– Элэна Николавна, – Усман притиснулся рядом и трижды ее поцеловал. – Вы нашу мышку отпустили, но Капустин успел сделать несколько фотографий, держите.
В руках Елены оказалась тройная рамка с фотографиями. На одной были видны спины сотрудников, сгрудившихся в ангаре и что-то рассматривающих. На второй сидел на траве Коля в полуобморочном состоянии, снимающий галстук. На третьей в обнимку стояли Усман, Андрей и Капустин, улыбаясь в объектив.
– А где Мышка? – удивилась Елена.
– Так она сбежала, – встрял веселый Капустин, допивающий из бокала шампанское. – Ну, чего, садимся?
Все благожелательно загудели и стали рассаживаться.
Соблюдая ритуал, Елена подошла к столу подарков, оглядела разноцветные коробки.
– Спасибо за подарки, очень благодарна, – сказала она равнодушно, но родной коллектив, подогретый первым ящиком шампанского, благодарность воспринял с энтузиазмом.
Два часа выдерживала Елена бесконечные поздравления. Больше не смогла. Особенно напрягало пристальное внимание Алексея. Он сидел рядом с Зоей, и они о чем-то постоянно говорили. Пара из них получилась необыкновенно красивая. Сидящий рядом с Еленой директор злился, поглядывая на них, а Елене хотелось не то дать пощечину Алексею, не то придушить Зою прямо за праздничным столом.
– Володя, мне домой нужно, плохо себя чувствую, – заявила она.
– У меня тоже хреновое настроение. – Владимир Самуэльевич в пятнадцатый раз взглянул в сторону Зои. – Как ты думаешь, согласится она за меня замуж?
– Кто? – Елена подхватила вилкой несколько прозрачных красных икринок и с недоумением посмотрела на Владимира.
– А ты что, не знаешь?
– Насчет Зои знаю, но ты вроде бы на Катю перекинулся?
– Это я по дурости… Теперь жалею. Созрел для женитьбы, а она трубку бросает, отказывается разговаривать.
– Володя, – Елена невольно отложила вилку, – ты же ей в отцы…
– Нет! – Владимир даже руку вперед выставил, отметая неприятное утверждение. – Я посчитал. Только в старшие дяди.
– Ага, – Елена кивнула в сторону Алексея, – ревность задушила? Ревность великая вещь, а смотрятся они вместе великолепно.
Директор отставил тарелку, не съев и половины наложенных салатов.
– Не трави мне душу.
Сотрудники веселились вовсю. После очередного тоста: «За любимую начальницу!» – несколько человек выдвинулись на свободное пространство и начали танцевать. В центре крутился Капустин, около него отплясывала Лидия, не стесняясь с ним целоваться. Помирившиеся Андрей и Ольга сидели в обнимку. Катерина, понявшая, что с директором ей ничего не светит, переключилась на приехавшего Михаила Александровича. Она кормила его с вилки, а тот урчал от удовольствия.
Всем было хорошо, кроме именинницы. Усман, которого вытащила на танец буфетчица Бэла, уже почти договорился с ней о сегодняшней ночи, когда в дверях появилась невысокая полноватая молодая женщина. Помимо того что ее нос был раза в три больше обычного, лицо ее портили темные усики. При виде ее Усман перестал выглядеть счастливым. Бэла моментально поняла, что бурной ночи сегодня не будет, – приехавшая невеста уведет страстного любовника.
Зоя, увлеченно разговаривающая с Алексеем, с удовольствием заметила смену настроения Усмана. Вроде бы и сердечная рана давно затянулась, а все равно радость от того, что Усман не любит свою невесту и даже немного стесняется, приятно теребила душу.
Коротко поговорив с невестой, Усман взял ее под руку и подвел к Елене. Она выслушала положенные поздравления и приняла в подарок очередной букет. Сразу же после соблюдения ритуала Усман взял невесту за руку и ушел с вечеринки.
– Мне тоже пора. – Елена обвела скучающим взглядом веселящийся коллектив. – Ты остаешься?
– Нет. – Владимир Самуэльевич встал первым и подал Елене руку: – Поехали.
Кинув последний взгляд на Алексея, Елена подала директору руку и встала.
Как она доехала до дома, как вела машину, как забралась в постель, она не помнила. Внутри тянула такая боль, что хотелось заснуть и ничего не чувствовать. Были бы таблетки в доме, Елена, не задумываясь, выпила бы сразу штуки три, но идти в аптеку специально за снотворным было лень.
Включив телевизор, Елена, не видя, пялилась в экран до двух часов ночи.
А на следующее утро, в субботу, как и все последние годы, поехала на работу.
И потекла привычная жизнь, как все последние десять лет. Разница была только в том, что теперь в доме не было Игоря. Но это совершенно не беспокоило Елену.
Танечка сначала перепугалась, что ей снизят зарплату, но Елена никак не стала комментировать ситуацию, и она успокоилась, хотя уборки и работы по дому стало в три раза меньше.
– Вы ничего не замечаете?
Неожиданно раздавшийся вопрос заставил Елену вздрогнуть. Она отвлеклась от бумаг и с удивлением посмотрела на стоявшую перед ее столом Зою.
– Ты это к чему?
– К тому, что люди начинают вас бояться. Даже Лида старается решать вопросы с Владимиром Самуэльевичем. Охранники при вашем появлении шарахаются по стенкам. Из буфета все сбегают, когда вы обедаете…
– Ну и что? Я не тысяча рублей, чтобы всем нравиться.
Елену раздражало присутствие Зои, и она поморщилась, желая, чтобы секретарша быстрее вышла из кабинета, но та, наоборот, села в кресло для посетителей и протянула Елене зеркальце.
– Посмотрите на себя. Вы за последние две недели ни разу не накрасились. И не улыбнулись.
Раздраженно взяв из рук Зои зеркало, Елена, не взглянув, положила его рядом с клавиатурой.
– Что за дурацкий разговор? – Недовольно оглядев девушку, Елена махнула в сторону двери: – Мое поведение и самочувствие – это мое поведение и самочувствие. Иди, работай.
Нахмурившись, Зоя нагнулась ближе к Елене и смотрела на нее с искренним сочувствием.
– Елена, вас сглазили.
– Что за бред? – окончательно рассердившись, Елена бросила на стол ручку. – Просто я беременна, и у меня токсикоз.
– Килограммов пять скинули за две недели. Это перебор.
– Зоя! – Елена вскочила и стукнула кулаком по столу. – Я тебя сейчас уволю на фиг!
Первым желанием Елены было с размаху дать пощечину обнаглевшей секретарше, посмевшей влюбить в себя ее Алексея. У нее даже пальцы занемели от сдерживаемого жеста… Но через несколько мгновений гнев Елены растворился в тошноте, и она почти упала в свое кресло.
– Мне очень плохо. Зоя, мне так плохо. – Слезы неожиданно потекли солеными ручьями, и Елена вытирала их ладонями, не стесняясь. – Я миллионерша, я беременна, я занимаюсь любимой работой, но я совершенно несчастна. – Она судорожно всхлипнула и поискала глазами на столе, что можно использовать вместо носового платка. – И меня постоянно тошнит. Как только открываю глаза – и до самого вечера. Как же я устала! И не знаю, что делать.
Зоя достала из кармана пиджака носовой платок и протянула Елене. Та благодарно кивнула и смачно высморкалась. И от этого простого действия Елене стало легче. Она улыбнулась и села удобнее. И вид секретарши уже не казался наглым, и было видно, что действует она из дружеских чувств.
– Выход там, где вход.
– Что? – Елена вытирала нос и опять ничего не понимала.
– Нужно ехать в дубовую рощу.
– Я уже там была, Зоя. А там сразу за поляной, на которой мы пикник делали, ничего нет, сплошное поле.
– А тут что-нибудь есть? – Зоя обвела вокруг себя рукой, и Елена послушно оглядела кабинет.
– Мебель…
– Нет. Это мы видим мебель. – Зоя активно ткнула пальцем в пространство. – А фиг его знает, что здесь на самом деле. Миры-то параллельные. Ехать надо.
И настроившись наконец-то понять, стоит ли помнить о майском наваждении либо вычеркнуть и забыть лесную грезу, Елена, на ходу одергивая пиджак, решительно пошла из кабинета вслед за Зоей. В дверях Зоя остановилась, и Елена ткнулась ей в спину.
– Привет, – с дружеской интонацией поздоровалась Зоя и сделала шаг вперед, давая Елене возможность пройти вперед. – Леш, ты извини, но мы сейчас с Еленой Николаевной срочно уезжаем. Ты положи документики, а я их в выходные посмотрю. Спасибо тебе огромное, но…
У секретарского стола сидел на стуле Алексей и, закинув ногу на ногу, перелистывал прозрачную папку, файлы которой составляли то документы, то фотографии формата А4. Елену как будто саданули по затылку – потемнело в глазах, на мгновение пропало дыхание.
– Ничего, Зоя, – «бодро» улыбнулась Елена. – Вы обсуждайте свои проекты, а у меня по расписанию вечерний моцион. Я лучше домой…
Взгляды – у Зои искренне недоуменный, а у Алексея с оттенком насмешливости – ее разозлили, но из себя не вывели. Чуть улыбнувшись, Елена четким шагом пересекла секретарскую и только в коридоре чуть прибавила шагу. По лестнице она почти бежала, но перед выходом из здания сбавила шаг.
На улице было на редкость много людей. Шли и к метро, и на стоянки автомобилей, расположенных на других улицах, и гуляли «просто так», дивясь на старинные невысокие особняки.
Раздражало Елену все: безмятежные разговоры прогуливающихся, деловая походка спешащих служащих, бег детей с мороженым и воздушными шариками в руках и особенно влюбленные парочки, как нарочно начинающие целоваться прямо перед нею.
Несмотря на яркое солнце, было нежарко. И от асфальта, и от булыжников мостовой парило лужами недавно прошедшего дождя.
Шагом «спешу по делу, не трогайте меня – укушу» Елена пролетела из одного конца улицы Школьной в другой, до перехода на станции «Римская» и «Площадь Ильича». В конце улицы стояли несколько пенсионеров, кто в палатке, кто с расстеленными перед ними одеялками, на которых была выложены старые вещи: утюги, вилки и всякая другая дребедень, захламлявшая балконы и дачи.
Продавцы не выглядели престарелыми горемыками, скорее у них организовался клуб по интересам на свежем воздухе. Они переговаривались между собой, передавали приветы общим знакомым, делились опытом собирания уже старых, но еще не антикварных предметов по деревням и маленьким городишкам. Если напротив кого-либо останавливался покупатель, то расхваливали товар и уговаривали купить всем миром, неназойливо, но настойчиво.