Его руки бессильно упали, словно налитые свинцом, а невысказанные слова ядом разлились внутри. Он вскочил в свой частный самолет и примчался на встречу с ней за тысячи километров. Он уподобился отцу, который разрушил страну из-за страстной любви к жене. Рахим отошел к окну.
Нет, он не отец. Халид Аль-Хади позволил, чтобы так называемая любовь отравила его до такой степени, что он не мог нормально жить, когда источник любви погиб в родовых муках. Ни королевство, ни сын-первенец не смогли вытащить его из пучины отчаяния. Отец превратился в ходячего призрака, которого можно было заживо похоронить рядом с женой и не рожденным сыном.
Рахиму потребовались долгие годы, чтобы понять, что в сердце отца просто не осталось места для сына. Скорбь по умершей жене поработила его целиком.
Нет, он не такой, как его отец. Он никогда так страстно не хотел женщину, чтобы отказаться ради нее от всего на свете.
– Рахим?
Оторвавшись от размышлений, он повернулся к Аллегре.
– Я приехал разобраться с тобой. Думаешь, тебе сойдет с рук твой безобразный поступок? Ты ошибаешься.
Аллегра посерела.
– Нет, пожалуйста… – Она покачнулась. Выругавшись, Рахим подскочил к ней, едва успев подхватить ее, чтобы она не упала. Он поднял ее на руки и перенес на диван. Ему пришло в голову, что она так и не ответила на его вопрос о болезни.
Застонав, Аллегра попыталась приподняться. Но Рахим остановил ее.
– Лежи, – приказал он. – Я принесу тебе воды, и ты расскажешь мне, что с тобой происходит. Тебе бы в постели лежать, а не разъезжать по международным конференциям.
Аллегра хотела было возразить, но сочла за лучшее промолчать и только кивнула в знак согласия.
Он поднялся с дивана, подошел к бару и налил стакан воды. Она села и маленькими глотками пила воду, беспокойно следя за ним глазами, пока он не уселся на кофейный столик напротив нее.
– Ну теперь скажи мне, что с тобой.
Пока он нес ее к дивану, ее волосы рассыпались из пучка и сейчас обрамляли ее лицо шоколадными локонами. Рахим, сжав зубы, боролся с непреодолимым желанием обнять и успокоить ее. Он пытался внушить себе, что он прав, а она нет. Пока боролся со своими эмоциями, он не расслышал ее шепота.
– Что ты сказала? – переспросил он.
– Я сказала, что не больна, но не могу оказаться в тюрьме, потому что беременна, – с отчаянием сказала она. – Я ношу твоего ребенка, Рахим.
Глава 10
Сделав это жизненно важное признание, Аллегра затаила дыхание в ожидании вселенской катастрофы. В конце концов, кому понравится, когда незнакомка с сомнительной репутацией вдруг объявляет, что через семь месяцев родит от тебя ребенка?
Аллегра еще не оправилась от шока, когда увидела Рахима, сидящего в первом ряду конференц-зала в безупречном дизайнерском костюме-тройке и буравящего ее испепеляющим взглядом.
Она читала доклад, зная, что ей предстоит эпохальная битва за выживание. Это было тяжелое испытание.
Так ей, по крайней мере, казалось до настоящего момента.
В гостиной повисло тяжелое молчание. Похолодев от страха, Аллегра подняла на Рахима глаза и попросила:
– Скажи же что-нибудь. Пожалуйста.
Его лицо пепельного цвета было похоже на маску, живыми оставались только глаза. Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее живот.
– Значит, ты беременна, – бесстрастно констатировал он. – И это мой ребенок. Мой наследник.
– Д-Да.
Вскочив на ноги, он сорвал с себя пиджак и жилет, бросил их на стул, ослабил галстук. Рахим нахмурил лоб, отчего жесткое, надменное лицо приобрело грозное выражение.
– Мы с тобой зачали ребенка два месяца назад… и когда же ты собиралась сообщить мне об этом? – Твердая линия рта изогнулась в усмешке, а глаза, как два черных омута, уставились на нее, вселяя ужас.
Аллегра нервно облизала губы.
– Я планировала связаться с тобой после конференции.
– Значит, в течение восьми недель в твоем плотном графике не нашлось времени, чтобы сообщить такую новость отцу ребенка? – буравя ее гневным взглядом спросил Рахим.
– Я сама только месяц назад узнала, – возразила она.
Он недоверчиво покачал головой.
– Это был твой план? – раздраженно спросил он. Она потрясенно ахнула.
Нет!
– Стало быть, мы пали жертвой ненадежной контрацепции, попав в тот жалкий один процент, не гарантирующий полную защиту, – констатировал Рахим. – И тем не менее, Аллегра, ты знала о беременности целый месяц.
– Уверяю тебя, это был чертовски трудный месяц, – помимо воли сказала она. – Я побывала в аду.
– Опиши мне, пожалуйста, ад, – мягко попросил он.
Несмотря на все безумие ситуации, пульс Аллегры учащенно забился от экзотической интонации вопроса.
– Что ты хочешь узнать, помимо того, что меня сутками тошнило и я испытывала нестерпимые муки совести за кражу и страх по поводу твоей реакции на сообщение о ребенке?
– Объясни, почему не сообщила мне о ребенке, как только узнала о беременности?
– Как насчет моих сомнений, что я не смогу стать хорошей матерью?
Рахим застыл, испепеляя ее пронзительным взглядом.
– Ты хотела избавиться от ребенка? – побледнев, прошептал он.
– Нет! – Аллегра всплеснула руками. – Раньше я действительно не хотела детей. Но сейчас я уже люблю его и хочу, чтобы он появился на свет. Поверь мне, пожалуйста.
Рахим судорожно сглотнул. Его грудь ходила ходуном.
– Уверен, ты понимаешь, что доверять тебе – значит сильно рисковать. Откуда мне знать, что ты не передумаешь через неделю-другую? – высокомерно заявил он.
– Не передумаю. – Она положила руку на плоский живот, защищаясь от холодного ливня обвинений, обрушившихся на нее.
– И почему я должен верить тебе на слово? – продолжал допытываться он. – Ты сама говорила, что не хочешь иметь детей.
– Мне казалось, что я не сумею стать хорошей матерью. Некоторые женщины не созданы для материнства.
– Ты что, наркоманка, или алкоголичка, или можешь ударить ребенка?
– Нет, конечно. Не доводи до абсурда, Рахим. Я хотела тебе рассказать, но не была уверена, как ты воспримешь… – Она замолчала.
– Восприму что?
– То, что я его мать.
Воцарилось зловещее молчание. Аллегре казалось, что прошла вечность, прежде чем она услышала его ответ:
– Я шейх, Аллегра. И ты носишь под сердцем наследника престола. Такова реальность.
Аллегру так и подмывало спросить, хотел бы он более подходящую женщину на роль матери наследника, но она прикусила язык.
– Мне придется принять это, если я хочу участвовать в воспитании ребенка, – подчеркнул он.
– Рахим…
– Мне больше нечего к этому добавить. Придется идти вперед. Это из-за утренних недомоганий ты так сильно похудела? – сменил он тему.
Она пожала плечами.
– Наверное.
– И тебе не пришла в голову мысль не участвовать в конференции?
– Я всего лишь беременна, Рахим, а не смертельно больна. Эта конференция очень важна для меня. Да и для Дар-Амана тоже…
Его голова дернулась, будто от пощечины.
– Мы что, опять возвращаемся к пустым обещаниям?
Аллегра поставила стакан на стол.
– Это не пустые обещания. Я более подробно изучила ситуацию в Дар-Амане, когда вернулась домой. Думаю, что фонд сможет помочь твоей стране.
Она вспомнила, о чем он просил ее тогда, и рискнула сделать следующий шаг.
– Если ты позволишь оставить дедушке шкатулку, я сделаю все…
– Да мне дела нет до этой чертовой шкатулки! Черт побери, Аллегра, ты носишь моего ребенка, а я должен думать о какой-то безделушке?
– Ну, я не знаю, – неуверенно ответила она, опасаясь спросить напрямую, что он чувствует по поводу ребенка, кроме высокомерной и собственнической реакции, которую он ей уже продемонстрировал.
С его губ сорвалось арабское ругательство, пока он метался по гостиной, как разъяренный тигр в клетке.
Наконец он схватил пиджак и воскликнул:
– Мне нужно немедленно уйти отсюда.
Аллегра опешила.
– Что?
Он скупо улыбнулся.
– Не беспокойся. Я скоро вернусь. Но, зная твою склонность к побегам, я выставлю охрану. Это для твоего же блага, чтобы ты не наделала глупостей.
Аллегра открыла рот, но не могла вымолвить ни слова. Она впервые видела Рахима Аль-Хади таким взволнованным.
Их взгляды встретились. Откинув волосы со лба, Аллегра облизала пересохшие губы.
– Рахим…
– Осторожно, дорогая, – хрипло сказал он. – Твои глаза приглашают, но ты слишком слаба, а я не в состоянии быть нежным сейчас. Расслабься и отдохни. Ахмед будет охранять тебя снаружи. Можешь вызвать моего личного слугу по телефону, если тебе что-то понадобится. Но из номера тебе отлучаться нельзя. Это понятно?
Его повелительный тон рассердил ее и слегка охладил вожделение.
– Ты не можешь удерживать меня здесь как преступницу, Рахим.
Он удивленно вздернул брови.
– Ты в этом абсолютно уверена?
Аллегра ахнула, а Рахим направился к двери. Она не успела и глазом моргнуть, как он исчез.
Она устало откинулась на спинку мягкого дивана, чувствуя себя совершенно опустошенной. В голове крутилась тысяча вопросов. Интересно, что он имел в виду, сказав «остается только идти вперед»?
Она знала одно: новость о беременности не принесла Рахиму радости. Он сначала был шокирован, а затем принял новость с подобающим правителю самообладанием. Ее охватило отчаяние, в глазах заблестели слезы. Рахим не сказал ничего конкретного. И вопрос со шкатулкой по-прежнему оставался открытым.
Аллегра застонала от бессилия и растянулась на диване. Ей придется ждать возвращения Рахима. А пока она может подумать, как сообщить новость о ее беременности семье.
Она скажет им… как только сумеет уговорить Рахима не отправлять ее в тюрьму за кражу!
Рахим рассеянно крутил в руках хрустальный бокал с односолодовым виски, рассматривая плещущиеся волны янтарной жидкости. Он сидел в элитарном, закрытом, мужском клубе в центре Женевы уже несколько часов.