Корделия нахмурилась, уловив сквозившее в его интонации своеволие.
— Возможно, но им не обязательно было так поощрять тебя!
— Но они отправили меня в путь вместе с присматривающим за мной Вексом, — поднял палец Магнус. — Обеспечив всеми преимуществами, какими только можно — в том числе и моим старым наставником, который, несомненно, ежедневно отправлял доклады о моем благополучии и был вполне способен вытащить меня из любой передряги, в какую я мог угодить.
— Да, но Векс вернулся домой ещё до того, как пришло первое сообщение, — напомнил Грегори. — Его звездолёт движется намного быстрей тахионного луча, и он оставался с тобой недолго.
— Да, физически — недолго, — согласился Магнус, — но когда наши кузены подарили мне Геркаймера, то Векс прежде чем улететь, сгрузил ему всю историю нашей семьи.
Остальные уставились на него, а потом расхохотались.
Магнус улыбнулся, чуть заметно, но удовлетворённо изогнув губы.
— Мне ты об этом не рассказывал! — заявила Алеа. Магнус пожал плечами.
— Я не вспоминал об этом, пока не начался этот разговор.
Алеа усиленно заворочала мозгами, гадая, как ей связаться с Геркаймером для получения полного отчёта о детстве и отрочестве Магнуса.
— Как это похоже на Векса! — заметил Джефри. — До конца остаётся наседкой.
— А осенью Геркаймер напоминает тебе брать с собой зонтик и надевать плащ? — спросила Корделия.
— Нет, — ответила за Магнуса Алеа, — это делаю я, — а затем прикусила язык, гадая, кто её тянул встревать в разговор.
Но семья рассмеялась ещё громче, а Ртуть кивнула.
— Отлично, девушка! Продолжай в том же духе!
— Думаю, моему брату нужно много о чем напоминать, — сказала Корделия. — Он никогда особо не старался поберечься.
Магнус снова сумел чуть улыбнуться, но Алеа видела, чего ему это стоило, и постаралась не съёжиться в кресле. А затем напомнила себе, что если Магнус действительно раздосадован, то способен и сам с этим справиться — но удивилась волне страха, вызванного этой мыслью.
Миг прошёл, и Магнус неплохо изобразил, будто ему очень по душе её присутствие.
— Мне было очень одиноко после того, как Дирк ушёл с корабля и до того, как появилась Алеа.
— Да, Грегори упоминал об этом друге Дирке, — отозвалась Корделия. — Каким он был?
Алеа попыталась скрыть своё любопытство. Она часто гадала насчёт того, каков был этот Дирк Дюлен, и насколько близкими были его отношения с Магнусом.
— Всего лишь ещё одним утратившим иллюзии, неудовлетворённым холостяком вроде меня, сестричка, — пожал плечами Магнус.
На сей раз съёжилась, казалось, Алуэтта, а Ртуть высказала такое мнение:
— Тогда вы, как я подозреваю, беседовали во время перелётов между планетами о коварстве женщин.
— Как ни странно, нет. — Магнус устремил взгляд в пространство, обмозговывая проблему. — Полагаю между нами действовал молчаливый уговор не обсуждать наши попытки завязать романтические отношения. К тому же у Дирка была куда более веская причина лишиться иллюзий, чем у меня.
— Как так? — спросил Грегори, Алуэтта удивлённо посмотрела на Магнуса, но быстро отвела взгляд.
Ртуть нахмурясь повернулась к Грегори.
— Разве Магнус никогда не упоминал об этом Дирке, когда вы делились мыслями через световые годы?
Грегори покачал головой.
— Времени не хватало, а вот чего обсудить — было более чем. — Он наморщил лоб глядя на Магнуса. — Ты, брат, никогда особо не рассказывал о своих приключениях — только хотел услышать обо всем, что случалось дома.
— Конечно, — согласился Магнус. — Изгнанникам всегда это интересно.
— Скажи уж лучше "экспатриантам", — поправил его Джефри. — Ты покинул дом по собственному выбору. Определённо не по нашему!
На лице Магнуса не отразилось негодования, но Алеа его почувствовала.
— А свои эскапады ты не считал важными? — поинтересовалась Ртуть.
— Для меня они такими не были, — пожал плечами Магнус. — Я уже знал, чем они завершились.
Братья и сестра Магнуса рассмеялись, но не Алеа — она была уже сыта по горло тем, как неохотно Магнус делится своими воспоминаниями.
— Ну, а нам они интересны, — вступил в разговор Ален, — очень интересны. И потому, расскажи нам, почему этот Дирк утратил иллюзии и пережил разочарование.
— Он посвятил жизнь освобождению своего народа, — объяснил Магнус, — и пожертвовал ради этой цели всем нормальным человеческим опытом. Он, например, никогда не упоминал о том, что в кого–то влюблялся до того, как мы повстречались.
— Это не значит, что у него такого не было, — сказала Алуэтта.
— Да, но это значит, что он никогда не пытался завязать роман, — ответил Магнус. — Ему было всего двадцать с небольшим, но он с одиннадцати лет учился и работал для освобождения своего народа.
— Которое вы с ним наконец и осуществили, — закончил за него Грегори.
— Да — и он обнаружил, что среди этого самого народа для него нет места. Он долго жил не на родной планете, в современном мире, обучаясь мастерству, нужному революционеру. — Магнус покачал головой. — Обучаясь — и работая на судоходной линии, созданной беглецами для накопления средств для борьбы с лордами Меланжа, его родной планеты. Огромное большинство народа там оставалось прикованным к планете, угнетённые сервы, без всякого образования и представления о современном мире.
— Он явился домой и обнаружил, что дома для него нет, — прошептала широко раскрыв глаза Алуэтта.
На сей раз Алеа согласилась с этой ведьмой.
— Ужасно и крайне несправедливо! Однако наверняка ведь были и другие такие же, как он.
— Да, и они все поняли: самое важное, что они могут сделать для Меланжа, это сохранять контакт с внешним миром, — сказал Магнус, — для поддержания постоянного притока современных лекарств и межзвёздных финансов.
— Они были отправлены в пожизненное изгнание! — воскликнул Грегори.
Магнус кивнул.
— Либо так, либо обязаны жить жизнью простых крестьян — не очень приемлемой для человека, если тот жил в сверкающих городах и пилотировал звездолёты.
— Не удивительно, что он покинул родину и отправился скитаться с тобой, — сказала Корделия.
— Да, но ещё менее удивительно, что когда он влюбился, то захотел остаться на планете своей дамы сердца и сделать её своей родиной, — отозвался Магнус.
— Конечно, поскольку он, тоскуя, должно быть желал иметь хоть какой–то родной дом, — согласился Грегори.
— Но тебе из–за этого, должно быть, сделалось очень одиноко, — предположила Ртуть.
— Я очень рад, что повстречал Алеа, — кивнул Магнус.
Алеа была совсем не уверена, что при данных обстоятельствах это такой уж большой комплимент, особенно раз Магнус никаким способом не связался с ней, когда сказал это — но она почувствовала излучаемую им нежность, а под ней столь сильную отчаянную потребность, что это потрясло её. Неужто такая была у него все время? Её изумило, что никто из родных Магнуса этого похоже не заметил — или они все были слишком вежливы?
Или Магнус как–то смог направить это ощущение только ей?
Или — ещё более странное предположение, достаточное, чтобы заставить её сердце затрепетать — он даже не знал об этих дошедших до неё эмоциях?
После завтрака все разошлись — каждый по своим делам — или, если не было никаких дел, то побездельничать. Магнус решил побродить некоторое время по имению, посетить памятные с юности места. Алеа поняла, в чем смысл этого предлога, и отправилась вместе с ним.
Они бродили по саду, и Магнус рассказывал ей о своём отрочестве здесь, а Алеа не отрывала взгляда от его лица, жадно впитывая каждое его слово — но когда их загородил от замка ряд кустов сирени, он опустился на скамейку и казалось обмяк.
Алеа снова поняла, как много значило то, что он готов настолько ослабить при ней контроль над собой, то доверие, которое это доказывало, — и потребность в товарище. Она присела рядом с ним, сложив руки на коленях, и подождала.
— Это все равно как прогуляться по доске, — сказал наконец Магнус.
Алеа подождала ещё и, когда он больше ничего не добавил, спросила:
— У тебя действительно такое ощущение, будто они, все ждут, когда ты оступишься?
— Ждут, когда я попытаюсь что–то приказать им, или поправить их, или напомнить им как надо себя вести, как бывало делал, когда мне было восемнадцать, а Грегори двенадцать, — подтвердил Магнус, — и готовы обругать меня или бросить мне вызов, дабы доказать, что они уже выросли и у меня нет больше власти над ними.
— Наверно, я чего–то не понимаю, раз у меня никогда не было сестры, — непонимающе нахмурилась Алеа, — но разве не очевидно, что ты теперь считаешь их равными?
— Я прочёл пару–тройку книг на эту тему, — вздохнул Магнус, — и понял, что явно далеко не очевидно.
— Но ты ведь прочёл. Наверняка и они тоже прочли!
— Их не обременяли многие часы вынужденного безделья, как при путешествиях между звёздами, — напомнил ей Магнус. — Как я понимаю, их жизнь была очень насыщенной, каждый день. — На лице его отразились печаль, горечь и зависть.
Алеа ощутила как болезненный укол то, что он все ещё недостаточно доверял ей, раз лишь на мгновение дал таким эмоциям отразиться у себя на лице — но увидев его с родными, она теперь понимала, сколь многое говорили даже эти короткие проблески чувств о его доверии к ней. Потеплев к нему от этой мысли, она сказала:
— Да, в путешествиях иногда может быть скучно — но твоя жизнь тоже была очень насыщенной, когда бы ты ни высаживался на планету.
— Насыщенной событиями, — поправил её Магнус, — а не отношениями. — Он повернулся к ней. — Хотя таков был мой выбор. Я не имею никакого права ощущать горечь из–за этого.
— Имеешь, когда этот выбор определялся событиями твоего прошлого. — Алеа ощутила, как в ней подымается гнев. — Когда проявление чувств к кому–то дало ему право использовать и унижать тебя, то конечно же выбор очевиден — не позволить такому случиться вновь!