Конечно, она не могла сравниться с Антуанеттой и Персией в искусстве соблазнения. Однако Индия интуитивно чувствовала, что Коннор при всей его верности армии разительно отличался от Тима Гленни. Она шагнула к нему, коснулась кончиком пальца интригующей щербинки.
– Вы хотели быть моим героем, и я разрешаю вам стать им. Что скажете?
Коннор, отступив на шаг, запустил пальцы в свои темные волосы.
– Индия, вы хотите вступить в брак?
Это было бы настоящим чудом. Если бы только мир был другим. Если бы два человека могли прикоснуться к старинной лампе и вызвать джинна, который положил бы конец войне. И превратил бы Коннора в голубя мира. Позволил бы им свить уютное гнездышко, в котором они ворковали бы в ожидании потомства.
Индия отвела взгляд от растерянного Коннора. Посмотрела на бумажные цветы, на томик «Тысячи и одной ночи». Джинны появляются только на этих страницах, а не в Иллинойсе, охваченном гражданской войной. И они не приходят к некрасивым старым девам. Ее избранник не овладеет ею на волшебном ковре.
Как ей сохранить свое достоинство?
Глава 11
Прижатый к стене Коннор почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
– Индия, Господи, вы забыли то, что я говорил вам? Я обвенчан с армией.
Не успев закрыть рот, он понял, какую боль причинил ей, и пожалел об этом. Осознал, что упоминание о браке оставит рану и в его сердце.
Она молча повернулась к нему спиной. Он еще не встречал более мужественной женщины. Ее отваги хватило бы на целый батальон. Эти женские плечи несли бремя вины. Она считала себя повинной в бессмысленном геройстве Уинни.
– Извините, Индия. За все.
Ему не требовалось знать историю ее жизни, чтобы понять: она тоже много страдала, редко слышала ласковое слово, не получала той доли любви, которой заслуживала.
– Индия…
Он прижал ее к себе и вдохнул запах лаванды, уже не пробуждавший в нем воспоминаний о тете. Отныне лаванда будет напоминать ему только об Индии.
Он взял кошку из рук девушки и опустил ее на пол.
– Если бы я захотел вступить в брак, я бы выбрал такую женщину, как вы. Но мне не нужна жена. Война еще не закончилась, и я не желаю сделать кого-то вдовой.
– Вы не должны идти на попятный.
Она подняла голову. В глазах ее томилась печаль. Коннор пожалел о том, что не может сделать ее счастливой.
Обнадеживать Индию было бы подлостью.
– Когда мятеж будет подавлен, меня отправят Бог знает куда. Возможно, в пограничный форт или еще куда-нибудь.
Как он мог открыть ей свою душу? Он был не в силах разобраться в собственных чувствах. Не мог объяснить свое отношение к браку. Он мог подвести эту женщину. Причинить ей боль, которую познала Джорджия Морган.
– Индия, пожалуйста, выслушайте меня. Такая жизнь – не для женщины. Вам не стоит связывать свою судьбу с солдатом.
– Почему вы так уверены в том, что Союз победит? – с вызовом произнесла она.
Коннор не желал обсуждать эту тему, но ее вопрос напомнил ему о том, что они принадлежат к разным лагерям. Однако сейчас…
– Дорогая, вы заслуживаете человека, который даст вам уютный дом и много детей.
– Жаль, что Зик старше моей бабушки. Иначе он не дал бы вам шанса произнести свою заключительную речь.
Зик. Не в первый раз за этот вечер Коннор посмотрел на украшавшие спальню Индии цветы. Чтоб они завяли! Конечно, глупо ревновать ее к старику, которому к началу века уже исполнилось десять лет.
Тем не менее пальцы Коннора с силой сжали плечи Индии.
– Оставьте в покое этого убогого старца. Вы заслуживаете лучшего. Найдите какого-нибудь достойного человека, который превратит ваши мечты в реальность.
Последнюю фразу Коннор произнес, преодолевая душевную боль.
Индия отошла к кровати, возле которой на тумбочке лежала «Тысяча и одна ночь». Рассеянно полистала книгу.
– Я всего лишь попросила рассказать историю вашей жизни, – бесстрастным тоном напомнила она. – Я не вешалась вам на шею.
– Близкое знакомство ведет к тому, что является вашей целью.
– Нет уж, извините. – Она откинула косу за спину. Положила руку на свое крутое бедро. – Я не отрицаю, что меня разбирает любопытство. Возможно, я сказала что-то такое, что вы могли истолковать превратно. Возможно, я не пользуюсь большим успехом у мужчин – милейший Зик является исключением, – но я не стремлюсь продеть кольцо через ваш нос.
Зик! Снова Зик. Хоть бы этот старик споткнулся о собственную бороду и свалился в реку, столь же древнюю, как он сам. Нет, пусть он лучше упадет на свои ножницы.
– Я не выйду за янки, даже если он родился на юге, – заявила она.
– Но это неразумно, Индия. Конечно, вы храните верность южанам, но не можете же вы ненавидеть меня за цвет моей формы…
– Я думала, вы поняли, что я ненавижу любую форму и все, что за ней стоит. – Она окинула его холодным взглядом. – Вы ошибаетесь. Менее всего я хотела бы привезти в Плезант-Хилл такого человека, как вы.
Он наконец понял, что вовсе не причинил ей боли. А не пытается ли она отстоять свое достоинство?
– По правде говоря, Коннор, вы мне даже не нравитесь.
Странное чувство охватило Коннора. Его отвергали! Фитц О'Брайен позаботился о том, чтобы его внуки прошли обучение у лучших куртизанок Миссисипи. Коннор соблазнил немало женщин, однако сексуальные потребности не имели над ним власти – большое достоинство для военного, – пока он не встретил мнимую санитарку, влечение к которой заставляло его рисковать карьерой и страдать от неудовлетворенной страсти.
Ее отказ причинил ему боль. Индия волновала Коннора, пробуждала в нем неистовое желание проникнуть в ее тело. Эта потребность не зависела от того, нравится он ей или нет.
– Вы выглядите так, словно проглотили муху. – Ее черная бровь взлетела вверх. – Кажется, эффектный майор впервые получил отказ от дурнушки, замучившей его своими требованиями.
– Вы не дурнушка.
– Время для лести уже миновало, – ответила она. – Черта проведена, и я не переступлю ее снова.
«Переступишь», – Коннор мысленно бросил ей вызов. Он справился с неистовым желанием заключить ее в свои объятия. Ему хотелось расплести ее косу, погладить пряди цвета воронова крыла, увидеть, как рассыпаются по плечам ее волосы. Коснуться смуглой щеки и… сделать нечто большее. Тогда он понравится ей! Понравится, черт возьми. И тогда она никогда не заговорит с ним о другом мужчине – тем более о беззубом сумасшедшем с белой бородой до пояса.
Внезапно разница между ними стала совершенно очевидной и понятной, как воскресная проповедь. Пейза не надо было насиловать, чтобы он стал героем. Могла ли Индия восхищаться солдатом, проявившим милосердие лишь после того, как ему выкрутили руки? Солдатом, не умевшим вырезать цветы из бумаги?
Он не мог быть другим. Ему оставалось только отступить.
Словно прочитав его мысли, Индия сказала:
– Уходите, Коннор. Уходите к себе в комнату. – Она посмотрела на него так, точно он был какой-нибудь букашкой. – Я тоже скоро исчезну. Исчезну из этого дома. С этого острова.
– А как же ваш брат, ваш лазарет?
– Мое дело не умрет. Зик, Антуанетта и Дут продолжат его. Что касается моего брата, то он – Маршалл. Он способен позаботиться о себе.
– Инди, я…
Он попытался погладить ее по щеке, но она отбросила его руку и сказала:
– Держитесь на расстоянии, и я буду делать то же самое. Прощайте, Коннор. Помните: я ценю то, что вы все-таки сделали во имя гуманности.
Слова эти прозвучали как весьма сомнительная похвала, но и они доставили Коннору некоторое удовлетворение.
– Значит, вам хоть что-то во мне нравится.
– Не набивайтесь на комплименты. И не забудьте закрыть за собой дверь. – Сжав кулаки, она добавила с раздражением в голосе: – Если наши пути пересекутся еще раз, не называйте меня «Инди». Так называют меня только те, кого я люблю.
– Как вам будет угодно.
Он ушел. Остановившись у двери своей комнаты, Коннор прислушался. Из спальни Индии не доносилось ни звука. Девушка не всхлипывала, не плакала.
Могла бы хоть немножко всплакнуть… Так нет же. Конечно, Индия Маршалл не из тех, кто устраивает истерики. Она обладала именно теми качествами, которыми Коннор восхищался. Решительная и целеустремленная, она никогда не сдавалась. Все эти качества отсутствовали у его обожаемой матери, но ими обладали его тетушки. Включая остроту язычка. Индия и тетя Феб были в чем-то похожи, хотя Индия порой бывала жестка.
– Болван, – пробормотал Коннор, уткнувшись лбом в стену. Он вдруг понял, как одинок был все эти годы. – Тетушки полюбили бы ее. Я буду скучать по ней. Очень.
Должен ли он предпринять попытку примирения? Нет. В конечном счете полный разрыв окажется лучшим выходом. Но если она уедет с горечью в душе, он всегда будет сожалеть об этом. Ему хотелось, чтобы она запомнила не только их споры. Какой подарок он может преподнести ей на память?
Внезапно его осенило.
Надев мундир и сапоги, он отправился в свой кабинет. Усевшись за исцарапанный стол, плеснул в стакан немного виски. Графин остался открытым. Момент был самым подходящим для того, чтобы отведать чистейшего продукта из Кентукки. Коннор взял перо и бумагу. Ему понадобилось меньше пяти минут, чтобы составить помилование для капитана Мэтьюза Маршалла.
– Майор, надо потолковать.
– Сержант Пейз, по-моему, тебе следует сейчас дрыхнуть без задних ног, чтобы хорошо выглядеть завтра. – Пытаясь подавить вспышку гнева, Коннор поднялся из-за стола. – Что тебе угодно?
– Я насчет мисс Инди. – Беззубая физиономия Пейза искривилась в гримасе. – Ты любезничаешь с моей девушкой.
«С его девушкой? Черт возьми!» – возмутился Коннор.
– Где ты об этом услышал?
– Какая разница, где? Услышал, и все тут. – Пейз подошел к майору; борода старика покачивалась из стороны в сторону, как старая драная мочалка. – Она будет моей. Она подтвердила это поцелуем.
– Что?!
– Она меня поцеловала, – прошамкал старик. – На моей родине это считается обещанием.