Рыжая шагнула вперёд, по–собственнически беря за руку Джефри, но другую протянула Магнусу.
— С возвращением, брат.
Магнус торжественно взял протянутую руку и поцеловал её. Глаза у Ртути расширились от удивления, а у Джефри — потемнели, но прежде чем он успел возразить, Магнус выпустил руку и отступил на шаг, окидывая их взглядом с головы до ног и улыбаясь все шире.
— Я б сказал, вы отлично подходите друг к другу — и впрямь отличная пара. Надеюсь, небо благословит вас дочерьми, так как они будут образцом красоты.
— Что, брат? — вознегодовал Джефри. — Ты не желаешь мне иметь сыновей?
— Столько, сколько сумеет тебе подарить твоя леди, Джефри, — заверил его Магнус, — так как они несомненно будут столь же буйными, сколь и красивыми.
— Да пусть будут хоть настоящим наказанием господним! — улыбнулась Ртуть. — Думаю, я смогу справиться по меньшей мере с полудюжиной.
Джефри с удивлением посмотрел на неё, но тут Грегори кашлянул, и Магнус поднял взгляд, а затем казалось внутренне одеревенел, и его улыбка сделалась немного более жёсткой, даже застывшей, и Алеа, гадала понял ли кто–нибудь кроме неё, что он весь подобрался.
— Брат, — серьёзно произнёс Грегори, подводя к нему ошеломляющее видение с облаком золотых волос вокруг головы, — познакомься с моей женой, Алуэттой.
Та нерешительно шагнула вперёд, очень нерешительно, казалось готовая чуть ли не броситься бежать, глядя на Магнуса широко раскрытыми в испуге глазами.
— Тебе незачем разговаривать со мной если не желаешь. Мы уже знакомы.
«Ведьма!» — Алеа плотно сжала губы, не давая вырваться этому слову. Эта была она, та самая мучительница её Магнуса, та, которая терзала его сердце, которая унизила и опозорила его. Алеа порадовало, что она не знала, как именно эта женщина искалечила его, поскольку ей и так было достаточно трудно удержаться от порыва броситься вперёд и сразить эту волчицу на месте.
— Знакомы? Я никогда тебя не встречал. — Магнус пожал ей руку, хотя и несколько напряжённо, и его пальцы держали её ладонь словно безжизненные — но его улыбка, хотя и неподвижная, все же оставалась на месте, и он действительно сумел вызвать у себя во взгляде какую–то теплоту. — Никогда не встречал тебя в каком–либо ином обличье, кроме твоего собственного, и должен сказать, оно куда красивей любой проецируемой тобой иллюзии.
Алуэтта покраснела и опустила глаза, и достаточно знающая мужчин Алеа поняла, что этот жест делал её ещё более привлекательной — но Магнус казалось его не заметил. Она подняла взгляд и посмотрела ему прямо в лицо.
— Грегори рассказывал мне, что когда логика требовала умертвить меня, ты был одним из тех, кто подал голос за пощаду. И я благодарю тебя за спасение моей жизни.
— А я тебя, за то, что ты подарила моему брату счастье, которого, как я думал, ему никогда не увидеть. — Но говоря это, Магнус все равно стоял как деревянный.
Наступило недолгое, но неловкое молчание. Затем Магнус поднял голову, обвёл взглядом маленькую группу встречающих, и спросил:
— Отец… он…
— Не отходит от мамы, — сообщила ему Корделия. — Он не покинул бы теперь её даже ради твоего возвращения домой — но я знаю, что ему почти так же хочется увидеть тебя, как и ловить каждый её вздох. Идём, брат.
Она повернулась было, готовясь уйти, но Магнус схватил её за руку.
— Нет, погоди. Вы все должны познакомиться с моим боевым товарищем. — Он обратился к Алеа с улыбкой облегчения, но в глазах у него стояло загнанное, умоляющее выражение. Она в шоке непонимающе уставилась на него, но он сказал лишь: — Как тебе удалось даже здесь найти способную укрыть тебя тень?
— При свете полной луны, когда столько вас отбрасывает эту самую тень? — фыркнула Алеа. — Какие тут могли быть трудности? — Но тем не менее она шагнула вперёд, крепко сжимая посох, чтобы не дрожали руки, глядя поочерёдно на Джефри, Грегори и Корделию, и подчёркнуто не смотря на дам. — Я Алеа, которую он принял под своё крыло из милосердия.
— Скажи уж лучше из инстинкта самосохранения! — возразил Магнус и объяснил братьям и сестре: — Она по меньшей мере десяток раз спасала мне жизнь.
— А ты — мне, — огрызнулась Алеа.
— А, — тихо произнёс Джефри, — тогда между вами уже прочные узы.
Алеа в удивлении повернулась к нему. Уже? Что он хотел сказать этим «уже»? Но Ртуть кивала, соглашаясь с мужем, и Алеа встретилась с ней взглядом. Они на мгновение посмотрели друг другу прямо в глаза, и воительница узнала воительницу. Нет, не только узнала — каждая поняла, как важна для другой её честь и что они до конца своих дней смогут положиться друг на друга в бою, как бы там они ни ссорились в мирное время.
А уж без ссор у них не обойдётся, испытывала уверенность Алеа — ссориться они будут столь же легко и естественно, как кошка с собакой. Но она никогда не будет ссориться с Алуэттой, так как стоит ей хоть раз начать, и она разорвёт эту ведьму на куски.
Ртуть рассмеялась негромким, мелодичным и каким–то очень успокаивающим смехом. И протянула руку Алеа со словами:
— Идём, воительница, ибо мы с тобой по–моему товарищи по оружию.
Алеа оттаяла и шагнула вперёд взять протянутую руку, чувствуя, как улыбка у неё на лице, о существовании которой она и не подозревала, становится все шире. И повернувшись пошла рядом с воительницей.
— Если я не ошибаюсь, этот посох из ясеня, — заметила Ртуть. — Ты его долго морила или нашла уже выдержанным?
— Я его выбрала из упавшего дерева, — ответила Алеа, и обе пустились сравнивать свой взгляд на оружие. Корделия шла следом за ними, едва скрывая улыбку, подхватив под руку Алуэтту, успокаивающе потрепав её по запястью.
Грегори повернулся к Магнусу, и лицо его сделалось серьёзным.
— Идём, брат. Мама ждёт.
Пока Гэллоугласы и их супруги отвлеклись на встречу после долгой разлуки, было довольно легко отвлечь их ещё чуть сильнее, спроецировав мысль, гарантирующую, что они будут замечать только друг друга, а не какое–то странное животное и уж определённо не инопланетянку — и поэтому Незаметная, «заяц» с далёкой планеты, с огромной шарообразной головой и слишком маленьким для него кошачьим телом, неслышно спустилась по сходням и рванула укрыться среди окружающего леса. Спрятавшись, она сразу повернулась направить мысль в сторону корабельного компьютера, стирая сегмент его памяти; он так никогда и не вспомнит, как она проскочила по сходням. Подымаясь из трюма к шлюзу, она парализовала по пути все сенсоры, и поэтому компьютер и так не должен знать о её выходе, но никогда не вредно добиться полной гарантии.
Сделав это, она сложила под собой короткие ноги и расположилась понаблюдать за встречей людей и вкусить смесь их эмоций. Незаметная была очень сильной телепаткой, вполне вероятно куда более мощной, чем любой из двух опекаемых ею людей, даже более мощной, чем Грегори — эта способность хорошо послужила её виду при подъёме по эволюционной лестнице. Телепатия предупреждала её сородичей о приближении врагов; телепортация и левитация предоставляли им возможность скрыться; а телекинез избавил от необходимости развивать руки. Поэтому Незаметная забавлялась, наблюдая за комичным поведением людей, наслаждаясь богатством их чувств. Какое постояйное развлечение они обеспечивали! Какими странными и замечательными были их чувства гнева и ненависти, любви и радости! Какие тонкие оттенки эмоций, переходящих одни в другие, какая замечательно парадоксальная их способность ощущать сразу несколько стремлений, какая восхитительная способность управлять ими!
На этой встрече после разлуки преобладала радость, но под ней таилось беспокойство, исходящее не от одной только Алуэтты, но и от всех Гэллоугласов — беспокойство по поводу того, что возвращение Магнуса может сместить сложившееся между ними в его отсутствие равновесие, потрясение и озабоченность тем, как сильно он постарел за десять лет, расстройство из–за тяжёлых испытаний, которые ему явно довелось пережить, таящаяся тревога, что эти испытания сделали его огромную ментальную мощь ещё сильнее, чем когда он отбыл — и озадаченность при виде привезённой им с собой высокой гибкой женщины.
Незаметная улыбнулась, позабавленная, как всегда, человеческими слабостями. Она ощутила перемену в настроении и подивилась тому, как люди могли стать столь мрачными просто из–за смерти других, поскольку её сородичи, подрастая и едва достигнув зрелости, теряли всякий интерес к своим родителям. В свою очередь, их отцы и матери утрачивали всякий интерес к своему потомству, коль скоро оно выходило из возраста котят. Они разбредались в разные стороны, и если встречались через несколько месяцев, то едва могли вспомнить, кого перед собой видят.
Поэтому инопланетянка лежала, наблюдая за людьми, заново заинтригованная странными эмоциями этих глупых человеков и дивясь силе их чувств. Они так сильно волновались друг о друге, эти глупые двуногие создания! И почему они позволяли стольким вещам так много для них значить? Разве они не знали, что жизнь коротка, и по сравнению с недолгой продолжительностью жизни ничто не имело настоящего значения? Она зондировала разум двух своих подопечных и знала ответ — они подозревали об этой незначительности, но отказывались принять её к сведению и набрасывались на жизнь с ещё большей решимостью.
Незаметная наблюдала за ними, пока самый высокий, тот самец, которого она считала одним из своих, не повернулся к космическому кораблю и не отдал приказ, после чего трап убрался в корабль, люк закрылся, а огромный золотистый диск бесшумно оторвался от земли, поднялся над вершинами деревьев, а потом устремился в небо, уменьшаясь до точки, крапинки света, а затем и вовсе исчезнув.
Люди двинулись прочь, но Незаметная лежала не шевелясь, мысленно следуя за ними, зная, что может отследить их за сотни миль. Она заметила, что владевшие их умами дурные предчувствия стали ещё сильней, когда они отъехали — дурные предчувствия из–за надвигающейся смерти их матери, но также и из–за новых отношений друг с другом, которые они должны будут выработать.