— Конечно — в будущем изобретут более смертельные орудия, чем есть у нас, не так ли? — медленно произнёс Туан. — И все же, он не может применить его в сколь — нибудь крупных масштабах, иначе крестьяне напугаются и разбегутся от него, как от колдуна.
— Не без того, — согласился Магнус, — но это не делает его менее опасным, если мы сойдёмся с ним в рукопашной.
— Мы хотели бы оградить тебя от любого слишком большого риска, — по–прежнему медленно проговорил Туан, — но мы сильно желаем узнать, много ли правды в донесениях наших разведчиков. Ты сумел бы собрать точные сведения о крестьянском походе на Раннимид?
Магнус молча воззрился на него.
— Ваши Величества, мои братья с сестрой по меньшей мерс столь же способны, как и я, и куда больше в курсе текущих дел в Грамарии. Наверняка это задание следовало доверить кому–то из них!
Король с королевой быстро переглянулись, а затем Туан снова повернулся к Магнусу:
— Верно, все вполне способны — но Грегори слишком прекраснодушен…
— Слишком наивен, — бухнула Катарина. — Он поверит в наличие зла в ком–либо, разве только когда сие уже невозможно отрицать.
— Это может послужить серьёзной помехой, когда имеешь дело с тайным агентом, — признал Магнус. — Однако Джефри…
— Твой брат–воин против того, кто будет действовать коварно, хитро и тайно? — осведомилась Катарина.
Магнус понял её довод, но все же возразил:
— Он начнёт схватку с любым преступником, коль скоро удостоверится в его враждебности.
— Если только он не выяснит сие, обнаружив нож у себя в сердце, — мрачно отозвалась Катарина.
— Но гораздо существенней, что он живо выдаст себя своим гневом, — указал Туан, — как только станет свидетелем измены.
— Вы его недооцениваете, — заявил Магнус, хотя, скорее, из преданности семье, чем из стремления к точности. — Однако вы не можете отрицать, что уж Корделия–то достаточно хитра.
— Верно, — не стала спорить Катарина, — но она сразу же расскажет обо всем Алену, а тот пойдёт на открытое столкновение — и получит нож в спину за свои старания. — В её словах сквозило материнское беспокойство.
— Кроме того, хотя твоя сестра и способна на хитрость, она также склонна взрываться гневом, если обнаружит измену, — добавил Туан, — или захочет убить изменника на месте, когда от него можно ещё многое узнать. А вот у тебя есть и изворотливость, и терпение.
Магнус не мог этого отрицать — но все же попытался увильнуть.
— Как вы можете утверждать, Ваши Величества? Ведь с тех пор как вы меня видели, прошло десять долгих лет!
— Мы достаточно хорошо знали тебя ещё мальчиком, — ответила Катарина, — и ты хорошо проявил себя в нескольких случаях, требующих весьма многого. А из рассказов хвалящегося тобой отца ясно, что те превосходные качества только возросли.
— Едва ли превосходные, — поскромничал Магнус. — Возможно, неплохие — но должен признаться, я и правда отточил своё мастерство. Отлично, Ваши Величества, я приведу в движение разведку, хотя, как вы понимаете, сам я этим заняться не могу.
— Ты был бы немного слишком заметён, — улыбнулся позабавленный этим замечанием Туан.
— Да, отрицательная сторона почти семифутового роста, — признал Магнус. — Но надеюсь, вы не будете ожидать от меня приказов моим братьям и сестре просто потому, что я самый старший. Они ясно дали понять, что не потерпят моего руководства.
— Ничего такого мы и не ожидали бы, — заверил его Туан, на этот раз с ничего не выражающим лицом.
— Конечно не ожидали бы, — поддержала мужа Катарина, — но если и впрямь затевается мятеж и скоро настанет время действовать, то ты извести о сём своего брата Джефри, — не делая сего прямым приказом.
— Думаю, у сэра Магнуса достанет для сего такта, — согласился Туан.
— Только, Ваше Величество, не такта, а изворотливости, — поправил его Магнус. — В первый раз вы все правильно поняли.
20
Когда Алеа вернулась в их покои, Магнус уже ждал — и протянул ей корзинку:
— Если б ты и так чересчур не нагулялась в лесу, мы могли бы попробовать устроить пикник.
Алеа мгновение непонимающим взглядом смотрела на него, а затем рассмеялась, взяв корзину и поворачиваясь к выходу:
— Как будто мы с тобой не ели чаще всего как раз у бивачного костра! Не сидится тебе в четырёх стенах, верно, Гар?
— Приятно вновь услышать это имя, — улыбнулся Гар. И пригнулся, выходя за дверь. — Ты как всегда проницательна, Алеа. Фактически меня начинают утомлять города, а не просто пребывание в четырёх стенах! Давай найдём себе укромную тень в каком–нибудь обыкновенном лесу.
Алеа подождала, пока они не вышли за ворота и не пересекли пол–луга, прежде чем спросить:
— Разговор со старыми друзьями твоих родителей дался тебе настолько нелегко?
Лицо Магнуса на мгновение скривилось.
— Просто они хотят, чтобы я проверил кое–какие полученные ими разведдонессния — потому что я‑де достаточно изворотлив.
— Я бы выразилась иначе, — медленно произнесла Алеа, — но, полагаю, они правы. Тебе определённо доводилось представляться тем, кем ты не был.
— Да, рыцарь, выдающий себя за солдата, — криво усмехнулся Магнус, — или сумасшедшего, или мудреца.
— Или скитальца, взявшего раненую девушку под свою опеку. — Алеа коснулась его руки. — И никогда не навязывающегося ей, даже когда она сама того желала.
Магнус бросил на неё поражённый взгляд. Алеа рассмеялась, возможно слишком уж быстро, и убрала руку.
— Однако ты обычно работал в одиночку, Гар, или лишь с одним сотоварищем. Можешь ли ты действительно приспособиться к роли шефа шпионов?
— Это как раз не так уж и сложно. У нас здесь на Грамарии есть целая армия шпионов, и все они в обязательном порядке преданны моей семье. Уверен, донесения от них поступят достаточно скоро. — Магнус остановился под дубом и огляделся кругом. — Это место подойдёт?
— Идеально. — Алеа достала из корзинки скатерть, встряхнула, разворачивая её, и расстелила на траве.
Магнус помог ей расправить ткань, а затем выложил еду.
— Как твоя прогулка?
— Очень взбодрила; лес всегда взбадривает меня, — Алеа села и достала кинжал нарезать хлеб. — Я дала мыслям разбрестись и отбросила все заботы — никаких обещаний, которые надо выполнять, никаких дел, которыми нужно заняться. Утро вышло приятное. — Она нахмурилась и остановилась, прежде чем нарезать мясо. — Хотя где–то по пути я случайно услышала, как кто–то говорил о попавшей в беду молодой паре. — Она наморщила лоб. — Ну–ка, кто же это говорил?
— Ты дала своему мозгу расслабиться? — спросил Магнус.
— О, да! Именно это больше всего и взбадривало — не нужно сохранять своё представляемое всем лицо, не нужно следить за своими словами — и за своими мыслями.
Магнус кивнул.
— Значит твой мозг сделался открытым и восприимчивым. Вероятно ты случайно услышала мысли каких–нибудь живущих неподалёку крестьян, когда те обсуждали слухи — или купца на ближней дороге. Что за беда приключилась с этой молодой парой?
— Его поймали на браконьерстве, а она ехала на его казнь, через повешенье, — медленно, словно вспоминая, произнесла Алеа.
— Лесные законы! — гневно проговорил Магнус. — Ну, прежде чем я смогу поработать на их отмену, мне понадобится приобрести здесь некоторое влияние. Крестьянина полагается повесить, если он подстрелит куропатку! Просто возмутительно.
— Не крестьянина. — Алеа наморщила лоб, стараясь вспомнить подробности. — Он сквайр — и застрелил он не куропатку, а оленя. Нескольких оленей.
— Сквайр! — расширил глаза Магнус. — Он ещё мог бы как–то выкрутиться, подстрелив куропатку — но не оленя! Вероятно, до этого он был вполне законопослушным! Страшно хочется чем–то помочь прямо сейчас! Где этот молодой человек?
— На юге, — медленно произнесла Алеа, подробности всплывали из какой–то скрытой части её мозга. — Его жена должна ехать в замок Логайр и увидеть там, как его повесят.
Отчего–то при слове «Логайр» в мозгу Магнуса сработала сигнализация.
— Там герцогом брат Алена Диармид — по праву королевского сына.
Алеа, нахмурясь, подняла взгляд.
— И кого же он заменил?
— Своего дядю, — ответил Магнус, — которого лишили прав наследования за измену — но он старший брат Туана, и поэтому Туан заступился за него перед Катариной. Это случилось ещё до того, как они поженились, однако Туан как раз привёл армию крестьян помочь её солдатам разгромить мятеж, и поэтому она сохранила его брату жизнь, но не титул. Пока Диармид не достиг совершеннолетия, Туан назначил заниматься делами управляющего.
— Во время твоего отсутствия, конечно.
— Да, — нахмурился Магнус. — Я многое пропустил, не так ли?
— О, ты также и многое нашёл, — небрежно обронила Алеа.
— О да, — улыбнулся глядя на неё Магнус. — Безусловно.
Алеа улыбнулась ему в ответ, лицо у неё запылало, и она опустила взгляд. Затем начала медленно укладывать мясо между двумя толстыми ломтями хлеба.
— Вот, — предложила она, — добавь к этому немного сыра и будет тебе обед. Я тоже возьму немного сыра, если ты не против.
Магнус уже клал на хлеб ломтик, когда чей–то голос осведомился:
— Как жизнь, волшебник?
— Когда выясню, дам тебе знать, — с улыбкой поднял голову Магнус, а затем увидел недоуменный взгляд сбитой с толку Алеа. — Алеа, разреши представить тебе настоящего шефа здешних шпионов. Его зовут Робин Добрый Малый, но он проходит под именем Пак.
Сконфуженная Алеа отвела взгляд, а затем с улыбкой снова посмотрела на Пака.
— Рада с тобой познакомиться, Пак. Извини, что я так на тебя вытаращилась; ты мне напомнил одного моего знакомого.
— На самом–то деле, нескольких. — Магнус уловил всплывший у неё в голове и снова утонувший образ карликов с её родной планеты.
— Рад знакомству, леди, — улыбнулся и Пак.
— Шеф шпионов, — нахмурилась Алеа. — Не говори мне, будто тебе уже известно о мятеже!
— И впрямь известно, — подтвердил Пак и повернулся к Магнусу. — Мужики со всей страны и впрямь идут походом на Раннимид, с косами и цепами на плечах. Именно так все было за год до твоего