— Пожалуйста, дядя! — скривился Джорди. — Меня теперь зовут Джорди, и как раз сие имя я в душе и предпочитаю.
— Тогда рад встрече, Джорди, — рассмеялся Туан. И нахмурясь повернулся к незнакомому рыцарю. — Но что за подарок такой ты мне привёз?
— Меня оклеветали! — закричал сэр Оргон. — И приволокли сюда против моей воли, за не большее преступление, чем…
— Подстрекательство к измене, — мрачно закончил за него Ансельм. — Сей человек попросил приюта в моем доме, Ва… брат, а потом попытался убедить меня возглавить ещё один мятеж против вас — и если бы Верховный Чародей не выступил в защиту моего сына, а твой Диармид не простил ему браконьерства, я б и впрямь повёл против вас лордов!
Катарина негодующе повернулась к нему, готовая наброситься с упрёками, но прежде чем она успела заговорить, Туан сказал:
— А вместо сего, ты привёз изменника ко мне — но что там за речь о браконьерстве? — Он нахмурясь повернулся к Джорди.
— Случился неурожай, — объяснил Диармид.
— Моих арендаторов ждала зимой голодная смерть! — привёл довод в своё оправдание Джорди. — Я не мог ждать, пока у них исхудают лица, чтобы начать лечение сей болезни — и к чему смотреть, как они голодают, когда в лесу полно дичи?
— Тогда тебе следовало попросить у герцога разрешение на охоту, — наставительно произнёс Туан. — Уверен, он бы его дал.
— Безусловно, он нарушил закон, — сказал Ансельм, — но как раз лорд–чародей и убедил твоего сына Диармида, что закон тот не предназначен для принуждения людей к голоду.
— Конечно не предназначен! — негодующе воскликнула Катарина. — Он принят лишь для того, дабы в лесах не переводились олени для охоты лордов.
— Несправедливый закон, — крикнул сэр Оргон, — но отнюдь не повод для мятежа!
— А вот когда мой сын стоял в цепях, он говорил совсем иное, — мрачно промолвил Ансельм.
Туан нетерпеливо повернулся к связанному рыцарю:
— Утром мы заслушаем твоё дело. А сейчас я желаю поговорить с братом. Стража! Позаботьтесь, дабы сего человека устроили в самой прекрасной нашей темнице!
— Я рыцарь! — запротестовал сэр Оргон.
— Насколько правдиво сие утверждение, мы тоже обсудим завтра. — Туан кивнул стражникам, и те уволокли сэра Оргона, протестующего на каждом шагу.
— Так значит ты простил своего кузена, — вернулся к прежней теме Туан.
— Я почувствовал сильнейшее облегчение, когда лорд–чародей привёл мне вескую причину, — признался Диармид, — ибо я разрывался меж двух зол; плохо благоволить родственнику, а вешать его — ещё хуже.
— И потому вместо виселицы, — сказала Катарина, обращаясь к Джорди, — ты отправился присоединиться к нам в битве — и сыграл роль миротворца!
— Я не мог допустить, дабы моих же крестьян убили только за просьбу о правосудии, Ваше Величество, — ответил Джорди, — но я никогда бы не стал сражаться с вами.
— И вместо сего ты встал бок о бок со своим кузеном и помог ему превратить кровавую битву в празднество, — кивнула Катарина и повернулась к младшему сыну. — Очень хорошо, что ты способен вершить правосудие, а не слепо придерживаться буквы закона.
— Спасибо, мама, — улыбнулся Диармид. — Однако за сие я должен благодарить лорда–чародея.
— Именно это я сама и сделаю, когда увижусь с ним в следующий раз. — Катарина снова повернулась, нахмурив лоб, к Джорди. — Ты получил свои земли в лён от отца?
— Да, — подтвердил Джорди, — хотя сам я считаю себя лишь его управляющим.
— Будучи наверняка куда большим! — возразил Ансельм.
— Ну, думаю, я довольно неплохо справляюсь со своим делом, — улыбнулся отцу Джорди, а затем снова обратился к королеве: — По крайней мере, мои арендаторы называют меня «сквайром».
— Уверен, отец дал тебе ту военную подготовку, которой требует сей титул, — сказал Туан.
— Конечно, — нетерпеливо бросил Ансельм. — Он способен сражаться не хуже любого рыцаря — или любого крестьянина, как учил нас с тобой отец, Туан. — Он заставил себя улыбнуться. — Наверно мне не следовало обучать его мастерству стрельбы из лука.
— Тогда он убил бы своего оленя пращой, — хмыкнул Туан. — Он определённо показал себя достойным сего титула.
— Сего дня он доказал свою смелость в бою, — улыбнулась Катарина и быстро взяла Туана за руку.
— Да, — согласился Туан. — Броситься в гущу драки защищать своих было и впрямь храбрым поступком.
— Но там все были мне своими!
— Отлично сказано, — одобрила Катарина и многозначительно взглянула на мужа. Туан кивнул и снова повернулся к племяннику, обнажая меч.
— Эй–эй, брат! — крикнул Ансельм, кладя руку на эфес собственного меча.
— Ты ведь будешь его поручителем, не так ли? — спросил Туан.
— Поручителем? Что за… ?
— Уверен будет, — вмешался Диармид, — так же как и я.
— Тогда преклоните колени, сквайр Джордж. Джорди скривился, но у него хватило здравого смысла не протестовать против употребления его полного имени, когда он встал на колени.
Туан коснулся повёрнутым плашмя лезвием меча его левого плеча, а затем проведя им по дуге над головой Джорди коснулся клинком и правого со словами:
— Отныне я провозглашаю тебя рыцарем. — А затем поднял меч и шагнул ближе и стукнул племянника так, что у того качнулась голова.
Сквозь звон в ушах Джорди услышал слова своего короля:
— Встаньте, сэр Джордж, и будьте столь же верным, каким и были, верным и человеку, и господину навеки вечные.
Ошеломлённый Джорди встал, а Ансельм заикаясь вымолвил:
— Брат… моя королева… никак не думал…
— И напрасно, — попеняла ему Катарина. — Мы повторим сию церемонию с большей пышностью, но она ничуть не изменит его благородства. — И попросила уже Джорди. — Привези как можно скорее свою жену познакомиться с нами.
— Ваше Величество, — ответил сглотнув Джорди. — Обязательно привезу.
— Нужно обдумать ещё одно дело, мама, — сказал Диармид.
— Да, сынок? — нахмурилась Катарина.
— Он доказал свою смелость, но также и заботу о своих людях, — указал Диармид. — Могу я предложить дабы его удостоили более высокого звания, чем рыцарское?
— Вот как! — молвила Катарина. — И чьи же владения он должен будет получить — твои?
— Именно, — подтвердил Диармид. Катарина ошеломлённо воззрилась на сына.
— Ты действительно желаешь проводить дни среди книг, не так ли? — улыбнулся Туан.
— Управление герцогством отнимает столько времени, — пожаловался Диармид.
— Будьте уверены, сэр, я не позволю вам попусту терять время! — негодующе заявила Катарина.
— Однако, — сказал Туан, — есть и другие обязанности кроме герцогских, какие способен выполнять наш Диармид, мало кто ещё справится с ними.
— Ваши Величества — я явился сюда не добиваться предпочтения, — возразил Джорди.
— Да, ты явился сюда послужить своей королеве, — сказала Катарина, — и именно так и поступил. — Она нахмурясь повернулась к Ансельму. — Я не могу восстановить в правах лишённого их изменника, пусть даже и доказавшего свою верность — но могу вернуть сыну звание, которое должно было достаться ему по рождению. — Она повернулась к Джорди. — Преклоните колено вновь, сэр.
Ошеломлённый Джорди преклонил.
Катарина шагнула вперёд и положила руку на голову племянника.
— Будьте же отныне столь же верны и преданны короне и народу, каким показали себя сегодня — но когда в следующий раз сочтёте, что закон несправедлив, то обращайтесь к своей королеве! — Она убрала руку. — Встаньте, герцог Логайр.
Когда изумлённый и вытаращивший глаза Джорди встал, Ансельм заикаясь вымолвил:
— Ваши Величества… заверяю вас, я никак не ожидал…
— Хватит и простого «благодарю вас», Ансельм, — усмехнулся Туан.
Ансельм проглотил все ненужные слова, какие собирался сказать.
— Ваши Величества, благодарю вас от всего сердца!
— Но я не могу отнять у своего родича титул, так же как и его земли! — внезапно заявил Джорди. — Что бы ты почувствовал, кузен, если б я так поступил?
— Облегчение, — уведомил его бывший герцог. — Огромное облегчение.
Когда Род въехал в лес, вокруг него сомкнулись ели, скрывая из вида солнце — но поскольку был полдень, света просачивалось достаточно и видел он все очень даже хорошо. Было жутковато и одиноко; Род вздрогнул и понадеялся, что они с Вексом снова поедут по дубовым и ясеневым рощам. Оглядываясь кругом, он нахмурился.
А затем увидел медленно падающую на землю белую крапинку. Он моргнул не веря своим глазам — но все верно, вон ещё одна, и ещё.
— Векс, я должно быть ошибся — но готов поклясться, что вижу снежинки.
— Ты не ошибся, Род.
— Но как такое может быть? Ещё ж и октябрь–то едва начался!
— Возможно ранний снегопад? Я знаю, что когда мы прибыли к западным герцогствам местность, постепенно становилась все выше над уровнем моря; мы уже в четырёх тысячах футов[48] над ним.
Род задрожал и сказал себе, что это от холода. Он подышал на руки и потянулся за перчатками — но остановился; ему померещилось какое–то движение.
— Векс? Ты видел, что–то двигалось?
— Только снежинки, Род.
— Я мог бы поклясться, что видел что–то покрупнее. — Он стал натягивать перчатку на левую руку — и замер; вот оно, замеченное краешком глаза, и если он продолжит смотреть на руки, то будет видеть его. Это было непросто, фокусировать свой взгляд на руках, удерживая одновременно внимание на движущемся предмете, но он сумел. Увиденное им могло быть всего лишь снежным облаком, извивающимся и колышущимся на ветру — но на самом верху этого облака виднелось лицо, неотчётливое, словно состоящее из движущихся частиц, лицо с белоснежными волосами, бровями и бородой, призрачно–белое, полупрозрачное лицо над длинной развевающейся мантией, но вот от этой колышущейся завесы снега отделилась рука, длинная и костлявая рука, протянувшаяся к Роду. Он вскрикнул и пригнулся, но рука последовала за ним и указательный палец коснулся его лба.