рево.
– Подумаешь, кузину сходил навестить в кои-то веки, – встала на защиту лешего Ядвига Янусовна.
За час до полуночи с улицы раздался нестройный хор болотных голосов. Пели они что-то очень душещипательное и тоскливое про болото и загубленную судьбу. Пели, впрочем, не очень внятно, а потому разобрать можно было лишь отдельные слова. В основном припев, который подхватывал хриплым голосом Ничмоглот. Возле избушки песня смолкла. Послышались слова прощания. Сквозь полуоткрытую дверь избушки потянуло гнильем и болотной тиной. Даже запах серы заглушился.
– Вернулся, голубчик, – хмыкнула Ядвига. – А вы волновались. Я ж говорила.
Дверь распахнулась настежь. На пороге стоял Ничмоглот.
– Дамы, я прибыл, – весьма развязно проговорил он. – Гостинец вам принес. От кузины. Пирожки. С козявками, слизняками и тиной.
И он водрузил на стол огромный куль из листьев лопухов.
– Угощайтесь, дамы.
– Сейчас не до угощения, – хмуро глянула на него Татаноча. – Уж полночь близится. Колдовать надо.
– Это я понимаю, – не очень членораздельно произнес леший.
Почуяв неладное, Татаноча наклонилась к самому его лицу и охнула. Глаза у нее немедленно заслезились.
– Что за гадостью тебя кузина потчевала?
– Попрошу не оскорблять, – обиделся Ничмоглот Берендеевич. – Вовсе не гадость, а мировой напиток. Нашатырный спирт на козявках с лесными клопами. Фирменный рецепт моей Кимочки.
И, качнувшись, он был вынужден облокотиться на лавку.
– Поговорила бы я с твоей Кимочкой! – тоном, не обещающим ничего хорошего, произнесла старшая ведьма. – В такую важную ночь отличился! – возмущенно добавила она.
– Я в прекрасной форме. Колдовать смогу, – все еще не решаясь отпустить лавку, заверил Ничмоглот Берендеевич. – А козла вы уже усыпили? – деловито осведомился он.
– Да. – Ядвига Янусовна указала на спутанного поэта-сатирика. Тот действительно крепко спал в углу.
И Темные приготовились к новому колдовству. Снова на столе появился таз, и снова бурлила, дымилась в нем черная жижа. И черный козел, вращая безумными красными глазами, лежал на столе, а Темные вели вокруг хоровод, завывая заклинание.
Плюх! Из таза во все стороны полетели черные брызги. Хоровод мгновенно рассыпался. Темные тут же принялись оттираться. Кажется, обошлось. Во всяком случае, ни у кого ничего лишнего не выросло.
– Что это было? – первой пришла в себя Лукреция.
– По-моему, вернулась проклятая вяленая, – смущенно ответила Ягуля Янусовна. – И как только мимо меня в дом проскочила? Вы-то куда смотрели? – рявкнула она на ходики и показала кулак.
Ходики, переступив по жердочке, демонстративно повернулись к хозяйке задом.
– Ну, я им после устрою, – пообещала Ягуля. – Заодно с этой вяленой.
Ходики развернулись к ней лицом. Кукушка глянула из-за дверцы:
– Мы – часы и в сторожа не нанимались. Некогда нам за всякими вялеными следить. Своих дел хватает.
– Совсем обнаглели, – Ягуля схватилась было за кочергу.
Однако ходики, расправив крылышки, взмыли к стропилам и там спрятались, периодически ехидно кукуя.
– Достать бы вяленую-то надо. – Ничмоглот Берендеевич все еще находился под действием настойки.
– И чем же ты ее доставать собираешься? – поинтересовалась Ядвига.
– Может, сама выйдет? – с надеждой проговорила Ягуля.
– Как бы не так, – жалобно протянула Луша. – Она ведь теперь опять вяленая. А если ее там оставить, ни одно колдовство не пойдет.
– Эх, незадача, – в сердцах прошипела Тата.
Ведьмы попробовали подцепить мышь вилкой. Тщетно. Вилка гнулась и категорически не желала входить в жижу.
– Говорила же, ничего не получится, – вздохнула Луша. – Только живой рукой вытащить можно.
– А что потом с рукой будет? – шмыгнула бородавчатым носом Ядвига.
– Может, костяной ногой можно? – с надеждой спросил Ничмоглот.
– Нет, – отозвалась Ягуля. – Если только живой. Но у меня она и так последняя.
– У меня тоже, – на всякий случай поторопилась сообщить Ядвига.
– А кто доставать будет? – задал новый вопрос леший.
– Жребий решит, – рявкнула Татаноча.
Она щелкнула пальцами, и на ее вытянутой ладони появилась большая игральная кость.
– Нас как раз шестеро, – продолжила старшая ведьма. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, – тыкала она по очереди пальцем в каждого из Темных. Сама Татаноча оказалась шестой. – Сейчас брошу кость. Чей номер выпадет, тому, значит, и лезть… Итак… Два!
Ничмоглоту стало не по себе. Даже несмотря на благотворное действие нашатырной настойки. А что, если руку растворит? Лешие без руки бывают? Кажется, нет. Значит, в отставку? Рано. А если, к примеру, вместо руки гадость какая-нибудь вырастет? Хвост, там, крокодилий или рога? Смирится ли с этим Ядвига?
Но отступать было поздно. Собрав все свое мужество, Ничмоглот сказал:
– Что ж, дамы. Поминайте меня лихом.
И он запустил в жижу руку по самое плечо.
– Поймал! Туточки она, родименькая!
В следующее мгновение, он вытащил вяленую мышь.
– Об козла, об козла вытирай! – командовала Татаноча. – А как обсохнет, немедленно в печь ее.
Леший в точности выполнил приказание. На сей раз крепко связанный козел лишь глазами сильней стал вращать.
– А рука-то, рука! – Леший повертел в воздухе пальцами, когда мышь, полыхнув синим пламенем, сгорела в топке. – Как новенькая. Ничегошеньки с ней не стало. Это все Кимина настойка. Точно вам говорю. Она у ей ото всего помогает.
На стропилах нервно закуковали ходики.
– Время идет. Колдовать надо! – призвала всех к порядку Татаноча. – После рукой своей налюбуешься.
И снова пошел хоровод. А когда черная жижа зазеркалилась и в ней появился Сил Троевич, Темные замерли в изумлении. Лицо чародея было зеленым.
– Елки-палки, это еще что такое? – взобравшись на лавку, всплеснул короткими ручками леший. – С настойки, что ли, пригрезилось?
– Не с настойки, – зло прошипела сквозь зубы Натафталина. – Мышь проклятая опять все попортила.
– Мышь ни при чем, – возразила Тата. – Просто что-то там, у них, изменилось не в нашу пользу.
Избушка обеспокоенно завозилась. Лицо Сила Троевича исчезло. А в неожиданно распахнувшуюся дверь влетела Кима.
– Только что по камышам на болото слух пришел! Сил Троевич переселился!
Глава XXГде дом стоял, там нет его
Подбежав к двери, Тимка попытался ее открыть. Она не подалась.
– Погоди, подсажу! – подбежал Мишка.
Тимка взобрался ему на плечи и подергал за ручку. Заперто. Он отчаянно забарабанил в дверь кулаками.
– Сейчас, сейчас, сейчас, – спустя какое-то время изнутри послышался недовольный голос Морфея.
Замок щелкнул. Дверь отворилась.
– Чего барабаните? Вас ведь просили, пока не позовут, ждать во дворе.
– Крыльцо исчезло, – выдохнул Тимка.
– И еще полдома, – добавила Саня.
– Ой-е-ей-е-ей! – схватился за косматую голову Хранитель разрушенного Домашнего Очага.
– Нам чего, опять латать? – поинтересовался Мишка.
– Боюсь, мы больше не справимся, – честно призналась Кассандра.
– Даже наши прежние латки и те исчезли, – поддержал ее Тимофей.
– Ой, беда, беда, – горестно проверещал Дух Дома. – Прямо и не знаю, какие действия предпринять! Забирайтесь скорей, пока дверь не исчезла.
Тимка вскарабкался на порог, затем Мишка подсадил Саню, а потом они вместе втащили за руки Мишку, причем Морфей, стоя за их спинами, охал, кряхтел и кричал «давай-давай», словно основная тяжесть труда по втаскиванию Чугаева легла на него.
– Уф-ф, – выдохнул Мишка.
И тут дверь исчезла.
– Веспасиан! Веспасиан! – завопил Морфей. – Быстро вниз! Беда большая пришла!
Веспасиан в образе человека чуть ли не кубарем скатился со второго этажа. За ним по лестнице быстро сбежала Ундина. Оба мигом оценили ситуацию. Веспасиан махнул рукой и что-то пробормотал себе под нос.
– Как раз именно этого я и боялась, – сказала русалка. – Все подтверждает мою догадку, что против Сила Троевича действуют очень сильным колдовством. Потому что иллюзии, созданные таким великим магом, против его воли не могут исчезнуть. Даже если он болен и даже если находится без сознания. Нет, сами по себе не могут, – убежденно повторила она. – Значит, их разрушает чужая воля. И она, увы, сильнее вашей, – глядя на Тимку с Кассандрой, добавила она.
– А Сил Троевич, значит, так и… – начала Кассандра и, осекшись, договорила: – А мы так надеялись.
– Сил Троевич очень плох, – серьезно сказал Веспасиан.
– И главное, здесь оставаться уже совершенно никак нельзя, – снова заговорила русалка. – Мы надеялись еще хоть день-два продержаться. Пока помощь не подоспеет, но нет. Теперь ясно: не выйдет.
– Но тогда что же делать? – спросил Тимка. – Может, его пока к нам на дачу?
– Верно! – одобрил план Мишка. – На чердаке его спрячем. Тимкина бабушка не в состоянии туда залезать.
– В таком случае, боюсь, и Сил Троевич не в состоянии, – покачал головою Веспасиан.
– А мы на Санькиных метлах его поднимем, – не отступал Мишка. – Носилки опять наколдуем, он на чердак у нас на них и взлетит.
– Не годится, – решительно возразил Веспасиан. – Силу Троевичу сейчас нужно не только новое убежище, но и надежная защита. Его собственная ведь разрушена, а новую он, пока не очнется, создать не сможет.
– А Тимка с Кассандрой на что? – спросил Мишка.
– Они пока не справляются, – ответил Веспасиан. – Да и защита требуется круглосуточная, иначе Темные одолеют Сила Троевича. Нет, надо перебираться в надежное место.
– К Иванне, на дно озера, – подхватила Ундина. – Там переждем. Во-первых, у нас, русалок, хоть и не очень сильная, но надежная защита от Темных есть. И пробраться туда чужакам нелегко. Думаю, продержимся, пока не подоспеет подмога.
– Ой! – проверещал из кухни Морфей. – Еще исчезло!
– Где? – Веспасиан бросился на его голос, но Хранитель Очага сам вылетел ему навстречу.