– Ты куда исчез?
– Я не исчезал, просто был очень занят.
– Наблюдением за Никой или за Вельтэнами?
Бодлер замолчал.
– Ладно, не дуйся как мышь на крупу, – миролюбиво проговорила Настя, – у меня есть для тебя информация, которую абсолютно необходимо проверить!
– Какая?
– Эдуард перед смертью, похоже, собирался изменить завещание.
– Вот черт! Поэтому она была такая довольная!
– Кто она?
– Мать Магнуса! Вот сучка! Шлюха! Падаль! – разбушевался хакер.
– Что с тобой? – испугалась за душевное здоровье друга Гарика Столетова.
– Ничего, просто понял, что они затевают! Хотят лишить Нику наследства! Но ничего, мы еще посмотрим, кто кого!
– Так тебе известно содержание нового завещания?
– Про завещание я услышал от тебя, – уже более спокойным голосом произнес Бодлер.
– Так, Алекс, перестань говорить загадками и объясни наконец, коротко и внятно, что к чему, – жестко заявила Настя.
– Нотариус Вельтэнов – любовник Матильды де Вельтэн. То есть он влюблен в нее, видно невооруженным глазом, а ей по фиг, но она активно его использует.
– Тогда они могли выдумать историю с новым завещанием, – предположила его собеседница.
– Вряд бы они решились, если бы Магнус сам не обратился к ним, – засомневался хакер, – а кто тебе рассказал о завещании?
– Аристид Борель.
– Ну ты и продвинулась! Перед тобой теперь следователь жандармерии отчитывается! – восхитился Бодлер.
– Не мечтай, просто он меня пригласил на встречу, я, естественно, не отказалась. А во время расспросов он случайно проговорился.
– Проговорился случайно? Не верю, зная его репутацию, он мог проговориться только намеренно!
– Чтобы я тут же связалась с тобой! Я поняла, не идиотка! Поэтому и не стала звонить по мобильнику.
– Про мобильник теперь придется забыть, – нахмурился хакер, – явно тебя на прослушку поставили. Мы сами выйдем на тебя, договорились?
У Бодлера в голосе появились командные нотки. Ей оставалось только удивляться изменениям, происшедшим за столь короткий период с малахольным хакером. Тесное общение с Арутюняном и вся эта история явно влияли на Бодлера то ли переизбытком кислорода – Гарик жил рядом с Булонским лесом, – то ли знакомством с совершенно незнакомой ему ранее стороной жизни. Столетова вздохнула и согласилась. Новый номер связи пришел по секретной почте через час. Она повторила его несколько раз, записала на последней странице чековой книжки и стерла сообщение. Делиться собственной информацией с Аристидом Борелем она не собиралась.
Глава 8. Плохая посуда не разбивается…
«Изменений не происходит лишь с высшей мудростью и низшей глупостью». – Настя процитировала на память строчки Конфуция. И добавила: все остальное же поддается изменениям. Сегодня китайский мудрец помогал ей смириться с собственным несовершенством и давал надежду на скорое изменение упрямо неблагоприятных обстоятельств. Она уже составила список дел на грядущий день. Он был коротким: звонок Бодлеру, Гарику, посещение библиотеки, благо дело, одна из них работала в воскресенье. Однако человек полагает, а судьба располагает. Сюрпризов на сегодня она не предусматривала. Но воскресное утро началось именно с них. То есть на ее горизонте неожиданно объявился Игорь Старицкий. Как появился? Очень просто, собственной персоной в холле Настиной резиденции для сотрудников и студентов. Позвонил снизу, представился и потребовал срочного разговора. А она искала встречи с ним! На ловца и зверь бежит! Хотя кто был дичью, а кто ловцом? На этот вопрос отвечать было рано.
– Спасибо, что согласились встретиться, – протянул руку Старицкий. Рука его была сухой и горячей, а рукопожатие неожиданно сильным. Он смотрел на нее сверху вниз, хотя Настю с ее метром шестьюдесятью семью назвать маленькой было трудно. Но Старицкий был гораздо выше. Худой, смуглый, с подвижным лицом и с полудлинными черными волосами, рассыпающимися по плечам, скрипач был идеальным образчиком музыканта. Впечатление дополняли горящие глаза, тонкие нервные пальцы, беспрестанно теребящие манжеты белоснежной рубашки.
– Согласилась, и с удовольствием, – улыбнулась Настя, – не каждый день вас просит о встрече главный дирижер симфонического оркестра и скрипач-виртуоз!
– Тогда, может, благодаря моей звездности и к просьбе моей отнесетесь поблагосклоннее.
– Чем могу, помогу, – с готовностью отозвалась Столетова, сегодня она была вежливой и приятной в общении барышней, мама бы порадовалась.
– Я звонил Нике, и она мне сказала, что черновики Вельтэна у вас.
– Да, – просто подтвердила она.
– Мне они необходимы, – потребовал он.
– Но Ника дала их мне, и я еще не закончила работу, – возразила Настя, слегка потерявшая свою симпатичность во всех отношениях.
– Я могу их просто сфотографировать, – предложил Старицкий.
– Все черновики?
– Не все, мне нужны только некоторые, если вы позволите мне просмотреть с вами вместе, я выберу те, которые мне нужны.
– Тогда поднимемся ко мне, – пригласила Столетова, – почему вас интересуют его черновики?
– Мы проводили с ним очень интересный музыкальный эксперимент, работа была по-настоящему захватывающей и для меня, как музыканта, имела очень важное значение. Видите ли, Эдуард предложил мне воспроизвести церковные византийские песнопения.
– Но я не видела в его бумагах ничего похожего на ноты.
– Нет, нот там и быть не могло. Речь шла о высоте и амплитуде звука. Он обращался к моему таланту музыканта, чтобы я из его предположений создал музыку. И в один момент у нас даже получилось нечто замечательное. Но, к сожалению, мы этот отрывок не записали. Думали поработать над ним на следующий день, но его в распоряжении Эдуарда уже не было, – грустно добавил Старицкий.
– Открытие Эдуарда имело какое-то отношение к тайной музыке орфических мистерий?
Старицкий видимо напрягся. Вопрос явно оказался неожиданным. Впрочем, после недолгого колебания продолжил:
– Вы хорошо осведомлены. Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Вельтэн был уверен, что вплотную приблизился к разгадке техники перемещения человеческого сознания в иной мир. Хотя, если так задуматься, церковная музыка всегда напоминала человеку о вышнем мире, или, как мне сказал один из моих знакомых, которого трудно заподозрить в сентиментальности, указывала душе «дорогу домой».
– «Дорогу домой», хорошо сказано, – задумчиво заметила Настя и вспомнила свою первую Божественную литургию в Александро-Невской лавре. Впечатление было настолько сильным, что она до вечера не могла успокоиться.
– Мне тоже нравится. Кстати, вы слышали когда-нибудь идею о том, что церковное пение является отражением модели, находящейся за пределами обычного слухового опыта?
– Честно говоря, нет.
– Об этом мне рассказал Эдуард. Для него это было очевидностью. Я относился к этому более скептически, но с тем, что церковная музыка носит особый характер, был согласен. Церковное пение, как и вся уникальная среда храма, все действа направлены на одно: вырвать молящегося из сегодняшнего дня с его заботами, из обычной, повседневной жизни и как бы установить связь с миром вышним. В задачу любой религии входило возвысить человека и приобщить его к небесному миру красоты и гармонии.
– Воссоздать утерянную связь с Богом, – вспомнила Настя хорошо забытое.
– Вот именно, построить мостик между божественным и человеческим, начать диалог человека и Бога.
– И вы искренне считаете, что это возможно и что в какой-то момент религиозным деятелям, неважно какой религии, удалось найти эту особую гармонию, эту особую музыку?
– Вы что-нибудь слышали об уникальной византийской музыке?
– Нет, – честно призналась молодая женщина.
– Для Эдуарда именно в ней сохранились легендарные мелодии Древней Эллады, и, с другой стороны, они были идеальным образчиком церковного пения, потому что ничего светского в них не было.
– И в этой музыке он пытался найти особую гармонию? – не без сарказма поинтересовалась Настя.
– Я, повторяю, относился к этому опыту скептически, но Эдуард искренне верил в возможность, и, самое главное, у него были доказательства.
– Доказательства? Какие?
Старицкий развел руками:
– Если бы я знал, но помню, что он многократно рассказывал о своей поездке на Афон и усмехался, что, оказывается, для него не было никакой необходимости отправляться в такую даль, сокровище всегда было рядом с ним!
– На Афон? – воскликнула Настя. – Эдуард де Вельтэн ездил на святую гору Афон?
– Да, правда, несколько лет назад, и мне особенно ничего об этой поездке не известно. Честно говоря, мне не терпится посмотреть черновики Эдуарда.
– А что вы надеетесь найти, если не секрет?
– Одну схему, думаю, что она поможет мне восстановить хотя бы один отрывок. Никак не могу найти нужную высоту.
Настя провела его к обеденному столу, который за неимением лучшего заменял ей бюро. Старицкий стал торопливо перебирать листочки, откладывая в сторону некоторые. Следом достал мобильник и сфотографировал.
– Попробую дома разобраться, со скрипкой, вы знаете, у меня подлинный Страдивари, и, когда я к ней прикасаюсь, у меня такое ощущение, что становлюсь другим человеком, и даже не человеком, а каким-то совершенно иным существом. Чувствую иначе, думаю иначе, даже дышу иначе.
– Услуга за услугу, – спохватилась Столетова, заметившая, что музыкант собирается откланяться.
– Я вас слушаю.
– Мне необходимо, чтобы вы мне устроили встречу с одним человеком.
– Я устроил? О ком идет речь?
– О Вальтере Дильсе.
– Вальтер – сложный товарищ, но попробую, он, если я не ошибаюсь, пока не покинул регион.
Визит музыканта оставил двоякое впечатление. С одной стороны, она была откровенно рада и их разговору, и новой информации о поисках Эдуарда и его поездке на Афон, и обещанию Старицкого устроить ей встречу с Дильсом. С другой стороны, ее напрягало, что черновики де Вельтэна были по-прежнему ей непонятны. Она отложила в сторону отобранные Старицким листки и стала их