— Так оно и было бы, если бы ты не лишил его полагающегося ему места своей изменой. — Диармид поднял голову и посмотрел каменным взглядом на дядю, а его стража взялась обеими руками за пики.
Стоящие рядом с Ансельмом придвинулись к нему и что–то гневно зашептали, а лорды позади него слегка выдвинули мечи из ножен — но взглянули на рыцарей за спиной у молодого герцога, который, казалось, подался вперёд, на стражников рядом с Диармидом, с Джорди, и ещё на тридцать, стоящих на земле у эшафота, с пиками и алебардами наготове — и Ансельм смог лишь сжать в бессильной ярости кулаки.
Диармид снова повернулся к Ровене.
— Он похитил шестнадцать королевских оленей короны, и должен быть повешен за любого из них. Таков закон, и он признал своё преступление. Я не могу простить Джорди.
Ансельм страдальчески вскрикнул и схватился за эфес меча, и находившийся рядом с ним ещё более настойчиво зашептал ему что–то — но лишённый прав состояния лорд лишь стоял дрожа всем телом.
— Милорд, разве вы не можете смягчить закон? — воскликнула Ровена.
— Если отбросить в сторону законы, то королевство впадёт в хаос, и тогда пострадают все, — объяснил ей Диармид.
— Я жду ребёнка! — крикнула Ровена. Ансельм застонал, а Джорди и сам вскрикнул.
22
— Увы, муж мой должен узнать о сём вот так вот! — по щекам Ровены текли в три ручья слезы. — Но я уверена в сём — через семь месяцев у меня будет ребёнок! Ужель я должна родить сироту?
— Любимая! — Джорди дёрнулся было к ней, но стражники рванули его обратно. Он с дикой яростью бросился на них, пусть и со связанными руками, но один из стражников зажал его в борцовский захват.
— Мне жаль вас, — серьёзно ответил Диармид, — но покуда я герцог Логайра, ни вы, ни ваш ребёнок не будете ни в чем нуждаться. Возвращайтесь к себе в имение, леди, и позаботьтесь о своём ребёнке.
Она встала и рыдая отвернулась к Ансельму, который обнял её и крикнул, глядя поверх головы невестки на Диармида:
— Бессердечный принц! Неужто ты не можешь проявить милосердия даже к своему же кузену?
— Именно потому, что он мой кузен, милорд, я и не смею делать никаких исключений из закона, — не замедлил с ответом Диармид. — Или пусть люди говорят, что один закон для короны и её родственников и другой — для всех прочих? Правосудие должно быть одинаково для всех!
— Да, правосудие. — И с этими словами Род поднялся по лестнице на помост. — Но иногда, чтобы добиться правосудия, закон надо смягчать милосердием.
— Гэллоуглас! — вскрикнул в гневе и отчаянии Ансельм, а Ровена в ужасе подняла взгляд на Рода, открыв, что возможный защитник оказался злейшим врагом её семьи.
— Лорд–чародей! — Лицо Диармида на миг отразило чувство облегчения. — Как вы сюда попали?
— Я буду защищать здесь дело правосудия, милорд герцог. — Выражение лица Диармида напомнило Роду, насколько же молод на самом деле этот юноша. — Лесные Законы — дело хорошее и полезное, поскольку они не дают истребить всех оленей и позволяют отстреливать их ровно столько, чтобы они не пожрали всю свою еду и не умерли с голоду — но не слишком ли жёстко добиваются их соблюдения? Разве цель сохранения оленьих стад как раз не в том, чтобы благодаря им можно было в случае нужды накормить голодных людей?
— Здравое обоснование, — задумчиво произнёс Диармид. — История говорит нам, что Лесные Законы были созданы только с целью сохранить оленей в качестве развлечения для великих лордов — но вы даёте нам более великую цель, лорд–чародей.
Ансельм уставился на него во все глаза, не в состоянии поверить, что Род на стороне его сына — Джорди ошеломлённо воззрился на него, Ровена посмотрела на Рода с внезапной безумной надеждой.
— И данную цель наверняка следует здесь учитывать, — продолжал развивать свою мысль Род. — Разве развлечение для немногих важнее жизней крестьян?
Толпа зашепталась, а солдаты беспокойно запереминались с ноги на ногу.
— Разве закон важнее хорошего правления? — продолжал долбить в одну точку Род.
— Закон и есть ключ к хорошему правлению, милорд, — озадаченно нахмурился Диармид.
— Значит цель заключается в хорошем правлении? Диармид медленно поднял голову, начиная понимать, куда клонит Род.
— Тогда закон должен служить именно достижению цели. — Он повернулся к Ровене. — Леди, ваш муж когда–нибудь пренебрегал своим долгом?
— Никогда, милорд! — горячо заверила Ровена. — Он всегда усердно заботился о своих крестьянах и был справедлив! Постоянно объезжал имения, чтобы убедиться, что все хорошо! Его постоянной заботой было благополучие крестьян!
— До того, что это даже заставляло её ссориться с ним, — проворчал один из её охранников, слишком громко, чтобы счесть это ошибкой.
Диармид повернулся к охраннику — и ко всей дюжине её сопровождающих.
— Жена наверняка будет хорошо отзываться о муже, которого любит — но как насчёт его челяди? — Он увидел, как охранник бросил украдкой взгляд на Ансельма, и тон его сделался более резким. — Подойди, любезный, тебе нечего бояться! Для тебя найдётся место среди моих собственных домочадцев; у тебя и твоей семьи будут хижины в моих имениях для защиты от гнева сэра Ансельма! Если у тебя есть что сказать против сквайра Джорди, то говори!
— Ни единого слова! — крикнул этот поседелый крестьянин. — О нем нельзя сказать ни одного худого слова, милорд, и можно сказать уйму хороших!
— Да! — крикнул охранник помоложе. — Он рядом с нами даже за плугом дабы убедиться, что борозда проходит прямо! И шагает с сеятелями, разбрасывая семена!
— Да! — крикнул ещё один из сопровождающих Ровену. — Когда приходит время жатвы, он всегда рядом с нами с серпом и цепом! А если пахарь болен, то чихается как раз ему!
— Мы пошли бы за Джорди хоть на смерть, милорд. — Слова старого крестьянина прозвучали наполовину угрозой. — Призовите его на войну, и мы все как один последуем за ним, так как знаем, что он будет заботиться о нашем благополучии.
— И он здесь ради нас! — крикнул самый молодой. — Когда сгнило зерно в закромах, он поклялся, что мы не будем голодать, пусть даже сие будет стоить ему жизни! Умоляю вас, милорд!
Ансельм теперь отмахнулся от шепчущего ему на ухо и выступил вперёд.
— Мой сын всегда превосходно управлял имением и ладил со своими арендаторами, лорд Диармид. Если вы стремитесь к правосудию, то его следует наградить за усердие и заботу, а не отнимать у него жизнь!
— В этих словах есть немалая доля истины, милорд, — обратился к Диармиду Род. — Люди важнее оленей.
— Да, лорд–чародей. — Диармид начал проявлять толику волнения, что для него было просто изумительно. — Но по вашим же собственным доводам, если мы не будем соблюдать Лесные Законы, то как мы прокормим наш народ дичью в случае неурожая и последующего голода?
— Именно из–за угрозы голода Джорди и убил оленей, — привёл контрдовод Род. — Однако еду можно добыть не только с помощью лука и стрел, но и купив за деньги. — Могу ли я предложить штраф — скажем, в тысячу золотых?
Лорды в ужасе охнули и принялись яростно толковать между собой.
— Очень мудро, лорд–чародей, — медленно кивнул Диармид. — Штраф, на который можно воздвигнуть усадьбу — или кормить пятьдесят деревень всю голодную зиму! Да, столь высокий штраф заставит даже герцога дважды подумать, стоит ли охотиться, когда уже не сезон, и наверняка удержит от сего любого лорда помельче.
— Я отдам все чем владею! — воскликнула Ровена. — Все моё приданое, землю и драгоценности стоимостью в тысячу золотых!
— Ровена, нет! — вскрикнул Джорди.
— Какой прок в приданом без мужа? — отпарировала она, и снова повернулась к Диармиду. — Большего я предложить не могу!
— Я могу! — вскочил на ноги один из графов. — Я предлагаю сто десять фунтов!
— А я сто пятнадцать! — вскочил рядом с ним какой–то барон.
— Сто двадцать!
— Сто тридцать!
Изумлённый Род стоял столбом, покуда набирало силу это аукционное умонастроение. Диармид лишь кивал, и когда повышение прекратилось, громко объявил:
— Итого восемьсот пятьдесят, милорды, но не достаточно!
— Тогда я предложу сто пятьдесят золотых! — крикнул Ансельм. — Не забудьте, милорд, вы сказали, что сии деньги пойдут на прокорм голодных!
— И так оно и будет! — поднялся с кресла Диармид. — Я запру их в отдельном денежном сундуке и открою его, как только у людей сквайра Джорди будет нехватка хлеба! — Он повернулся к собравшейся знати. — Благодарю вас, милорды! Да будем мы все проявлять столько же щедрости и заботы о своих ближних, сколь проявили сегодня вы!
Лорды уставились друг на друга; отправляясь сюда, они определённо меньше всего думали о благотворительности.
Диармид повернулся и направился к Джорди, обнажая кинжал.
Раздались гневные крики, но Диармид лишь обошёл Джорди и перерезал его путы. Джорди поднял руки, массируя запястья, и крики стихли. Затем Диармид встряхнул цепь, сдёргивая с крюка, поймал, когда она упала, и вручил Джорди.
— Воспользуйся ею для покупки еды своим крестьянам — а если у них когда снова возникнет нужда, то лучше скажи своему герцогу, чем браться за лук!
Ровена подбежала к мужу и бросилась ему в объятия, а толпа разразилась одобрительными криками.
Посреди этих криков Ансельм подошёл к Роду, держа руку на эфесе меча.
— Если б моего сына убили, лорд–чародей, я бы поднял мятеж — и на сей раз, клянусь, смел бы своего зазнавшегося младшего брата и его надменную королеву!
— Хотя они и прислали к вам судью, у которого хватило ума понять, каким неоценимым достоянием является ваш Джорди? — спросил Род.
— То не Диармид понял сие, а вы доказали ему!
— Ну и ну, спасибо, сэр Ансельм, — медленно произнёс Род.
Ансельм уставился на него, сообразив, что сделал Роду комплимент. А затем оправился и требовательно сказал:
— Возможно в сём есть немалая доля истины — но по слухам вы покинули свой пост и бродите по стране, словно какой–то престарелый странствующий рыцарь! Кто же теперь будет смягчать правосудие короны, если Верховный Чародей покинул свой пост и бродяжничает в своё удовольствие?