Он проворно расстегнул — кафтан, и из него высыпался целый ворох соломы. Лев, Элли и Тотошка бросились на землю, Железный Дровосек быстро забросал их и выпрямился во весь рост.
Туча пчел с яростным жужжаньем набросилась на Железного Дровосека. Дровосек улыбался: пчелы ломали ядовитые жала о железо и тотчас умирали, так как пчела не может жить без жала. Они падали, на их место налегали другие и также пытались вонзить жала в железное тело Дровосека.
Скоро все пчелы мертвыми лежали на земле, как куча черных угольков. Лев, Элли и Тотошка вылезли из-под соломы. Страшила был снова набит, и друзья снова двинулись в путь.
Злая Бастинда необыкновенно разгневалась и испугалась, видя, что и верные ее пчелы погибли, а путники идут вперед и вперед. Она рвала на себе волосы, скрежетала зубами и от злости долго не могла выговорить ни слова. Наконец волшебница пришла в себя и, созвав своих своих Мигунов (она была повелительницей страны Мигунов), вооружила их острыми копьями и приказала уничтожить дерзких путников. Мигуны были не очень-то храбры: они жалостно замигали, и слезы покатились у них из глаз, но они не осмелились ослушаться приказа и пошли на бой.
Когда Лев увидел, как Мигуны осторожно приближаются, прячась друг за друга, подталкивая один другого сзади и боязливо мигая и щурясь, он расхохотался.
— С этими битва будет недолга!
Он выступил вперед, раскрыл огромную пасть и так рявкнул, что Мигуны побросали копья и пустились наутек.
Злая Бастинда позеленела от страха, видя, что путники идут да идут вперед и уже недалеко от ее дворца.
Пришлось воспользоваться последним волшебным средством, которое у нее оставалось. На дне сундука у Бастинды хранилась Золотая Шапка. Владелец Шапки мог когда угодно вызвать могучее племя Летучих Обезьян и заставить их выполнить любое приказание. Но Шапку можно было употребить только три раза, и уже дважды Бастинда призывала Летучих Обезьян.
В первый раз она с их помощью стала владетельницей страны Мигунов, а во второй раз отбила войска Гудвина Ужасного, который пытался завоевать страну Запада.
Вот почему Гудвин боялся злой Бастинды и послал на нее Элли, рассчитывая на силу ее серебряных башмачков.
Понятно, Бастинде не хотелось использовать Шапку в третий раз: ведь на этом кончалась ее волшебная сила. Но у колдуньи уже не было ни волков, ни ворон, ни черных пчел, а на Мигунов, как видно, нельзя было положиться.
И вот Бастинда достала Шапку, надела на голову и начала колдовать. Она стала на левую ногу и шепнула:
— Эп-пи, пэп-пи, кэк-ки!
Потом переступила на правую ногу и сказала громко:
— Хил-ло, хол-ло, хел-ло!
Потом стала на обе ноги и закричала изо всей силы:
— Зиз-зи, зуз-зи, зик!
И небо потемнело от стаи Летучих Обезьян, которые неслись ко дворцу Бастинды, смеясь, шумя и болтая. У каждой обезьяны за спиной была пара мощных крыльев, а лапы их были длинны и сильны. Предводитель стаи подлетел к Бастинде и сказал:
— Ты вызвала нас в третий и последний раз! Что прикажешь сделать?
— Нападите на чужестранцев, забравшихся в мою страну, и уничтожьте всех, кроме Льва! Его я буду запрягать в коляску, как лошадь!
— Будет исполнено! — ответил предводитель, и стая с шумом полетела на восток.
Гибель Бастинды
Путники с ужасом смотрели на приближение тучи огромных обезьян: с этими сражаться было невозможно.
Обезьяны налетели массой и с визгом набросились на растерянных пешеходов; ни один не мог притти на помощь другому, так как всем пришлось отбиваться от врагов.
Железный Дровосек напрасно размахивал топором.
Обезьяны облепили его, вырвали топор, подняли бедного Дровосека высоко в воздух и сбросили в ущелье, на острые скалы. Железный Дровосек был изуродован, он не мог сдвинуться с места и даже охнуть. Вслед за ним в ущелье полетел его топор.
Другая партия обезьян расправилась со Страшилой. Они выпотрошили его, солому развеяли по ветру, а кафтан, пустую голову, башмаки и шляпу свернули в комок и зашвырнули на верхушку горы.
Лев вертелся на месте и так грозно ревел от страха, что обезьяны не решались к нему подступить. Но они изловчились накинуть на льва веревки, повалили на землю, опутали лапы, заткнули пасть, подняли на воздух и с торжеством отнесли во дворец Бастинды. Там его посадили за железную решетку, и Лев в ярости катался, по полу, пытаясь перегрызть путы.
Перепуганная Элли ждала жестокой расправы. На нее бросился сам предводитель Летучих Обезьян и уже протянул к горлу девочки длинные лапы с острыми когтями. Но он увидел на ногах Элли серебряные башмаки, и лицо его посерело от страха. Он отпрянул назад и, загораживая Элли от подчиненных, закричал:
— Девочку нельзя убивать! Это Фея!
Обезьяны приблизились любезно и даже подобострастно, бережно подхватили Элли вместе с Тотошкой и помчались в Желтый дворец Бастинды. Опустившись перед дворцом, предводитель Летучих Обезьян поставил Элли на землю. Взбешенная волшебница набросилась на него с бранью. Предводитель Обезьян сказал:
— Твой приказ исполнен. Мы разбили железного человека и распотрошили чучело, поймали Льва и посадили за решетку. Но мы и пальцем не могли тронуть девочку: ты сама знаешь, какие несчастья грозят тому, кто обидит обладателя серебряных башмачков. Мы принесли ее к тебе: делай с ней, что хочешь! Прощай навсегда!
Обезьяны поднялись в воздух и с шумом улетели.
Бастинда взглянула на ноги Элли и задрожала от страха: она узнала серебряные башмаки своей сестры Гингемы.
«Как они к ней попали? — растерянно думала Бастинда. — Неужели хилая девчонка осилила могущественную Гингему, повелительницу Жевунов? И все же на ней серебряные башмачки! Плохо мое дело — ведь я пальцем не могу тронуть маленькую нахалку, пока на ней башмаки».
Она крикнула:
— Эй, ты! Иди сюда! Как тебя зовут?
Девочка подняла на злую волшебницу глаза, полные слез:
— Элли, сударыня!
— Расскажи, как ты завладела башмаками моей сестры Гингемы? — сурово крикнула Бастинда.
Элли густо покраснела.
— Право, сударыня, я не виновата. Мой домик упал на госпожу Гингему и раздавил ее…
— Гингема погибла!.. — прошептала злая волшебница.
Бастинда не любила сестру и не видала ее много лет.
Она испугалась, что девочка в серебряных башмачках принесет гибель и ей. Но, поглядев в простодушное лицо Элли, Бастинда успокоилась.
«Она ничего не знает о таинственной силе башмачков, — решила волшебница. — Если мне удастся завладеть ими, я стану могущественней, чем прежде, когда у меня были волки, вороны, черные пчелы и Золотая Шапка».
Глаза старухи заблестели от жадности, и пальцы скрючились, точно стаскивая с Элли башмаки.
— Слушай меня, девчонка Элли! — хрипло прокаркала она. — Я буду держать тебя в рабстве и, если будешь плохо работать, побью тебя большой палкой и посажу и темный подвал, где крысы — огромные жадные крысы! — съедят тебя и обгложут твои нежные косточки! Хи-хи-хи! Понимаешь ты меня?
— О, сударыня! Не отдавайте меня крысам! Я буду слушаться!
Элли не помнила себя от испуга.
— Иди за мной!
Бастинда повела девочку через прекрасные комнаты дворца, где все было желтое — и стены, и ковры, и мебель — и где у дверей в желтых ливреях стояли Мигуны, сгибаясь вдвое при появлении волшебницы и жалостно мигая ей вслед. Наконец они пришли в темную и грязную кухню.
— Ты будешь чистить горшки, сковородки и кастрюли, мыть пол и топить печку!
И, оставив девочку, полуживую от страха, Бастинда отправилась на задний двор, потирая руки.
— Я хорошо напугала девчонку! Теперь усмирю Льва, и оба будут у меня в руках!
Трусливый Лев перегрыз веревки и лежал в дальнем углу клетки. Когда он увидел Бастинду, желтые глаза его загорелись злобой.
«Ах, как жаль, что у меня еще нет смелости! Уж отплатил бы я старой ведьме за гибель Страшилы и Железного Дровосека!»
И он сжался в комок, готовясь к прыжку. Старуха вошла через маленькую дверцу.
— Эй ты, Лев, слушай! — прошамкала она. — Ты мой пленник! Я буду запрягать тебя в коляску и кататься по праздникам, чтобы Мигуны говорили: «Смотрите, какая могущественная наша повелительница Бастинда: она сумела запрячь даже Льва!»
Пока Бастинда болтала, Лев разинул пасть, ощетинил гриву и прыгнул на волшебницу, проревев:
— Я тебя съем!
Он на волосок не достал до Бастинды. Испуганная старуха выскочила из клетки и проворно захлопнула дверку. Тяжело дыша с перепугу, она крикнула через прутья решетки:
— Ах ты, проклятый! Ты еще не знаешь меня! Я заморю тебя голодом, если не согласишься ходить в упряжке!
— Я тебя съем! — повторил Лев и яростно бросился к решетке.
Старуха затрусила домой, ворча и ругаясь.
…Для Льва и Элли потянулись скучные и тяжелые дни рабства. Элли с утра и до вечера работала на кухне, выполняя капризы старухи. Бастинда придиралась к ней и часто замахивалась на девочку желтым зонтиком, который везде таскала с собой. Элли не знала, что волшебница не может ударить ее, и сердце девочки сжималось, когда зонтик поднимался над ее головой.
Каждый день старуха подходила к решетке и визгливо спрашивала:
— Пойдешь в упряжке?
— Я тебя съем! — был постоянный ответ, и Лев грозно бросался к решетке.
Бастинда с первого дня плена не давала Льву есть, но он не умирал с голоду и был силен и крепок, как всегда.
Дело в том, что старая Бастинда больше всего на свете боялась темноты и воды. Как только ночная темнота окутывала замок, Бастинда пряталась в самой дальней комнате, запирала двери прочными засовами и не выходила до позднего утра. А Элли, которая совсем не боялась темноты, вытаскивала из шкафа все съестное, что там оставалось, и несла Льву. Она входила в клетку, и Лев, довольно урча, съедал пищу, укладывался поудобнее. Девочка гладила его густую мягкую шерсть и играла кисточкой его хвоста.