— Я не заметил возле его ног, Род, никаких необычных кочек ведьмина мха.
Род кивнул.
— Вероятно вес брался изнутри — он был намного тяжелее, чем имел какое–то право быть любой тип такого размера. Даже если он и поглотил какой–то добавочный ведьмин мох, когда рос, в нем и с самого начала должно было быть много этого материала. Это был очень плотно упакованный эльф.
— Но ты знал, что какой бы там массой он ни обладал, увеличившись за считанные минуты на двадцать футов, этот эльф, скажем так, растянувшись, сделался тонким?
— Тонким как паутина — и именно такое ощущение он вызывал, когда я проскакал сквозь него. — Род содрогнулся, вспомнив об этом, и зачерпнул ложкой ещё рагу — действие, которым он в данный момент неразумно гордился. — Он стал, извиняюсь за выражение, очень нематериальным эльфом.
Когда Алеа приблизилась к надвратной башне, часовой неуверенно посмотрел на неё.
— Вам нужно сопровождение, миледи?
Алеа вся ощетинилась, но сумела это скрыть, сверкнув улыбкой, и гадала, почему у него расширились глаза, — но сказала:
— Нет, спасибо, солдат. — Она помахала своим посохом. — Мне другой защиты не нужно — если в том лесу не водятся дикие львы, о которых мне никто не говорил.
— Нет, миледи. — Расширенными глазами или нет смотрел на неё караульный, похоже, он все же сомневался. — Есть волки и медведи, хотя их мы вот уж год или два не видели.
— Тогда рискну выйти одна, — пошутила Алеа. — Иногда нужно просто немного побыть одной, понимаешь?
— Да, миледи. — Молодой ратник явно не понимал. Алеа знала, что не обязательно объяснять, но всё равно попыталась.
— Я здесь чужая, солдат, и иногда чувствую себя очень одинокой — но только не в то время, когда гуляю по лесу сама по себе.
— Просто позовите, если понадобится помощь, миледи.
— Позову, и как можно громче. — Алеа подарила ему сверкающую улыбку, поворачиваясь к выходу из замка. — И я не дочь лорда, так что тебе незачем называть меня леди.
— Прошу прощения, миледи, но если вы спутница сэра Магнуса, то вы леди.
Алеа вздохнула, признавая, что этой битвы ей не выиграть. И лишь поблагодарила:
— Спасибо, солдат.
После чего повернулась и прошла через туннель и под опускной решёткой за ворота.
Лес подействовал на Алеа именно так, как она и ожидала — как только вокруг сомкнулась листва, она почувствовала, как бремя с неё спало. И гадала, почему ей здесь так тяжко — она ведь уже бывала на планетах, где никого прежде не знала. А здесь у неё были по крайней мере братья и сестра Магнуса.
Ну конечно — именно поэтому. Она чувствовала себя постоянно проходящей проверку, постоянно рассматриваемой на предмет пригодности сопровождать Магнуса. А здесь в лесу судить о ней могли только звери и птицы, да и то лишь в том плане, угроза ли она или интересное добавление к их миру.
Она неторопливо шла по тропе, давая мыслям постепенно исчезнуть, радуясь птичьему пению и шороху листьев. Она подошла к полянке и, увидев большой камень, уселась насладиться игрой света и тени.
— «Тебе потребовался довольно долгий срок для выхода из той уродливой каменной скорлупы», — сказала Незаметная.
Алеа подняла взгляд и с удивлением увидела кошкоголовую инопланетянку, а затем нахмурилась.
— Делу помогло бы, если б ты постоянно не стирала мои воспоминания после каждой нашей встречи. Как мне узнать, что ты хочешь поговорить, если я даже не помню о твоём существовании?
— «Ты могла бы спросить меня, как мне нравится этот новый мир».
— Ты могла бы спросить меня о том же.
— «Отлично». — Незаметная улеглась, сложив передние лапы под грудью. — «Как тебе этот Грамарий, Алеа?»
— О, сам по себе мир этот прекрасный и замечательный, — ответила Алеа. — Трудности у меня возникают не с миром, а с людьми.
— «В самом деле?» — заинтересовалась инопланетянка. — «С какими людьми?»
— Только с братьями и сестрой Магнуса, — вздохнула Алеа. — Отец его отправился искать приключений на свою голову — к большому сожалению, так как он казался очень милым человеком. Есть ещё слуги и солдаты, они относятся ко мне по–дружески. Ведут себя чуточку сдержанно, поскольку, похоже, считают меня аристократкой.
— «А разве ты не считаешь себя леди?»
— Я дочь фермера, — отрезала Алеа. — Знай я, что Магнус знатен, то нипочём не стала бы с ним связываться!
Незаметная чуть склонила голову набок, обдумывая данное заявление, а затем спросила:
— «Разве человек стоит не больше, чем его звание?»
— Да, полагаю больше, — признала Алеа. — Просто меня немного расстраивает мысль о службе при нем оруженосцем.
— «Люди ожидают совсем не этого». — Незаметная говорила как чтица мыслей, ничуть не чурающаяся ментального подслушивания.
— Да, не этого. Похоже все они ожидают, что я выйду за него замуж — и неважно, что он меня совсем не любит!
— «Или ты его?» — спросила Незаметная. — «Как я замечаю, об этом ты не упомянула».
— Не упомянула и не упомяну, — отрезала Алеа. Незаметная вздохнула и нетерпеливо шевельнулась.
— «Это чувство, которое вы, глупые двуногие, называете «влюблённостью», довольно несносное».
— Мне ли этого не знать, — от души согласилась Алеа. — Но почему тебя это беспокоит?
— «Только потому, что все вы, кажется, так сильно хотите испытать его, но так неохотно говорите о нем друг другу», — объяснила Незаметная. — «Вы настолько сильно боитесь пострадать из–за него?»
«Да!» — подумала Алеа и удивилась силе собственного чувства. Вслух же она ответила пространней:
— Именно при этом нас можно легче всего и глубже всего ранить. Магнус все ещё не оправился от тех травм, которые нанесла ему не один год назад та хищница Финистер.
— «Точно так же как и ты не оправилась от своего… как это у вас называется? Разбитое сердце?»
— Именно так, — процедила сквозь зубы Алеа.
— «Самая что ни на есть бессмысленная фраза», — заметила Незаметная. — «Сердца ведь в конце концов не разбиваются, хотя и могут перестать работать — да и в любом случае чувство это испытывает не сердце, а мозг!»
— Ты бы предпочла, чтоб мы говорили «разбитый мозг»? — невольно улыбнулась Алеа.
— «Полагаю «разбитое сердце» — достаточно хорошая метафора», — допустила Незаметная. — «Конечно, брак едва ли гарантия, что такого не случится. И мне забавно, что такая рослая молодая женщина как ты, способная противостоять в бою размахивающим мечами воинам, боится мужчины, который доказал свою преданность».
— Если у меня хватит глупости признаться ему в любви, то он все же может нанести мне рану, сказав, что не любит меня, — отозвалась посуровевшим голосом Алеа.
— «Именно так — а он выйдет на бой с десятью вооружёнными людьми, но все же боится заглянуть в собственное сердце», — признала Незаметная.
— Так. — Алеа нахмурясь пригляделась к ней. — Значит ты снова подслушивала.
— «А почему бы и нет?» — спросила Незаметная. — «У вас такой забавный вид!»
Алеа боялась спрашивать, но тем не менее заставила себя спросить:
— Значит ты знаешь, что он меня не любит?
— «Он боится позволить себе это чувство», — объяснила Незаметная. — «Всякий раз, когда он испытывал его раньше, оно приносило только боль. С чего ему думать, будто с тобой у него будет как–то иначе?»
— Он храбрее, чем ты его описываешь!
— «Но в чем–то — нет». — Незаметная кивнула, указывая на край поляны.
Алеа посмотрела в ту сторону, нахмурилась и увидела только сухие листья и, дальше, тёмные стволы с живой листвой — и пляшущие в луче солнечного света пылинки. Однако эти пылинки прямо у неё на глазах сгустились, удвоили свою численность, становясь своего рода залитым солнцем туманом, дымкой, которая поднялась на семь футов, а затем втянулась в себя, приобретая человеческие очертания.
Алеа оказалась лицом к лицу с крепким человечком в темно–зелёной куртке и потрёпанном цилиндре, с румяными щеками и красным носом. И уставилась на него во все глаза, тогда как он выкрикнул:
— Тряпьё! Скупаю тряпьё! — А затем обратил очень сердитый взгляд в сторону Незаметной. — Да за кого ты себя принимаешь, пробуждая меня здесь посреди леса?
— «А ты за кого себя принимаешь», — отозвалась инопланетянка, — «прячась в глубине людских мыслей?»
— Именно там я и родился, кошкомордая, — ответил пузатый человечек. — И именно там я и живу!
— В мозгу Магнуса! — уставилась на него Алеа.
— В самых потаённых его глубинах. — Человечек перевёл сердитый взгляд на неё. — Где тебе самой хотелось бы быть, так ведь? И выселить меня или вообще…
— Я… я не питаю к тебе никакой вражды, — ответила захваченная врасплох Алеа.
— Никакой вражды, говорит! Когда в моем доме становится так тесно, что я едва могу двигаться, столько места ты уже занимаешь там!
— Это… это правда? — спросила расширив глаза Алеа.
— О, нашлось бы и ещё, если б я смог открыть его сердце, — уведомил её старьевщик, — но он запер его много лет назад, да, в золотую шкатулку, и не может открыть се!
— Ах значит он его запер! — сузила глаза Алеа. — И без всякой твоей помощи?
— Я всего лишь плод его воображения, — нетерпеливо пожал плечами старьевщик, — олицетворение его страхов и желаний. Сказать, будто это сделал с ним я, все равно что сказать, будто он сам с собой это проделал!
— Ты уверен, что не обязан своим возникновением этой Финистер? — не отступала Алеа.
— О, большую часть работы проделала она, — не стал спорить старьевщик, — но она была не первой и не последней. У него был просто талант влюбляться в женщин, которые хотели использовать его, да.
— И… именно потому он и не влюбился в меня! — Алеа ощутила нарастающий гнев. — Потому что я не хочу использовать его!