оддержке братьев и сестры.
А Гвен умерла.
Так почему бы просто не лежать здесь, давая болоту забрать его?
У Рода возникло такое ощущение, словно на него упало разряжённое чёрное облако, делающее тусклым все вокруг него — правда с данной точки обзора он все равно не очень–то много видел. Даже широкое и безоблачное полуденное небо над ним казалось померкло, его голубизна сделалась почти серой. Он смутно сознавал, что прежде ему было ради чего жить, но не мог теперь вспомнить, ради чего именно. Нет, мог — он жил для Гвен и детей и для защиты Грамария от агентов из будущего. И даже до того его силы поддерживали мечты освободить угнетённые народы и найти женщину, которую он мог бы полюбить, и которая полюбила бы его, чего, как он считал, не могло случиться никогда.
А затем он повстречал Гвен.
Гвен, его всегда поддерживала Гвен — даже до того как он встретился с ней, так как была надежда найти её.
А теперь она ушла из жизни.
Так почему бы не позволить топи забрать его? В жизни больше не было цели, какого–либо смысла и определённо никакой радости, нет такой без неё. Так утони и умри и увидишься с ней намного раньше!
Что–то шлёпнуло его по груди. Род нахмурился, негодуя на любое вмешательство теперь, когда он принял наконец решение умереть. Он смутно сознавал, как кто–то бушует и бранит кого–то, кто лез не в своё дело, но его это, по–настоящему, не волновало. Он увидел лежащую поперёк его камзола палку двухдюймовой толщины; несколько секунд ушло на размышления, прежде чем он сообразил, что она вероятно выдержит его вес. Проследовав взглядом туда, откуда она прилетела, он увидел, что другой конец палки робот держит во рту; Векс каким–то образом сумел–таки в конце концов найти сломанную ветку. Он грустно улыбнулся; идея была неплохой, но в некотором роде запоздалой, после того как он наконец понял, к чему на самом деле пришла его жизнь.
— Возьмись за конец ветки, Род, — произнёс голос робота через наушник, имплантированный в сосцевидную кость. — Она выдержит твой вес, и я вытащу тебя на твёрдую почву.
— А зачем утруждать себя, Векс? — возразил Род. — Продолжать дальше нет смысла. Возвращайся к Магнусу; ты ему нужен. Возвращайся к тем, кому есть зачем жить.
— Это не твоя мысль, Род, — объяснил робот. — Она спроецирована этим духом стихии земли, который пытается увлечь тебя на дно.
— Спроецированная мысль? — нахмурился Род. — Зачем какому–то духу утруждать себя?
— Затем же, зачем распространяет топи для ловли неосторожных, Род. Он ненавидит всякую жизнь и стремится очистить землю от живых существ. Все живое он рассматривает как разложение, как непристойность, которая не должна существовать, и стремится очистить собственную стихию от всего, что растёт и двигается. Он дух пустоши, потому что создаёт пустыни. В них он находит своего рода чистоту.
— В моем нынешнем состоянии души такой взгляд почти имеет смысл. — Род обратил нахмуренный взгляд на выпуклость в болоте. — Ты уверен, что он неправ?
— Совершенно уверен, Род, но ты будешь не в состоянии объективно оценить эту мысль, покуда лежишь в его власти. Возьмись за палку.
Но болотная жижа залила теперь ему уши, пустила ручеёк грязи по груди; он почувствовал, как её струйка заливается ему в рот.
— Было бы так легко…
— Возможно и легко, но не правильно. Есть ещё люди, которым ты нужен, работа, с которой можешь справиться только ты.
— В данный момент не могу припомнить ни одного примера.
— Да, и никогда не припомнишь, покуда лежишь во власти этого создания. Ухватись за конец ветки.
Но монстр снова выпустил щупальце, тянясь к Роду.
При этом холодном и липком прикосновении в Роде поднялось вдруг что–то ослиное, что–то упрямое. Его мысли, по крайней мере, всегда принадлежали ему самому — пока он сам не решил поделиться ими с Гвен. Он крепко ухватился за палку обеими руками. Щупальце из грязи нависло у него над лицом, а затем шлёпнулось на него, но Род сумел дёрнуться в сторону, и оно хлопнулось в болото, сливаясь с остальной грязью и теряя свою форму. Чудовище взревело, и щупальце начало образовываться опять — но теперь оно отодвигалось от него. Нет, это он от него отодвигался, а рычащее чудовище медленно срабатывало свою бескостную руку. Род продвигался и впрямь весьма неплохо, учитывая, что ему приходилось бороздить болотную жижу. Сначала он почувствовал под головой твёрдую почву, а потом — и под лопатками. Когда он выбрался наполовину, то перевернулся и поднялся, вытащив — с чмоканьем — ноги из засасывающего болота, и вдруг воспрял духом, мир, казалось, посветлел, жизнь снова стала представляться хорошей. Гвен по–прежнему была мечтой, той, которой он действительно мог достичь, той, которую стоило искать.
— Ты мой, смертный, — взревело раздосадованное неудачей чудовище, — и ещё вернёшься ко мне!
— Все живое рано или поздно возвращается в землю, — согласился Род, — но не сегодня. — Он свёл брови, направляя мысль на существо, представляя, как оно тает, возвращаясь обратно в жижу, из которой взялось. Чудовище ревело от ярости даже растворяясь, его последний рык получился лишь бульканьем в грязи.
— Никогда раньше не видел болота из ведьмина мха, Род.
— Так же как и я, — отозвался Род. — Надо нам будет позвать Тоби и Королевские Ведовские Силы зачистить его.
— Кстати о зачистке…
Род опустил взгляд на свой камзол и шоссы, найдя их испорченными грязью.
— Их возможно придётся выбросить. Давай–ка найдём озерко и посмотрим, что произойдёт, если я искупаюсь.
— Я бы на твоём месте, Род, остерегался погружаться в любую среду.
— Да, но если мы все поддадимся подобному порыву, то никто вовек не напишет ни одной книги. — Род повернулся вскочить на коня, а затем решил не рисковать. — Думаю, пройдусь пешком, пока не доберёмся до воды. Вперёд, Векс.
— Я не представляю куда идти, Род.
— На запад, конечно! Именно там ведь и расположен Тир—Нан-Ог, не так ли?
— Я не заметил его ни на одной карте.
— Кончай придираться. Я не знаю куда идти, любое направление ничуть не хуже любого другого, и я выбираю западное. — Род на мгновение остановился, а затем добавил: — И, Векс — спасибо тебе, что вытащил меня из ещё одного болота.
— Именно для того я и существую, Род.
Магнус подождал, пока сенешаль не объявит его. Тот вышел и с поклоном пригласил его войти в королевский солар.
Он вошёл и поклонился.
— Доброе утро, Ваши Величества. — А затем выпрямился и, с вежливой улыбкой, скрывающей его внимательный взгляд, пригляделся к друзьям отца.
Катарина прекратила расхаживать ровно настолько, сколько потребовалось для вежливого кивка, в то время как Туан поднялся с кресла и подойдя к Магнусу, с улыбкой подал ему руку.
— Доброе утро, сэр Магнус. Как вы находите свой старый дом?
— Все выглядит таким знакомым, — признался Магнус, — и это очень странно.
— Помнится такое же ощущение испытывал и я, когда вернулся из изгнания. Будь уверен, оно пройдёт.
— Вы меня успокоили, — улыбнулся в ответ Туану Магнус; было почти невозможно не улыбнуться ему. Этот человек просто заражал своим добродушием.
Он впервые увиделся с королевской четой со времени похорон, и теперь мог намного лучше изучить перемены в их внешности — но их, казалось, и не было, если не считать новых морщинок и несколько увеличившейся полноты, появившейся за годы разлуки. Для своих пятидесяти с лишним лет Туан и Катарина пребывали в превосходном состоянии.
— Нам крайне любопытно, — сказала ему Катарина, — и очень не терпится услышать о странных зрелищах и ещё более странных обычаях, коим ты стал свидетелем — но с сим мы подождём, пока ты снова не почувствуешь себя полностью дома.
— Да я вполне готов рассказать, — улыбнулся Магнус. — Трудновато только будет заставить меня остановиться.
Оба монарха рассмеялись, ни она, ни он ему не поверили.
— Мы не стали бы расстраивать твой распорядок дня ради своего удовольствия, — сказал Туан, — но мы услышали донесения, кои нас встревожили.
— В самом деле? — Магнус воспротивился искушению прочесть их мысли. — Донесения о чем?
— О крестьянах, кои собираются в отряды, направляясь походом на Раннимид. — Улыбка Туана увяла. — У них с собой только орудия труда, но я‑то знаю, как хорошо цепы и косы жнут солдат. Ты что–нибудь слышал о таких отрядах?
— Слышал, — подтвердил Магнус, — и уже поговорил с Джефри.
— Я так и думал, — кивнул довольный Туан. — Но наши шпионы сообщают нам не только сие — а что агенты, кои возбуждают недовольство и возглавляют сии отряды, подчиняются приказам нашего старого врага — Пересмешника.
— Да как он смеет! — выпалила Катарина. — Ведь сей человек наверняка не простолюдин, но лорд — как же он смеет настраивать против нас крестьян!
— Хуже того, — продолжал с тем же выражением лица Туан, — как смеет он, которому тогда определённо было по меньшей мере шестьдесят с лишним, восстать теперь вновь и выглядеть ничуть не старше, чем когда мы видели его в последний раз?
— Наверняка ведь значение имеет восстание, а не его возраст! — негодующе заявила Катарина, но тем не менее обратилась к Магнусу. — Тридцать лет ведь прошло! Ему полагалось давно уж умереть!
— По стандартам этого места и времени, да, — не стал спорить Магнус, — или уж во всяком случае ему полагалось резко ослабнуть. А раз он не умер и не ослабел, Ваше Величество, то явно нашёл способ путешествовать сквозь время.
Король с королевой уставились на него. Затем Катарина медленно произнесла:
— Твоя мать упоминала о такой возможности, когда мы пытались представить, какими мужчинами и женщинами станут наши дети. В то время сие казалось лишь сказкой. Не хочешь же ты сказать, будто сие и правда может произойти!
— Мои родители ясно дали мне понять, что это возможно, — ответил Магнус, — и что хотя Пересмешника должно быть видели применяющим лишь такое же оружие, какое есть у нас, у него может быть втайне припасено и намного худшее.