок не мог сердиться на Расу.
«Почему это так?» — тщетно ломал он себе голову, не понимая, что стряслось с его хлебным сердечком.
А вслух он заявил Распорядкину:
— Мы не игрушки… Никогда игрушками не были и не будем! Спросите у волшебника, если не верите!
— У какого такого волшебника? В нашей стране нет волшебников! Мы давно преодолели всякое колдовство и предрассудки! — раскричался Распорядкин, не сумев превратить преступников в простые, понятные игрушки.
— Писатель Ластик-Перышкин — чудесный волшебник! — гордо заявил Колышек. — Мы — из его чернильницы…
— Ах, из писательской пачкотни? Так бы сразу и сказали. Но возможно ли, чтобы писатель наших дней?.. Ну, чтобы уважающий себя писатель позволил называть его волшебником?! Погодите, я немедленно созвонюсь с товарищем Ластик-Перышкиным, и если только клевета не подтвердится… Берегитесь!
За проделки человечков достается и Ластик-Перышкину, однако выясняется, что у Распорядкина есть тайная мечта…
Топоча клумпами, волшебник подбежал к зазвонившему телефону.
— Алло! Это квартира работника литературного фронта товарища Ластик-Перышкина?
— Да-да, Ластик-Перышкин слушает…
— Очень приятно! Вы-то мне как раз и нужны, уважаемый. Говорит общественный регулировщик уличного движения Распорядкин!
Трубка выскочила у писателя из рук и хотела забиться в глубокую щель, которая уже лет десять змеилась по стене прихожей. Резкий голос Распорядкина так и драл горло трубки.
Ластик-Перышкин шепнул чуткой трубке, что потом смажет ей горло пенициллиновой мазью. Трубка успокоилась, зато сам писатель дрожал, как осиновый лист.
— Вы, товарищ писатель, очевидно, не знаете меня? — басил по телефону Распорядкин. — Где вам, избранным, так сказать, знать всех смертных! Но, возможно, Раса иногда рассказывала вам о своем дедушке? Так я и есть дедушка… Трудная у меня внучка, ох трудная… И как вы только ладите — удивляюсь!
— Что вы! У вас замечательная внучка! — перебил Ластик-Перышкин как можно горячее. Ведь всем дедушкам нравится, когда хвалят их внуков — не устоит и Распорядкин. — Раса мне очень много рассказывала о вас. Она вас по-своему любит!
— Любит? Действительно? — треснул, раскололся густой голос Распорядкина, но затем стал еще более суровым. — Может быть, и любит плутовка, только вот не слушается. Такая мода теперь — не слушаться ни родителей, ни дедушек, ни бабушек! Я и звоню вам из-за того, что развелись всякие неслухи… Вот хотя бы и эти подозрительные личности, которых я был вынужден задержать на улице при исполнении своих почетных, чрезвычайно ответственных обязанностей… В один голос клянутся, что вышли из вашей чернильницы…
Неужели ваша чернильница, позвольте усомниться в этом, пассажирский поезд или воздушный лайнер? Ха-ха-ха!
Распорядкину очень понравились собственные сравнения, и он долго хохотал.
— О, это обыкновенная чернильница, но иногда она вдруг начинает расти… — кое-как удалось вставить Ластик-Перышкину.
— Послушайте, а вы случайно не больны? О каком таком росте вы говорите? Таких вещей в нашей стране не может быть — чтобы обыкновенная чернильница вдруг взяла и стала расти! Но если вы в самом деле не больны, то, может быть, ваша чернильница из эластичного материала, так сказать, из синтетики или кибернетики? Да, в научной области у нас имеются громадные достижения, можно похвастаться…
Писатель поспешил согласиться, хотя чернильница у него была из простого стекла, как все чернильницы.
— Вот видите! Но если даже предположить, что они из такой чернильницы, — продолжал Распорядкин, разделавшись с одной загадкой, — то, выбравшись из нее, они были бы, так сказать, синими… Вы пишете синими чернилами? Вот видите! Тем не менее один белехонький, а другой розовый, будто только что с курорта… Я говорю, может быть, они только прикрываются почетной чернильницей советского писателя?