— Не заставит, если мы перебьём всех лордов! — крикнул другой мужик.
— Некоторые из вас будут собирать вокруг себя все больше и больше громил, — ответил Ален, — и стремиться сделать вас всех своими рабами. Их внуки возможно начнут думать, что у них есть какие–то обязательства перед вами, но сколько из вас к тому времени умрёт в нищете?
— А сколько из нас умрёт в нищете сейчас? — потребовал ответа ещё один крестьянин.
— Хороший вопрос, — ответил Ален поворачиваясь в ту сторону, откуда раздался голос. — Скажите мне, кто живёт в нищете, и я отдам ему собственную еду и одежду. Если вы знаете каких–то стариков, которые живут в бедности и скорей всего умрут в нищете, то сообщите мне, как их зовут и где они проживают, и я пришлю им помощников.
Толпа в удивлении зашепталась. А затем кто–то крикнул:
— Нам не должно требоваться являться за сим к королю! Должны быть гарантии!
— Обеспечивать их должны ваши лорды, — не замедлил с ответом Ален, — но если они не обеспечивают, то вы можете искать возмещения у меня.
По толпе прокатились изумлённые разговоры.
— Я клянусь в сём! — крикнул Ален. — И готов присягнуть, если желаете! — А затем, понизив голос: — По крайней мере, меня и моих вы уже знаете, и знаете, чего от нас ожидать.
Корделия стояла вместе с Грегори и Алуэттой у зубцов стены, вцепившись пальцами в камень, подобравшаяся и готовая к удару вражеского телепата по королевской семье — и ожидая, не придётся ли выкручивать с помощью телекинеза оружие из рук того, кто вдруг попытается ударить Алена.
— Ну как у него могло хватить глупости заехать в самую толпу их, одному человеку посреди стольких врагов! — воскликнула Корделия.
— Это мудрость и рассчитанный риск, — растолковал ей Грегори. — Но более существенно для твоего мужа, это сочувствие бедным и чувство справедливости.
— Ну должен ли он быть настолько предан своему делу? — спросила Корделия и тут же сама ответила на свой вопрос. — Да, должен. Поступай он иначе, я не полюбила бы его.
— Сестра, — коснулась её руки Алуэтта, — ещё больше он предан тебе.
С миг Корделия стояла молча, а затем с довольным видом улыбнулась ей.
— Да, он мне предан, не так ли?
— А это ещё кто? — Грегори нахмурясь показал в сторону едущей по восточному склону небольшой группы всадников.
Женщины повернулись посмотреть, куда он показывал.
— Судя по их виду, это какой–то лорд и его челядь, с эскортом из королевских ратников с восточного крыла, — нахмурилась Корделия, приглядываясь к отряду. — Должно быть, сэр Набон считает их и впрямь важными, раз отправляет к Их Величествам чуть ли не в разгар битвы! Но почему один из всадников связан?
— Думаю, при данных обстоятельствах небольшое чтение мыслей не будет неэтичным. — Грегори на мгновение сосредоточенно нахмурился, а затем уставился на всадников. — Это твой дядя Ансельм и никогда ранее не виденный кузен!
Ансельм ехал с одного боку от сэра Оргона, а Джорди с другого — но молодой человек не отрывал взгляда от толпы.
— Что здесь происходит? Переговоры?
— Переговоры между твоим надменным кузеном и многотысячной оравой! — определил Ансельм. — Он что, собирается в одиночку драться с ними всеми? — Но тут он состроил уважительную, хотя и хмурую, мину, так как они подъехали к королю с королевой. — Ваши Величества.
— Рад встрече, брат, — невольно уставился на старшего брата Туан. — Что привело тебя ко мне накануне битвы?
— Не к тебе, а к твоей жене! — отрезал Ансельм. — Мы привезли вам изменника, который подстрекал меня снова поднять мятеж. За последние несколько дней его увещевания сделались крайне настойчивыми, и я все не мог додуматься, почему — но теперь вижу. — Он повернулся к сэру Оргону. — Ты ведь знал о сём, не так ли? Крестьянское восстание, и ты знал, когда оно произойдёт, вот потому–то ты и твердил, что осталось мало времени!
— Если все так, то предоставь это мне, — сказала Катарина голосом палача.
Сэр Оргон посмотрел на неё и содрогнулся.
— А у твоего сына что, не хватает воспитанности поздороваться со своей тётей, не говоря уж о его королеве? — требовательно осведомилась Катарина.
Ансельм ощетинился — но прежде чем он успел ответить, Джорди воскликнул:
— Я вижу их! Вон Диккон и Нед, двое из моих же крестьян! — И без дальнейшего шума понёсся галопом к лугу.
К лугу и к толпе крестьян, которые расступились, оторопев, а затем с гневными криками сомкнулись вокруг всадника — но Джорди спрыгнул с коня и побежал к своим людям.
— Диккон! Нед! Что вы здесь делаете? Вы что, хотите жизни лишиться?
— Добрый день, сквайр. — У Диккона достало приличия выглядеть пристыжённым. — Когда стражники забрали вас, мы и впрямь рассердились на герцогский произвол. И прослышав, что народ идёт свалить сию надменную королеву и её высокомерных сынов, мы отправились попытаться отомстить за вас.
— Ну, вам больше незачем мстить! Меня защищал лорд–чародей, а тот «высокомерный сын» отправил меня назад в имения заботиться о вас всех, насколько в моих силах! — Он развернулся всем телом к Алену. — Ваше Высочество! Кого б там ещё ни понадобилось наказать, умоляю вас пощадить сих малых! Они добивались лишь правосудия для своего сквайра, и ничего более!
— Так вы преданы сему лордику? — недоверчиво переспросил один из толпы крестьян.
Диккон потемнел лицом и покрепче сжал свой посох, встав рядом с Джорди.
— Мы будем защищать сего человека до последнего дыхания.
— Да! — Нед встал по другую сторону от Джорди. — Наш сквайр и его леди делали все возможное, дабы мы и наши семьи хорошо питались и имели хорошее жильё! Если у нас чего–то не хватает, то лишь потому, что у него нет больше денег. На самом–то деле, люди герцога задержали его как раз за попытки достать довольно еды, дабы нам хватило протянуть зиму, хотя для сего ему пришлось стрелять оленей самой королевы!
— То самая веская причина для браконьерства, о какой я когда–либо слышал, — высказал своё мнение Ален.
— Но как же так? — недоумевающе спросил ещё один крестьянин. — Ведь не хотите же вы сказать, будто лорды могут быть нам друзьями!
— Я не лорд, — горячо вмешался Джорди, — ибо мой отец лишён прав состояния! Я всего лишь сквайр!
— Но по праву он лорд! — провозгласил Нед. — Лорд и наш друг!
— Как буду им и я. — Ален на секунду поглядел на кузена, а затем улыбнулся. — В конце концов, мы одной крови, хотя и никогда не видели друг друга. Рад встрече, кузен Джорди.
Джорди оглянулся на него, а затем решил тоже улыбнуться.
— И я рад, кузен Ален.
— Ах как трогательно, — презрительно фыркнул другой крестьянин, — родственники наконец–то повстречались — но тем не менее они лорды и наши враги по самой своей природе!
Повсюду вокруг Алена загудели голоса сбитых с толку людей — пока чей–то голос не взвизгнул:
— Мы пришли сюда пролить кровь! И не можем уйти, ничегошеньки не добившись!
— Вы прольёте мою кровь, если того желаете, — степенно произнёс Ален. — Выберите из своих рядов мне противника, и я буду драться с ним его же оружием!
На верхушке северной башни Алеа держалась рядом с Магнусом, беспокоясь из–за напряжения, явственно проглядывающего в каждой чёрточке его лица.
— Ты не должен, Магнус! Не должен вмешиваться! Пока ещё нет причин!
— Мой принц и друг детства окружён тысячами врагов, — проскрежетал Магнус, — а ты мне говоришь, будто нет никаких причин?
— Конечно нет! Ты ведь знаешь, что он держит ситуацию под контролем, как бы там она ни выглядела! Ты и сам проделывал нечто подобное! Сколько раз ты бывал среди сотен врагов?
— Да, но не с целью бросить им вызов!
— И он тоже не за тем! Вмешайся сейчас, и они потеряют ту веру в него, которую он создаёт! Знаю, труднее всего на свете ничего не делать, но именно это нужно сегодня!
— Если они не бросятся на него, — пробормотал себе под нос Магнус, но чуть ли не пожелал, чтобы они предприняли это.
Толпа вокруг двух братьев ревела, а те глазели друг на друга, дивясь, как это они могут быть родственниками. Их омывал океан шума, пока его не пронзил один голос:
— Не верьте ему! То обман!
— Что же, никто не смеет сразиться со мной? — бросил вызов Ален. — Наверняка ведь должны быть смеющие, иначе вы не пришли бы сюда! Найдите же хоть одного!
Но толпа волновалась вокруг него, недоверчиво шумя — а затем шум вдруг затих, и в напирающей со всех сторон толпе показался коридор. В конце его стоял, словно стена, высокий мужчина шести с половиной футов[45] ростом, с плечами как у быка, с руками толщиной с ногу обыкновенного человека.
— Я смею! — проревел он и потряс семифутовым посохом. — Вот моё оружие! Смеешь сразиться со мной, короленок? Посмеешь сбросить свои латы и драться со мной только на посохах?
25
У городских ворот Катарина в ярости повернулась к мужу.
— Ты что, с ума сошёл, Туан? Ведь нашего мальчика убьют!
— Сомневаюсь, — отозвался Туан, но лицо его застыло от напряжения. — Погибнуть от посоха куда меньше вероятия, чем от меча — и наш мальчик хорошо обучен.
— Но если его…
— Тогда Диармид никогда не простит его убийцу, — ответил на её невысказанный вопрос Туан, — и после твоей смерти у крестьян будет куда как больше оснований страшиться короля, стремящегося отомстить за смерть брата.
— У них не достанет ума помнить о сём!
— А им и не понадобится. — Туан снял латные рукавицы и взял её за руку. — Мы должны рискнуть, хотя он может пострадать в сей схватке, как должны были рискнуть, когда он поскакал на помощь друзьям. Как же он сможет когда–нибудь стать королём, если не сможет полагаться на собственные силы?
— Но тогда врагами были всего лишь разбойники и тати!
— А разве сей противник чем–то лучше? — Туан погладил её по руке. — Смелее, милая. Мальчик отлично обучен и ему доводилось сталкиваться с врагами и пострашнее сего — и изумительное дело, он низвёл сие столкновение с битвы между армиями до схватки на посохах.