— Что…
— Всего лишь ваша леди рожает. — Род надавил ему ладонью на грудь. — Это вполне естественно, и совершенно не о чем беспокоиться.
— Я должен… должен…
— Идти к ней? — с улыбкой покачал головой Род. — Женщины вас прогонят, сэр Реджинальд. Последнее что им сейчас нужно под рукой, это истеричный муж. Кроме того, вы ранены, на случай, если ещё не заметили.
Рыцарь повернул голову посмотреть на своё плечо; боль достала и сквозь адреналин вызванный воплем жены. Он стиснул зубы, снова охнул, а затем спросил:
— Что…
— Я надеялся, это вы мне расскажете, — ответил не дослушав вопрос Род.
Ему не потребовалось прибегать к подслушиванию мыслей; поток образов в голове раненого был настолько живым, что Роду не без труда удалось отгородиться от них: яркая прорезь дневного света, ограниченная сверху и снизу темнотой — глазницы в рыцарском шлеме, сквозь которые он увидел трёх человек в темно–зелёном, двух с натянутыми луками и нацеленными на шлем стрелами, тогда как третий делал выпад окровавленной зазубренной пикой.
Щит резко опустился, отражая пику, а пёс яростно лая напал на держащего её виллана[30], но тут тренькнули луки и пёс, заслышав этот звук, отпрыгнул в сторону, как его и обучили. Щит взметнулся вверх, отражая стрелы — и плечо рыцаря обожгла боль, когда пика ударила под оплечье лат; щит упал, тогда как шлем наполнило эхо его собственного крика боли. Но сверкнул опускаясь меч, и виллан отступил, держа укороченное древко без наконечника и прижимая ладонь к руке, из которой хлестала кровь. Пёс бросился на него, лая словно целая свора гончих. Двое стрелков снова подняли луки, но рыцарь напал на них; стрелы сорвались с тетивищ, затем просвистели мимо него, так как негодяи прыснули в стороны — но недостаточно быстро для того, чтобы избежать меча. Взревев от боли, один из них выронил лук.
— Трус! — крикнул оставшийся с древком. — Выйди–ка на нас без лат и коня!
Голос рыцаря так и загудел в колоколе шлема:
— Приходи один, вот тогда и выйду. — А затем он атаковал виллана, и тот отклонился в сторону, а затем упал и пополз прочь, спасаясь от копыт коня. Снова поднявшись на ноги, он спотыкаясь убежал в лес. Повернув коня, рыцарь увидел, что лучники тоже удирают. Тяжело дыша, он почувствовал экзальтацию от победы, ибо он отбился от троих напавших на него без причины.
Затем вспыхнула боль в плече, весь мир затуманился, а затуманившись накренился, что закончилось ударом. Мысли сквозь этот туман доходили смутно, сэр Реджинальд понял, что упал с коня.
После этого воспоминания делались отрывочными, Род понял: рыцарь то терял сознание, то приходил в него, сумев вытащить себя из вызванной потерей крови тьмы для противостояния угрозам — первой из которых стало возвращение виллана с укороченной пикой, с перевязанной рукой и плетущимся за ним одним лучником — но сэр Реджинальд увидел его сквозь арку, образованную ногами своего боевого коня, который высился над ним вне поля зрения в то время как уши рыцарю забил пронзительный боевой клич скакуна, и враги поспешно отступили. Лучник вставил в тетиву стрелу, но тут на него бросился из укрытия, бешено лая, пёс. Лучник резко повернулся, пустив стрелу в пса, но тот снова отпрыгнул в сторону, а затем бешено лая продолжил атаку, и лучник сбежал. Гончий пёс остановился у опушки леса и повернул назад — где и обнаружил вооружённого древком виллана, опустившего свою укороченную пику, направив её на пса. Пёс, лая и рыча, помчался к нему, прыгая то в одну, то в другую сторону, уворачиваясь от острия пики, и виллан попятился от него — слишком далеко попятился, так что зашёл в пределы досягаемости коня, и скакун, пронзительно заржав, ударил передними ногами, сшибив негодяя.
Пёс прыгнул на него, но виллан успел вовремя поднять свой клинок — пёс увернулся, а затем принялся наскакивать и отскакивать, тогда как тот кое–как поднялся на ноги и попятился к лесу. Гончий пёс остановился, когда виллан скрылся за деревьями, но оставался жёстко настороже, когда прогнанный крикнул:
— Сам приходи один, рыцарь! — А затем убрался, с треском ломясь сквозь подлесок.
Последней картинкой была голова пса, которая заполнила все поле зрения рыцаря, пёс тоскливо выл, а затем отвернулся и радостно залаял, когда рядом тяжело опустилась на колени заливающаяся слезами даже когда снимала с него шлем, и неистовое беспокойство удерживало рыцаря в сознании несмотря на боль, беспокойство за неё, когда она настолько в тягости — но силы его потихоньку иссякли, и снова наступила темнота.
— Сражались доблестно, — одобрил Род, — но что заставило вас подумать, будто они окажутся там?
— Следы в лесу и встревоженные слова моих арендаторов. — Тут сэр Реджинальд охнул от боли, но продолжал сквозь стиснутые зубы. — По их словам на многие фермы во многих манорах[31] заходили разбойники и втолковывали крестьянам, что хозяева используют их как тягловый скот и нисколько не заботятся об их благополучии. Но я всегда обращался с крестьянами справедливо и делал все что мог, дабы обеспечить их хорошим питанием и жилищем, и потому они не стали слушать тех смутьянов и известили меня…
По коридору разнеслось эхо ещё одного крика, на сей раз — пополам с плачем, и сэр Реджинальд так и дёрнулся в ответ, пытаясь вскочить, но снова наткнулся на вернувшую его обратно на постель руку Рода.
— Если ребёнок и не родился ещё, то вот–вот родится, — определил на слух Род. — Беспокоиться тут не о чем, правда, знание этого не помешает вам все равно тревожиться, как и любому другому молодому мужу при первых родах — но вы там будете только мешать. Поверьте мне — моя жена четырежды проходила через все это, и всегда требовалось двое–трое человек постоянно успокаивать меня.
— Тогда хвала Небесам, что вы появились! — молвил сэр Реджинальд.
— В подобный час мы все одинаковы, — заверил его Род, — и всем нам нужны успокаивающие слова человека, уже пережившего все это, вынужденного в своё время сидеть сложа руки и ничего не делать, когда его жена так мучается… Значит вы не знали тех троих, гуляющих по лесу охотников на рыцарей?
— Они скорей всего лишь пытались возмутить моих людей, — поправил Рода сэр Реджинальд, а затем стиснул челюсти от боли.
— Это в конце концов пройдёт, — пообещал ему Род, — когда исцелится рана. А потом зарубцевавшаяся рана начнёт жутко зудеть, но вы не должны её расчёсывать… Так потому–то вы и не взяли с собой ратников; опасались глупо выглядеть, если обнаружите в лесу только кабана.
— Да, — охнул сэр Реджинальд. — Однако найдя кабана убитым и увидев рану в его брюхе, я понял, что в лесу бродят какие–то чужаки. — Он наморщил лоб, сфокусировав взгляд на Роде. — Что же то за разбойники, кои пытаются поднять даже довольных крестьян против своих господ?
— Боюсь, те самые, которые никогда не прекратят доставлять неприятности, — вздохнул Род, — но с которыми я, думается…
Тут вошла кормилица с пищащим узлом на руках — и Рода чуть не свалило с ног испытанное сэром Реджинальдом облегчение, а затем внезапный страх и порыв защитить. Он обошёл постель, обхватил молодого рыцаря одной рукой ниже плеч и помог ему подняться в сидячее положение, так чтобы кормилица смогла положить ребёнка на руки отцу, со словами:
— Вот ваша дочь, сэр рыцарь.
— Она прекрасна, — промолвил сэр Реджинальд, глядя на малышку огромными глазами и держа младенца так, словно он стеклянный, а затем поднял обеспокоенный взгляд на кормилицу.
— Моя леди…
— Она вполне здорова, хотя и ослабла после родов — и очень счастлива, — уведомила его кормилица.
— Я должен идти к ней!
— Не скажу, будто это невозможно, — заколебался Род, — но будет больно.
— К черту боль!
— Где ей несомненно и место, — согласился Род. — Отлично, тогда — подымаемся.
Но рыцарь все ещё цеплялся за младенца. Кормилица протянула к нему руки и сказала тоном, не допускающим никаких возражений:
— Вам нельзя долго держать её, ибо ей нужна мать. — Она забрала ребёнка из его рук и повернулась к выходу — что и к лучшему, поскольку сэр Реджинальд встал с постели нагой и Роду пришлось кликнуть ратников и распорядиться принести какую–нибудь одежду, покуда он помогал рыцарю держаться на ногах.
Уехал он через час, греясь в отражённом жаре радости и любви молодой пары — но когда вокруг него сомкнулась листва, он вспомнил про «разбойников» и нахмурился.
— Нам надо быть готовыми к нападению, Векс.
Конечно Векс был эпилептиком, в той степени, в какой способен страдать эпилепсией электронный мозг, и поэтому мог сражаться без очередного приступа не более нескольких минут — но Род был уверен, что пока рядом с ним Векс, никто не застанет его врасплох.
— Думается я узнаю этот модус операнди[32], — задумчиво произнёс Род, — почерк ребятишек из ВЕТО.
— Их риторика похожа на агитацию тоталитаристов, — согласился Векс, — так же как и их страсть устраивать крестьянские восстания.
— Или пытаться устраивать, — уточнил Род. — Катарина и Туан правили, не забывая об интересах всех своих подданных, поэтому агентам ВЕТО потребуется возбудить недовольство прежде, чем они смогут воспользоваться им. Знаешь, это почти смахивает на работу моего старого врага Пересмешника.
— Не такая уж и невозможная вещь, Род, учитывая, что он путешествует во времени. И в самом деле, как я помню, после того как он снова сбежал из королевской темницы, мы о нем больше ничего не слышали.
— Ты хочешь сказать, что он прыгнул вперёд по линии времени в этот момент? — нахмурился Род. — Но почему именно в этот?
— После своего последнего поражения его организация переживала упадок, — рассуждал Векс. — Возможно это последнее отчаянное средство.
— Полагаю, начальство могло отправить его в наказание куда–нибудь в четырнадцатый век или какое–то такое время, — нахмурился Род, — и вызвать обратно, поскольку нет лучших вариантов — но почему сейчас?