Фелис улыбнулась:
– Вы правы, моя дорогая. В целом это действительно так, особенно если речь идет о рабочих на плантациях. Но домашняя прислуга имеет определенные привилегии, а некоторые, как, например, Люти, рабами считаются чисто формально. В определенном смысле она член нашей семьи.
Времени ответить у Ребекки не было, потому что женщина уже была рядом. Она остановилась перед Фелис и сделала легкий реверанс.
– Я очень рада встретиться с вами, госпожа Молино. Мы так давно не виделись.
Голос у нее, отметила Ребекка без всякого восторга, был глубоким и довольно приятным. При ближайшем рассмотрении она оказалась еще красивее, чем Ребекка ее запомнила. Нос с небольшой горбинкой, нетолстые, хорошо очерченные губы, чудесные черные волосы, упрятанные сзади в некоторое подобие широкого узорчатого тюрбана.
Фелис встала и положила руки на плечи Люти.
– Мне тоже приятно тебя видеть, Люти. С тех пор как ты уехала в Ле-Шен, я все время скучала по тебе.
– Я вместе с вами скорблю о потере хозяина. На мгновение лицо Фелис стало неподвижным.
– Спасибо, Люти. На то была Божья воля.
– Теперь я буду жить с вами и попытаюсь сделать так, чтобы вам было легче.
– Кажется, ты уже встречалась с этими двумя молодыми дамами из Индии. По-моему, Ле-Шен они посещали. Маргарет Даунинг и Ребекка Трентон-Молино, молодая жена Жака.
Ребекка встретилась с умным, понимающим взглядом Люти. Где-то там, в самой глубине ее глаз, мелькнула озорная искорка. «Нет, наверное, это мне показалось». Ребекке вдруг стало любопытно, какой ее представляет себе эта женщина.
– Добрый день, леди. Поздравляю вас с замужеством, мадам Молино. До меня дошло сообщение об этом замечательном событии, и я очень рада за господина Жака.
Глаза Ребекки сузились: «Могу поспорить, что ты была действительно рада, поскольку это означало, что я не отберу у тебя Армана!»
– Ну, и с Дуптой ты, конечно, знакома, – сказала Фелис.
На террасе появился Дупта и поклонился черной красавице.
– Добро пожаловать, мисс Люти. Комнаты для вас приготовлены. – Он сделал жест в сторону молодого слуги, который был занят разгрузкой багажа Люти. – Отнеси эти вещи в мои комнаты. – И повернулся к Люти: – Я их уже освободил, поэтому вы смело можете их занимать. А на то время, что мне осталось провести здесь, я поселился в одной из небольших комнат в правом крыле.
– Вам не следовало этого делать. – Люти встряхнула головой.
Тут неожиданно Дупта улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и Ребекка отметила со злым удивлением, что Люти действительно незаурядная личность, если смогла очаровать даже непроницаемого Дупту, который никогда не улыбался. «Но может быть, я не права? Может. Дупта улыбается потому, что счастлив возможности скоро отбыть домой?»
– Нет, мисс Люти, я сделал правильно, – произнес он. – Я все равно скоро уезжаю, а вам нет нужды устраиваться дважды.
– Итак, все складывается замечательно, – проговорила Фелис, когда Дупта проводил Люти в дом. – Я очень опасалась отъезда Дупты, потому что привыкла во всем полагаться на него. А теперь мне больше не о чем беспокоиться. Уверена, Люти все сделает здесь как надо.
– Чувствуется, что она очень опытная, – заметила Маргарет. – Здесь, в Джорджии, я видела очень много чернокожих, но она на них не похожа. И к тому же очень красивая.
– Да, красивая, – согласилась Фелис. – Ее мать, Бесс, тоже была необычной женщиной. Очень мудрой. – Она на мгновение задумалась. – Не могу сказать, что ее мать мне очень нравилась – она часто забывала свое место, – но Люти я всегда любила. И это очень хорошо, что Дупта вспомнил о ней. Теперь за хозяйство я могу быть спокойна.
Ребекке вдруг стало грустно. «Да, все постепенно налаживается, все становится на свои места, но только не для меня. И какая мне разница, будет здесь жить Люти или нет? Любовница она Армана или нет? Меня это совершенно не касается».
Она резко отложила свое рукоделие и поднялась. Какое-то время ей нужно было побыть одной.
– Пойду прогуляюсь немножко.
Маргарет подняла на нее свои внимательные глаза.
– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? Это, – она показала на вышивание, – я могу отложить.
Ребекка изобразила на лице беспечную улыбку:
– Нет, нет, пожалуйста, продолжай. Я просто чуть-чуть прогуляюсь и вернусь. Решила выучить на память несколько стихотворений, хочу во время прогулки их повторить.
Маргарет посмотрела на нее с сомнением:
– Ну, если ты уверена…
– Уверена. – Ребекка весело улыбнулась. – Увидимся за чаем.
– Возьмите с собой зонтик, – крикнула ей вслед Фелис. – А то испортите свой чудесный цвет лица.
Ребекка кивнула и направилась к огромной, в виде слоновой ноги, подставке для зонтиков. Выбрав один, который подходил к ее голубому платью, она прошла через террасу и, приняв озабоченный вид, начала спускаться по ступенькам.
Двигаясь быстрым шагом, она повернула направо и скрылась в тени крытой колоннады, которая вела к парку.
Убедившись, что с террасы ее не видно, Ребекка замедлила шаг. Это место ей всегда очень нравилось. Мягкий солнечный свет, брезживший сквозь плотное переплетение виноградных лоз, приятный аромат цветов – все это действовало успокаивающе. Желая побыть в одиночестве, Ребекка часто приходила сюда посидеть на скамейках, установленных через равные интервалы по всей галерее. Однако сегодня она чувствовала потребность зайти подальше.
Дойдя до конца портика, она подняла зонт и вышла на теплое весеннее солнце. Может быть, если погулять подольше, это солнечное тепло проникнет ей внутрь, где постоянно царил холод.
Арман вышел на террасу как раз в тот момент, когда Ребекка свернула в направлении крытой галереи. Он остановился и внимательно смотрел ей вслед до тех пор, пока ее стройная фигурка не скрылась за зеленью.
Ему хотелось спросить, куда это она пошла, но очень трудно так вот просто взять и спросить, поэтому он произнес совсем другое:
– Я видел, что Люти благополучно прибыла и Дупта уже знакомит ее с хозяйством.
– Да, – отозвалась Фелис. – Я только что сказала Ребекке и Маргарет, что чувствую огромное облегчение. Люти позволит мне сбросить с себя огромную ношу.
– А вы как себя сегодня чувствуете, Маргарет? Маргарет подняла на него удивленные глаза:
– Как всегда, прекрасно, Арман. Очень любезно с вашей стороны, что вы беспокоитесь о моем самочувствии. Но я действительно уже окрепла.
– Замечательно. – Арман слегка покачнулся на каблуках и небрежно заметил: – Я сейчас видел, как кто-то прошел на галерею. Это была Ребекка?
– Да, – ответила Фелис. – Ей захотелось немного прогуляться.
– Понятно. А я, пожалуй, вернусь к работе. Мне нужно сделать кое-какие расчеты для Жака. Хочу закончить до его приезда из Бофора. Увидимся за чаем.
Арман вошел в дом и едва слышно рассмеялся хриплым горьким смехом: «Господи, какой же я лицемер! Крутился вокруг матери, задавал шпионские вопросы – так хотелось знать, куда пошла Ребекка. Городил всякую чушь, а сам только и думал, чтобы побежать вслед за ней. Спрашивается, куда все это меня заведет?»
Однако с каким бы презрением ни относился он к своим намерениям, это не помешало ему ринуться через весь дом к задней двери, чтобы сократить путь, и дальше, через прилегающий к кухне сад, к выходу из крытой галереи. «В конце концов, мне ничего особенного не надо – только посмотреть, по какой аллее она пошла. Если я не успею, потом найти ее в парке будет невозможно», – думал он.
Арману повезло. Очевидно, Ребекка пошла медленнее, поскольку, достигнув конца галереи, он заметил на центральной аллее мелькание ее зонтика.
Почувствовав невероятное облегчение, он замедлил шаг и, стараясь оставаться незамеченным, последовал за ней.
Глядя на ее зонтик, как он подпрыгивает вверх и вниз, Арман старался не думать о том, что делает. Однако краем сознания он все понимал. Арман шел и вел мучительный диалог с самим собой:
– Ведь Жак твой брат, а Ребекка его жена.
– Да, но она жена ему только на словах.
– Это не имеет значения. По закону, она его жена, и он ее любит. Я знаю, чего ты хочешь. Если ты это сделаешь, то нанесешь ему ужасную рану.
– Я не хочу причинять ему боль! С тех пор как умер отец, мы стали намного ближе, чем когда-либо прежде. Я знаю, если это случится сейчас, ему будет больно вдвойне. Но как быть с Ребеккой? Она несчастна. Это видно любому.
– Не твое дело.
– Нет, это мое дело. Она неравнодушна ко мне. Я знаю. Это можно прочитать в ее глазах. Я ощущаю теплую, сладостную волну, которая омывает ее и меня.
– При чем тут волна, спрашивается, когда то, что ты задумал, подло. Ты всегда считал себя человеком чести и гордился этим. А разве это дело чести – гоняясь по парку, подсматривать за женой брата, как заурядный волокита?
– Неправда! Я старался избегать ее. Старался. Ты знаешь, сколько я положил на это сил, но, черт побери, я ничего не могу с собой поделать!
Арман со всей силы ударил себя кулаком по бедру, надеясь, что боль наконец отгонит этот надоедливый голос, не дававший ему покоя, и на мгновение потерял ее из виду. Но потом за деревьями голубым пламенем снова вспыхнул ее зонтик, и он увидел, что Ребекка повернула к одному из старых павильонов, совершенно не заметному со стороны аллеи, поскольку весь он был увит диким виноградом и окружен разросшимся кустарником. От мысли, что сейчас, через несколько минут, он окажется наедине с ней в первый раз с того самого случая на холме у разрушенного дома, его сердце застучало от немыслимого восторга.
Глава 16
На вид павильон казался хрупким. Войдя в него, Ребекка оперлась спиной на одну из угловых колонн.
Было видно, что за ним уже давно перестали следить – дерево во многих местах подгнило, – но этот павильон был самый уединенный из всех, какие знала Ребекка. Кроме того, она считала его очень красивым.
Со стен уже давно осыпалась белая краска. Омытое дождями, выжженное солнцем дерево, из которого он был построен, приобрело мягкий серый оттенок, благодаря чему павильон сливался с окружающими деревьями и растениями и казался частью природы, как будто он не был построен, а вырос здесь.