— Думаю, у сэра Магнуса достанет для сего такта, — согласился Туан.
— Только, Ваше Величество, не такта, а изворотливости, — поправил его Магнус. — В первый раз вы все правильно поняли.
20
Когда Алеа вернулась в их покои, Магнус уже ждал — и протянул ей корзинку:
— Если б ты и так чересчур не нагулялась в лесу, мы могли бы попробовать устроить пикник.
Алеа мгновение непонимающим взглядом смотрела на него, а затем рассмеялась, взяв корзину и поворачиваясь к выходу:
— Как будто мы с тобой не ели чаще всего как раз у бивачного костра! Не сидится тебе в четырёх стенах, верно, Гар?
— Приятно вновь услышать это имя, — улыбнулся Гар. И пригнулся, выходя за дверь. — Ты как всегда проницательна, Алеа. Фактически меня начинают утомлять города, а не просто пребывание в четырёх стенах! Давай найдём себе укромную тень в каком–нибудь обыкновенном лесу.
Алеа подождала, пока они не вышли за ворота и не пересекли пол–луга, прежде чем спросить:
— Разговор со старыми друзьями твоих родителей дался тебе настолько нелегко?
Лицо Магнуса на мгновение скривилось.
— Просто они хотят, чтобы я проверил кое–какие полученные ими разведдонессния — потому что я‑де достаточно изворотлив.
— Я бы выразилась иначе, — медленно произнесла Алеа, — но, полагаю, они правы. Тебе определённо доводилось представляться тем, кем ты не был.
— Да, рыцарь, выдающий себя за солдата, — криво усмехнулся Магнус, — или сумасшедшего, или мудреца.
— Или скитальца, взявшего раненую девушку под свою опеку. — Алеа коснулась его руки. — И никогда не навязывающегося ей, даже когда она сама того желала.
Магнус бросил на неё поражённый взгляд. Алеа рассмеялась, возможно слишком уж быстро, и убрала руку.
— Однако ты обычно работал в одиночку, Гар, или лишь с одним сотоварищем. Можешь ли ты действительно приспособиться к роли шефа шпионов?
— Это как раз не так уж и сложно. У нас здесь на Грамарии есть целая армия шпионов, и все они в обязательном порядке преданны моей семье. Уверен, донесения от них поступят достаточно скоро. — Магнус остановился под дубом и огляделся кругом. — Это место подойдёт?
— Идеально. — Алеа достала из корзинки скатерть, встряхнула, разворачивая её, и расстелила на траве.
Магнус помог ей расправить ткань, а затем выложил еду.
— Как твоя прогулка?
— Очень взбодрила; лес всегда взбадривает меня, — Алеа села и достала кинжал нарезать хлеб. — Я дала мыслям разбрестись и отбросила все заботы — никаких обещаний, которые надо выполнять, никаких дел, которыми нужно заняться. Утро вышло приятное. — Она нахмурилась и остановилась, прежде чем нарезать мясо. — Хотя где–то по пути я случайно услышала, как кто–то говорил о попавшей в беду молодой паре. — Она наморщила лоб. — Ну–ка, кто же это говорил?
— Ты дала своему мозгу расслабиться? — спросил Магнус.
— О, да! Именно это больше всего и взбадривало — не нужно сохранять своё представляемое всем лицо, не нужно следить за своими словами — и за своими мыслями.
Магнус кивнул.
— Значит твой мозг сделался открытым и восприимчивым. Вероятно ты случайно услышала мысли каких–нибудь живущих неподалёку крестьян, когда те обсуждали слухи — или купца на ближней дороге. Что за беда приключилась с этой молодой парой?
— Его поймали на браконьерстве, а она ехала на его казнь, через повешенье, — медленно, словно вспоминая, произнесла Алеа.
— Лесные законы! — гневно проговорил Магнус. — Ну, прежде чем я смогу поработать на их отмену, мне понадобится приобрести здесь некоторое влияние. Крестьянина полагается повесить, если он подстрелит куропатку! Просто возмутительно.
— Не крестьянина. — Алеа наморщила лоб, стараясь вспомнить подробности. — Он сквайр — и застрелил он не куропатку, а оленя. Нескольких оленей.
— Сквайр! — расширил глаза Магнус. — Он ещё мог бы как–то выкрутиться, подстрелив куропатку — но не оленя! Вероятно, до этого он был вполне законопослушным! Страшно хочется чем–то помочь прямо сейчас! Где этот молодой человек?
— На юге, — медленно произнесла Алеа, подробности всплывали из какой–то скрытой части её мозга. — Его жена должна ехать в замок Логайр и увидеть там, как его повесят.
Отчего–то при слове "Логайр" в мозгу Магнуса сработала сигнализация.
— Там герцогом брат Алена Диармид — по праву королевского сына.
Алеа, нахмурясь, подняла взгляд.
— И кого же он заменил?
— Своего дядю, — ответил Магнус, — которого лишили прав наследования за измену — но он старший брат Туана, и поэтому Туан заступился за него перед Катариной. Это случилось ещё до того, как они поженились, однако Туан как раз привёл армию крестьян помочь её солдатам разгромить мятеж, и поэтому она сохранила его брату жизнь, но не титул. Пока Диармид не достиг совершеннолетия, Туан назначил заниматься делами управляющего.
— Во время твоего отсутствия, конечно.
— Да, — нахмурился Магнус. — Я многое пропустил, не так ли?
— О, ты также и многое нашёл, — небрежно обронила Алеа.
— О да, — улыбнулся глядя на неё Магнус. — Безусловно.
Алеа улыбнулась ему в ответ, лицо у неё запылало, и она опустила взгляд. Затем начала медленно укладывать мясо между двумя толстыми ломтями хлеба.
— Вот, — предложила она, — добавь к этому немного сыра и будет тебе обед. Я тоже возьму немного сыра, если ты не против.
Магнус уже клал на хлеб ломтик, когда чей–то голос осведомился:
— Как жизнь, волшебник?
— Когда выясню, дам тебе знать, — с улыбкой поднял голову Магнус, а затем увидел недоуменный взгляд сбитой с толку Алеа. — Алеа, разреши представить тебе настоящего шефа здешних шпионов. Его зовут Робин Добрый Малый, но он проходит под именем Пак.
Сконфуженная Алеа отвела взгляд, а затем с улыбкой снова посмотрела на Пака.
— Рада с тобой познакомиться, Пак. Извини, что я так на тебя вытаращилась; ты мне напомнил одного моего знакомого.
— На самом–то деле, нескольких. — Магнус уловил всплывший у неё в голове и снова утонувший образ карликов с её родной планеты.
— Рад знакомству, леди, — улыбнулся и Пак.
— Шеф шпионов, — нахмурилась Алеа. — Не говори мне, будто тебе уже известно о мятеже!
— И впрямь известно, — подтвердил Пак и повернулся к Магнусу. — Мужики со всей страны и впрямь идут походом на Раннимид, с косами и цепами на плечах. Именно так все было за год до твоего рождения, волшебник.
— Тогда давай надеяться, что нам удастся направить их в другую сторону, прежде чем дойдёт до битвы, — сказал Магнус.
— Столько народу мне никаким способом не задержать, — мрачно отозвался Пак.
— Погоди, речь не об этом. Не сможет ли Крошечный Народец узнать, кто у них вожаки, а, Пак?
— Мы скоро представим тебе весь список, — пообещал Пак, — но думаю, вам было б разумнее просто отслеживать их передвижения и готовиться к битве.
— Никогда б не стал спорить с древнейшим из Древних, — медленно проговорил Магнус, — но сперва я должен попробовать действовать убеждением.
— Тебе придётся помериться силами с мастерами подобных дел.
— О, он и сам не слабый умелец, — заверила Пака Алеа.
Пак в удивлении повернулся к ней.
— Надеюсь, вы знаете сие по собственному опыту, леди!
Алеа на мгновение уставилась на него, а затем опустила взгляд, снова покраснев.
— Боюсь, что нет — но я определённо видела его старания. Этот человек способен зачаровать даже целый клубок змей!
— Будем надеяться, — мрачно отозвался Пак, — что он способен зачаровать целое поле рассерженных крестьян.
Тем же вечером после ужина и до начала обычных развлечений Магнусу удалось отозвать Корделию в сторону и поговорить с ней несколько минут. Выслушав восторги по поводу успехов малютки–принцессы, он пожелал вслух:
— Будем надеяться, что она останется такой же весёлой и радостной, даже если у неё будет младший брат.
— Что, одного для Алена, и одну для меня? — улыбнулась, немного удивившись его словам, Корделия. — Надеюсь, детей у нас будет побольше двух!
— Да, я лично всегда считал правильным числом четыре.
— Потому что нас было четверо? И все же мне всегда хотелось иметь сестру — как теперь!
— С Ртутью у тебя определённо полное родство душ, — пошутил позабавленный Магнус.
Корделия заговорила было об Алуэтте, но вовремя спохватилась.
— У тебя теперь также есть и ещё один брат, — напомнил ей Магнус, — хотя с Диармидом ты, как я подозреваю, видишься редко.
— Действительно редко, поскольку его отправили управлять герцогством, — признала Корделия. — И все же, с ним достаточно приятно пообщаться, когда он бывает здесь, коль скоро привыкнешь к его сдержанным манерам.
— Наверняка ведь для тебя это не внове, раз уж ты росла рядом с Грегори, — нахмурился Магнус. — Или Диармид сделался ныне ещё более сдержанным, чем когда–либо раньше?
— Если б мы увидели его сейчас, то именно так и подумали бы, — высказала предположение Корделия, — ибо как я понимаю, он впервые будет судить за тяжкое преступление и довольно расстроен из–за этого. Какого–то молодого человека поймали на браконьерстве — он застрелил королевского оленя, да не одного. Диармид не горит желанием выносить приговор. К тому же ему как герцогу придётся присутствовать при повешении.
— Он же так всеведущ, мог бы порыться в каких–то старых книгах, найти выход, лазейку!
— Возможно, — согласилась Корделия, — но вердикт кажется достаточно ясным, и сомневаюсь, что какие–то замшелые старинные тома подскажут ему какой–то предлог простить того молодого человека.
— Бедняга!
— Кто, — уточнила Корделия, — Диармид или преступник?
— Оба. Надеюсь, Диармид сможет отложить это дело на несколько месяцев.
— Увы, не сможет, — покачала головой Корделия. — Молодого человека должны повесить через четыре дня. — Она содрогнулась и отвела взгляд, помолчав, а затем снова посветлела лицом. — Смотри, жонглёры вот–вот начнут! Давай посмотрим и подумаем о более радостных событиях!