– Я надеюсь, что вы не будете делать тайн там, где это опасно делать, – произнес Крылов, и Кира вдруг услышала в голосе совсем незнакомые нотки. Она уже видела Крылова злым, раздраженным, обеспокоенным, заботливым, нерешительным, вежливым, но сейчас голос и интонации вдруг указали на жесткость и требовательность.
– Я надеюсь, что вы, Андрей Александрович, не будете видеть во мне подчиненную, – ответила Кира.
Меньше всего ей хотелось сейчас еще одной психологической зависимости. А именно этот тон, эта манера легко деморализовала таких мягких и уступчивых людей, как Кира. А еще этот тон напомнил ей о столкновениях с матерью и Виктором. Те тоже любили властные интонации, подразумевающие ее, Кирину, неоспоримую вину.
Крылов ничего не ответил и не извинился, как того ждала Кира.
До центра они ехали молча, только Лена продолжала рассказывать о том, что она видит в окно машины.
– Знаете, я хочу вернуться домой. И я не хочу никуда идти, – вдруг произнесла Кира, чуть не плача.
Они уже вышли из машины и стояли на оживленном перекрестке. Направо шла яркая и шумная улица Кудамм, налево шли переулки и улочки, прямо перед ними находился большой сквер. Рядом с Кирой был малознакомый мужчина, поведение которого ей сейчас решительно не понравилось. Но повлиять на него она не могла, да и не имела права. В этом городе она ради Майи, а не ради этого человека. Что же он тогда так разговаривает с ней? Она не обязана ему ничем. Вся эта затея – его затея.
Крылов по-прежнему молчал. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в сторону. Ситуация была идиотской, и от этого Кире было еще хуже. Идти искать сейчас машину, хватать за руку дочь и тащить ее к метро – все это так напоминало семейную сцену. Муж с женой поссорились, и вот теперь…
– Почему вы считаете возможным так разговаривать?! – воскликнула она в отчаянии.
– Кира, как? На что вы обиделись?! – спросил Крылов, чуть наклонившись к ней, не вынимая рук из карманов.
– Мне не нравится, когда вы так стоите. И так разговариваете. Вы похожи за горлопана. На шпану… на… на…
– На кого я похож? На шпану? – удивился Крылов, но руки из карманов вынул.
– Вас не учили, что неприлично так стоять?. Что это развязно?!
– Господи, да что это вы напали на меня?! Я боялся, что вы можете скрывать что-то страшное о Майе. Знаете, женщины иногда в плену дурацких представлений о джентльменских соглашениях. Они будут хранить тайну, не понимая, что ее оглашение вовремя может быть спасением для другого человека.
– Почему вы так плохо думаете о женщинах? Они не глупее мужчин. И понимают разницу между секретом и тайной.
– Господи, а это еще что за различие?! – развел руками Крылов.
– Вам не понять, раз спрашиваете, – отрезала Кира.
– Вы ругаетесь громко, на вас смотрят, – вдруг раздался голос Лены.
Кира и Крылов опомнились.
– Извините. Я не хотел ничего такого сказать. И уж тем более – обидеть. Я на вас готов молиться, столько вы сделали для меня и Майи. Сами видите, я неуклюж. Я не смог бы деликатно разговорить ее. А еще я страшно злюсь, когда чувствую подвох.
– И сейчас вы это чувствуете?
– Да, чувствую. Мне кажется, что вы что-то скрываете.
– Я не скрываю. Я – недоговариваю. Но в общем-то, вы не ошиблись. Даже удивительно – такое чутье для отца, – заметила Кира.
– Вот интересно вы рассуждаете! Она – дочь!
– Мужчины менее чувствительны к деталям. Но поверьте, я скрываю только то, что не имею права сказать.
– Хорошо, – кивнул Крылов, – но если что…
– Я обещаю.
Кира справедливо решила, что Майя имеет право на деликатные тайны. «Заключения врачей могут быть и ошибочными. А уж если они, к несчастью, правы, есть другие варианты. Но сейчас говорить об этом нельзя», – думала она.
– Вот и отлично, если мы помирились и вы раздумали ехать домой… – начал было Крылов, но, увидев физиономию Киры, спохватился: – Извините еще раз. Пошли пообедаем наконец, может, я от голода такой вредный.
– Ладно, – смилостивилась Кира.
Она взяла за руку притихшую Лену, и они пошли по улице.
Со стороны они выглядели неоднозначно: молодая женщина, стриженная под мальчика, красивый мужчина и маленькая девочка, которая на всякий случай крепко держала мать за руку. Это была не семья, но и не случайные знакомые. И на друзей они не были похожи. Каждый из них был сам по себе, но тем не менее что-то держало их вместе. И то были не только обстоятельства. Это что-то уже можно было определить такими словами, как взаимное влечение. Оно было еще слабым, неопределенным, но оно уже было.
Ресторан, в который привел их Крылов, был переполнен.
– Пойдемте найдем что-нибудь поспокойнее. И не такое пафосное, – шепнула Кира Крылову, пока тот объяснялся с метрдотелем. Она уже успела разглядеть людей, сидящих за столиками.
– Вам не нравится, – как-то нерешительно спросил Крылов.
– Нет, не нравится. Шумно, – ответила Кира.
– А может…
– Андрюша! – раздалось откуда-то из угла.
Крылов повертел головой, а потом, неуловимо переменившись в лице, кому-то махнул рукой. Кира не успела разглядеть женщину, которая окликнула Крылова, только поняла, что она сидит в компании ярких людей.
– Ты когда будешь у Майи? – продолжила женщина, несмотря на гул ресторана и посторонних.
– Я уже был у нее. Извини, спешу, – отвечал Крылов и деликатно подтолкнул Киру к выходу.
– А что, здесь очень дорого? – громко прореагировала Лена на их бегство. Оказавшись на улице, Крылов выдохнул.
– Простите, – он усмехнулся, – я все время извиняюсь перед вами. Это мать Майи. Вы думаете, что только Москва – большая деревня? Вовсе нет. Берлин – тоже деревня. Только поменьше.
– А-а, – понимающе протянула Кира, – правильно, что ушли. Да и ресторан мне не понравился.
В результате они обедали в небольшом кафе, которое скрылось на тихой улице неподалеку от Виттенбергплатц («Одна из самых старых станций метро», – заметил Крылов). А еще неподалеку был канал, по которому плавали катера и теплоходы. Лена, быстро съев картошку фри и маринованный огурчик, ерзала на стуле. Она тяготилась этим чинным сидением за столом с белой накрахмаленной скатертью.
– Пусть пойдет поиграет. Вон там – детский уголок. Все дети там.
– Я с ума сойду, приглядывая за ней, – возразила Кира.
– Там специальные няни. Они и рисуют, и играют с ними. Не беспокойтесь. И потом, она же на глазах, – успокоил Крылов.
Лену, к ее радости, отпустили, и она быстро влилась в детский коллектив.
– Интересно как получается. Никаких языковых барьеров, – заметила Кира.
– Да, и общение почти полноценное. Дети совершенно не удивляются, если их кто-то не понимает. Они тут же замещают язык жестами, предметами. А уж обучаемость языкам просто фантастическая. Знаете, Майя рано стала ездить за границу, приезжала, зная слова, выражения. И самое интересное, потом не забывала их. Вот что значит – языки в раннем детстве. Ну а потом мы ее сдали на руки преподавателям, и теперь она в совершенстве знает два языка.
– Язык должен быть активным. Тогда словарный запас не «тонет». Майя пользуется знаниями, она живет среди носителей.
– Кстати, а откуда вы так хорошо знаете английский? – Крылов посмотрел на Киру.
– Учила в школе. Потом сама изучала, потом были курсы. В колледже у нас была очень сильная группа – это мне помогло.
– Вы кто по специальности?
– Я медицинский работник. Закончила колледж. Высшего образования у меня нет. Да и поработать по специальности не удалось. Вышла замуж, родилась Лена. Дома сидела. А потом пошла в поликлинику. Но это не то, чего я хотела.
– Понимаю, – кивнул Крылов, – а расскажите о себе.
– Зачем? – удивилась Кира.
– Наверное, давно ни с кем по душам не разговаривал.
– А коллеги, знакомые?
– Коллегам неинтересно слушать обо мне, а мне – о них. Нас связывают дела. А друзья все обо мне знают.
– Даже не знаю, что и рассказывать. Я выросла в деревне. Воспитывала меня бабушка. Ее дом стоял под тем самым дубом, где теперь стоит мой дом. С папой у меня были очень хорошие отношения, он понимал меня лучше, чем мама. Мама – педагог. Заслуженный учитель. Строгий и скупой на эмоции человек.
– У вас сложные отношения с матерью?
– Ну почему же… – Киру передернуло. Она терпеть не могла обсуждать близких.
– Простите. Но мне кажется, вы одинокий человек. А как в Италии оказались?
Кира смутилась.
– Если не хотите, не рассказывайте.
– Почему же… Я люблю шить. И умею. Только времени никогда нет. Я даже курсы хорошие закончила – у меня диплом есть. Так вот, я однажды увидела сумку. Очень она мне понравилась. Но стоила нереально дорого. Для меня это была просто невероятная сумма. Но она на меня произвела такое впечатление, что я взяла и по памяти сшила такую же сумку.
– Получилось?
– Да. За одну ночь. – Кира улыбнулась, с удовольствием вспомнив ту ночь.
– И?
– А потом сшила на заказ из кожи. Подруга попросила для подарка. Потом еще пару маленьких сумочек сшила. Знаете, получилось аккуратно, но все же… Эти сумочки у меня купили. И я решила, что мне надо учиться. Когда дело нравится и оно получается – это сигнал. И меня приятельница поддержала: денег мне заняла. Вот я и поехала учиться.
– Вы очень целеустремленная.
– Я этими первыми сумками заработала денег, которых было достаточно для покупки той самой, вожделенной. И купила. И привезла домой. А потом вернула. Я решила, что деньги мне пригодятся во время учебы. Но, не поверите, я иногда ее во сне вижу. С нее начались в моей жизни перемены. Как хорошие, так и плохие…
– Вы про суд?
– Да, именно в мое отсутствие все и закрутилось.
– Вы говорили… – тихо проговорил Крылов, – странное, авантюрное предприятие. Мне кажется, тут не столько желание забрать дочь, сколько стремление потрепать вам нервы.
– Да кто их поймет! – с горечью воскликнула Кира.
И Крылов внимательно посмотрел на нее.