— Как кто, ясное дело, мой сын Магнус, — уведомил его Род, — хотя и сомневаюсь, что ему это понадобится.
Ален воплощает все милосердие, в каком когда–либо нуждалась корона. Что бы вы ни думали о своих родственниках, сэр Ансельм, у вашего племянника положительно талант по части здравых суждений.
— Возможно, коль скоро он станет королём, то все так и будет, — допустил призадумавшись Ансельм, — но сие может случиться лет через двадцать, а то и позже. Кто же будет смягчать правосудие королевы до той поры? Она ведь наверняка не станет слушать советов собственного сына!
Род мог бы указать, что Туан всегда был гласом умеренности, который не давал Катарине превратиться в тирана, но он знал — проявленное братом милосердие и занятое им положение вызывали у Ансельма столь сильное негодование, что упоминание о нем лишь заставит его вспыхнуть гневом — и потому сказал вместо этого иное:
— Возможно она и не станет слушать советов собственного сына, сэр Ансельм, но обязательно прислушается к советам моего. Пора нам начать доверять детям, которых мы так упорно старались воспитать мудро и хорошо. Разве вы не доверяете собственному мальчику?
— Да! — горячо подтвердил Ансельм. — Во всей стране нет никого лучше него!
— Но весьма немало столь же хороших, — парировал Род. — Доверьтесь собственному мальчику, сэр Ансельм — но доверьтесь также и моему. В конце концов, Джорди ведь ему доверится.
— Он не казался убеждённым, — сказал Род Диармиду, когда они смотрели вслед уезжающему с сыном и невесткой Ансельму. Будущий дедушка вёл в поводу дамскую верховую лошадь, потому что Джорди и Ровена, по какой–то странной причине, решили ехать вдвоём на одном коне.
— Возможно, но удара он не нанёс, — сказал Диармид и содрогнулся. — Пока вы не поднялись по сей лестнице на помост, я думал, что мятеж разразится прямо здесь и сейчас!
— Одна из наиболее неприятных небольших проблем, связанных с должностью герцога, — посочувствовал юноше Род. — Фактически, ваше высочество, у меня всегда складывалось такое впечатление, что вы терпеть не можете заниматься администрированием!
— Вы же знаете, лорд–чародей, я куда больше предпочитаю проводить время с книгами! — рассмеялся Диармид.
— Да, знаю, — кивнул Род. — Точно так же как Грегори. Но вот Джорди предпочитает быть в имениях, вникать во все и лично убеждаться, что его крестьянам живётся неплохо и все идёт гладко.
— Желал бы я обладать таким даром! — сказал Диармид.
— У него он вероятно от матери. Подумать только, не подыми Ансельм мятеж, то управление герцогством Логайр свалилось бы вместо тебя на Джорди!
— Тем более жалко, что сим занят не он!
— Да, но закон странная штука, — задумчиво произнёс Род. — Да, знаю, прав состояния обычно лишается не только изменник, но также и все его потомки — но может быть сделано исключение, если есть основания считать, что сын будет столь же предан короне, сколь был неверен его отец.
И подождал.
Через несколько секунд Диармид кивнул.
— В ваших словах есть истина, лорд–чародей. Надо будет обсудить сие с матерью.
Однако обсудить эту мысль с Катариной он предоставит Туану — после тридцати лет, в течение которых Туан умерял её резкость, он стал непревзойдённым мастером по этой части. Род улыбнулся. Может, возведение Джорди в герцоги Логайра и не строго соответствовало бы закону, но оно наверняка было бы в интересах всего народа.
В том числе и Диармида.
— Как ты мог допустить такое! — бушевал Дюрер, расхаживая взад–вперёд. — Как ты мог позволить ему остановить эту вспышку! Мы были на пороге больших дел, ты мог бы увидеть, как гражданская война начнётся прямо там, но нет! Тебе понадобилось позволить этому сладкоречивому негодяю отговорить тебя от этого!
— Я делал все, что мог, стараясь подстрекнуть Ансельма Логайра обнажить меч, — возразил агент, — но этот проклятый Гэллоуглас сумел вытащить запал из столь старательно заряжённой мной бомбы!
— Разнести Гэллоугласа! Разнести его на куски! Пытать и четвертовать его! Изжарить его на медленном огне! — бушевал разъярённый Дюрер, а затем вдруг резко остановился, опираясь на стол и хватая воздух раскрытым ртом. — Придётся нам убить его. Вот и все. Придётся — и быть готовым восстать в ту же секунду, как он умрёт!
— Да мы же тридцать лет пытались его убить, — возразил агент.
— Да, но теперь он бродит сам по себе, без кого–либо из своего отродья, готового защитить его! Свяжись с местным агентом, одним из этих рождённых на Грамарии телепатов, которых мы сумели поднять и завербовать! Один из них наверняка должен суметь устроить иллюзию, благодаря которой он угодит в силки! Достаньте телепата! Устройте западню! И когда она захлопнется, убейте его на месте!
Род сидел на повалившемся стволе у своего бивачного костра, пощипывая минорные струны своей ручной арфы, монотонно распевая (поскольку тональность ему, как он знал, все равно не удалось бы выдержать) о скитальце, который состарился, разыскивая однажды увиденную, затем утерянную им женщину — но распевая он увидел, как качнулась ветка на той стороне поляны, где не было ни малейшего ветерка, и услышал, как проухала вызов сова. Гадая, почему это эльфы не предупредили его, он отложил в- сторону арфу и поднялся на ноги, опустив руку на рукоять кинжала, и окликнул:
— Есть кто живой?
— Друг. — Ветка качнулась в сторону, и в круг отбрасываемого костром света вышла высокая молодая женщина — очень высокая, больше шести футов ростом и с ещё более высоким посохом. — Друг, ищущий совета.
Род облегчённо вздохнул, а затем нахмурился.
— Лес едва ли самое безопасное место для привлекательной молодой женщины. Что вы во имя неба делаете, разгуливая одна ночью в лесу?
Поначалу, при слове «привлекательной», глаза Алеа сверкнули, но потом она улыбнулась, казалось, странно довольная услышанным, взгляд её изумительно смягчился.
— Вам незачем за меня беспокоиться, лорд–чародей. Ваш сын хорошо меня научил заботиться о себе.
— Да неужто! — улыбнулся Род, снова гордясь своим мальчиком. А затем кивнул на посох. — Полагаю, вы действуете вот этим. Здоровой молодой женщине на самом–то деле незачем опираться на палку.
— Да, совершенно ни к чему, когда у меня есть Гар — в смысле Магнус.
Род тихо рассмеялся, а затем с миг в удивлении взирал на неё. И как это Магнус нашёл такую подходящую для него женщину?
Да так же как и Род, конечно же — обойдя полгалактики.
— Я действительно друг, — сказала она, — или хотела бы им быть.
Род улыбнулся и протянул ей руку.
— Подходи присаживайся рядом, друг, и раздели со мной тепло костра. — А затем, словно запоздало сообразив, добавил: — В котелке есть ещё чай.
— Чай не помешает, — присела рядом с ним Алеа. — Вечер–то свежий.
Род достал из вещмешка вторую кружку, налил в неё из походного котелка чай и подал ей в руки.
— Ты выбрала странное место для поисков совета, — сказал он усевшись, — или ты сбилась с пути?
Алеа помедлила с ответом, пристально глядя на огонь.
— Несколько лет я думала именно так — но на самом деле это длилось едва ли два месяца.
— Случилось что–то ужасное, — озабоченно произнёс Род. — Что могло заставить молодую женщину до такой степени потерять своё чувство направления?
Алеа молчала, явно разрываясь между двумя противоположными желаниями.
— Тебе не обязательно отвечать, — мягко сказал Род, — и не беспокойся, я не стану читать твоих мыслей. Мне это даётся не так естественно, как некоторым другим.
— Магнус тоже их не читает, — быстро сказала она, — как бы сильно ему ни хотелось этого. Он никогда ни на миг не предавал меня, ни в малейшей степени.
Она умолкла, снова глядя на огонь. Род решил, что её нужно слегка подтолкнуть.
— А ты ожидала, что он предаст тебя?
— Все остальные именно так и делали, — отрезала она. — Был… — Фонтан её слов иссяк.
— Один соблазнитель? — мягко подсказал ей Род. — Молодой человек, который уверял, будто он любит тебя, а потом бросил?
Она повернулась к нему, прожигая его взглядом.
— Откуда ты знаешь!?
— Это слишком обычная история для молодых женщин, — вздохнул Род. Он отвернулся признаваясь: — Я и сам однажды попробовал такое.
— Попробовал? — снова сделалась внимательной Алеа. — Значит не получилось?
— Да, — сказал Род, — потому что я действительно влюбился в неё. Хотя понял это далеко не сразу.
— Не могу взять в толк, как это кто–то не понял сразу, что любит, — отозвалась Алеа.
— Вот как? — Род посмотрел ей прямо в глаза, пока она не уловила значения его слов, а затем покраснела и отвернулась.
— Но не при первой любви, — тихо проговорил Род. — Можно круглые сутки спрашивать себя «Это любовь?», но это не она. А когда она есть, то ты знаешь это — и говоришь себе «Так значит, это любовь!» Но если эта любовь плохо кончается и причиняет тебе страшную боль, то что–то в тебе приравнивает любовь к боли и потом навеки отказывается от романтических увлечений.
— Не «навеки», — медленно произнесла Алеа. — Да, надолго, но не навеки.
— Если повстречаешь человека достойного твоей любви? — улыбнулся Род. — Скажите, леди — как он доказал, что достоин?
Алеа вздохнула и откинула голову назад.
— Терпением. Я то и дело теряла с ним самообладание, но он ни разу не наорал на меня в ответ, только кивал и делался очень серьёзным. Заметьте, я не говорю, будто он не спорил со мной — но это было больше попыткой убедить меня объясниться, стремлением понять, что я имею в виду.
Род ощутил новый прилив гордости за сына, но тем не менее спросил:
— И когда он понимал, то по–прежнему спорил? Алеа с миг сидела не шевелясь, хмурясь и обшаривая воспоминания. А затем сказала:
— Он обычно заканчивал соглашаясь со мной. Оглядываясь на прошлое, я вынуждена сказать, что те ссоры были на самом деле его манерой объяснить мне тремя различными способами свои идеи и растолковать все причины их появления — а коль скоро я понимала, почему он хотел что–либо сделать, то всегда находила в его словах смысл