но было оставаться маленьким.
Пятачок понимал, что ребята угостили его от избытка чувств, и радовался вместе с ними. И ел совсем не по-поросячьи – ни одной капельки из вафельного стаканчика не упало на асфальт. И чавканья не было слышно.
Веня вообще считал, что Пятачок мало чем отличается от человека. А если отличается, то чаще всего в лучшую сторону. Например, поросёнок умел развязывать такие сложные узелки, которых ни Веня, ни Варя никогда не развязали бы.
Пятачок научился этому искусству, когда снимал верёвочки, которыми Варя перевязывала дверцы кухонных шкафов. Профессор Одуванчик предупредил Варю, что это надо делать обязательно, чтобы поросёнок не добрался до продуктов. Иначе он мог за один присест съесть все запасы сахара, муки и даже круп. Но её хитрость с верёвочками помогала недолго – пришлось вставить в шкафчики настоящие замки с ключами.
Время шло быстро. Назначенный Пузатым час уже пролетел. Ребята вертели головами, но тех, кто им был нужен, не видели.
Веня начал тревожиться.
– Неужели они не появятся? – сказал он.
– А я вот о чём думаю… – вздохнула Варя. – Зачем им идти к памятнику? Посмотри вокруг – ничего интересного. А они ведь говорили о каком-то развлечении.
– Точно! Созвонились и изменили место встречи, – с таким же вздохом разочарования согласился Веня. – Или мы с тобой ошиблись. Это не то место.
– Как же не то, если вот он, Гоголь, – возразила Варя, махнув рукой в сторону памятника.
Словно удостоверяясь, Веня обошёл памятник. Точно, Гоголь. Только почему-то не очень нравился этот памятник Вене. Высоченный, строгий, как будто это не писатель, а генерал.
– Может, это не тот Гоголь? – сказал он.
Варя расхохоталась.
– А ты знаешь другого?
– Я? – переспросил Веня. – Нет…
И тут он задумался. А может, в самом деле есть в Москве ещё один памятник Гоголю?
– Я не знаю, – повторил Веня. – А вот папа или мама точно знают. Они же архитекторы!
Он набрал папин номер и быстро проговорил в трубку:
– Пап, Варька мне сказала прийти к памятнику Гоголю. Я пришёл, а её нет. Может, я что-то перепутал?
– А ты к какому Гоголю пришёл? – спросил папа. – К сидячему или к стоячему?
Веня, сияя, посмотрел на Варю. Сработало!
– К стоячему, – ответил он и для верности ещё раз посмотрел на высоченный памятник. – А разве есть ещё сидячий?
– Конечно, – ответил папа. – Совсем недалеко. Ты сейчас стоишь в начале Гоголевского бульвара. А ты перейди Арбатскую площадь, только по подземному переходу, и по левой стороне Никитского бульвара будет маленький дворик. Там и сидит настоящий Гоголь.
– А этот что, не настоящий? – удивлённо спросил Веня.
– Ну, как бы тебе объяснить… В Москве был хороший памятник Гоголю. Но Гоголь у скульптора Андреева получился грустный – такой же, каким был в жизни. А это не всем нравилось. Потому его и перенесли во дворик. А на его месте поставили Гоголя, который похож…
– На генерала? – подсказал Веня.
– Да, на генерала, – хмыкнул папа. – Ты заметил? Значит, у тебя хороший вкус.
– Спасибо, пап! – воскликнул Веня. – Я побежал!
– Сравни с настоящим Гоголем, – сказал папа. – Только осторожно переходи площадь.
– Побежали! – воскликнул Веня, пряча телефон в карман.
– Туда, где сейчас я? – хихикнула Варя.
Всё-таки любила она сделать замечание, если Вене приходилось кого-то обманывать. Пусть даже и так необидно.
Пятачок не хотел сравнивать никакие памятники. Ему бы, наверное, хотелось остаться здесь и съесть ещё мороженого. А вдруг бы его снова угостили? Тем более что по подземному переходу поросятам бегать не очень удобно. Таких кроссовок, как у Вени с Варей, у Пятачка не было. Его копытца разъезжались на скользких ступеньках, и его бег готов был превратиться в полёт кувырком. Но Веня подхватил его под мышки и побежал вместе с ним вниз. Зрелище было что надо! Мальчишка тащит чёрного маленького поросёнка, у которого трясутся копытца, уши и даже хвостик. Прохожие изумлённо оглядывались на них, а стоящий в подземном переходе полицейский от удивления даже решил, что нарушен общественный порядок.
– А ну стойте! – встал он перед ними, как стоячий Гоголь. – Вы куда это его несёте?
От растерянности Веня признался:
– К Гоголю сидячему.
– К памятнику. Там у нас встреча, – сразу добавила Варя, чтобы не так глупо выглядело это объяснение. – С друзьями.
– А!.. – протянул полицейский. – Тогда ничего. Только не уроните. Он такой маленький ещё.
Не знал полицейский, что минипиг больше и не вырастет. Зачем? Главное ведь не размеры, а ум и совесть.
Уютный дворик, о котором говорил папа, нашёлся быстро. И Гоголь сидячий тоже. И в отличие от стоячего он сразу понравился и Вене, и Варе, и даже Пятачку, который уставился на него снизу вверх восхищённым взглядом. Вене показалось, что и писатель посмотрел на поросёнка, грустно улыбнувшись при этом. Гоголь был закутан в шинель, словно от холода. Сидя на невысоком постаменте, он смотрел вниз печальным, понимающим взглядом.
– А куда это он так смотрит? – спросила Варя.
– А вот, видишь, – показал Веня.
На постаменте по кругу были сделаны бронзовые барельефы.
– Это, наверное, те, про кого он писал, – сказала Варя. – Точно! Я читала «Вечера на хуторе близ Диканьки». Видишь, вот чёрт, а вот ведьма, которую зовут Солоха.
Кроме чёрта и Солохи на постаменте было множество других фигур. Они были такие интересные, что Вене сразу захотелось про них про всех почитать. Нет, конечно, не сразу, а потом. Сейчас было просто некогда.
Они обежали постамент раз, другой, но ни Пузатого, ни Тростинки не увидели.
– Всё-таки мы невезучие, – сказал Веня. – Хоть и познакомились с таким хорошим памятником, а больше ничего.
И он посмотрел вокруг, как будто окончательно убеждаясь в этом.
Глава 8Злые художники
Людей вокруг памятника было мало. Сидели несколько женщин, которые разговаривали и наблюдали при этом за своими маленькими детьми. Дети подходили к большой клумбе рядом с памятником, наклонялись и смешно нюхали красивые цветы. Наверное, от того, что это был дворик, воздух здесь был свежим и приятным. Ещё было совсем не поздно, да и как может быть поздно во время летних каникул? Ну подумаешь, немножко вечереет, но ведь завтра же не идти в школу.
Веня опасливо покосился на детишек. Не пристанут ли к Пятачку? А то начнут дергать его за уши и за хвостик, а мамы при этом станут говорить обидные слова про всякие микробы. Да и не хотелось становиться центром внимания, ведь ребята надеялись на слежку и подслушивание. А это надо делать, как известно, незаметно.
Надо сказать, что Веня и Варя по-разному относились к этому занятию. Веня его считал вполне нормальным, а Варя – не очень.
– За людьми следить неприлично, а подслушивать и вовсе чуть ли не преступление! – не раз говорила она Вене.
Но он не соглашался.
– А помнишь, когда воры украли Пятачка? – приводил он веский довод. – Если бы мы их не выследили и не подслушали, освободили бы мы его? А в деревне у твоей бабушки помнишь, как мошенники запугивали всех людей русалками и водяными, чтобы никто на речку не ходил, а сами в это время там клад искали? Так что это нормальных людей нельзя выслеживать и подслушивать, а мошенников и злодеев ещё как можно!
Вот и сейчас Варя начала сомневаться.
– Вень, а зачем мы вообще этих людей преследуем? Ничего явно плохого они не сделали. А мы…
Веня сразу же её перебил:
– Ты что, устала бегать? Так посиди, отдохни. Как Гоголь. Я же тебе объяснял про Шар! Мама с папой его построили, чтобы там дети веселились, а там творится непонятно что. Мои родители знаешь как переживают? А ты слышала, как эта дамочка сказала охраннику, что она его хозяйка? И что они с Пузатым там собираются устроить? Это, по-твоему, веселье? Мыши со змеями… Нет, нам обязательно надо всё-всё разузнать.
Наверное, упоминание о мышах и змеях подействовало на Варю.
– Я не против, – вздохнула она. – Но что-то их нет. Мы просто не сможем их выследить.
И Пятачок вслед за Варькой вздохнул. Почему-то он всегда так делал – то ли передразнивал, то ли сочувствовал.
– Сможем! – твердо сказал Веня. – Надо будет, мы ещё сто раз к Шару пойдём. Там удобная позиция для подглядывания. Из-за кустов за скамейкой. Да и мимо Кол Колыча всегда можно прошмыгнуть. А кстати, – вспомнил он, – получается, мы ему подарили «Живой портрет»?
– Не жалко, – махнула Варя рукой, – если для дела.
Раз она так сказала, значит, согласилась и дальше действовать вместе с Веней. А Пятачок ничего не сказал. Потому что он и так был согласен.
Все же Веня беспокоился. Неужели слежка сорвалась? Их «знакомые» всё не появлялись. Но ничего не оставалось, как просто ждать. Других памятников Гоголю ребята в Москве уже разыскивать не будут. Наверное, их и нет больше, да и час, о котором договаривались Пузатый с Тростинкой, давно прошёл. Если уж так получилось, то придётся просто сидеть. Вон как уютно устроился Пятачок на скамейке! Даже глаза прикрыл, отдыхая. К тому же здесь просто уютно. Не зря ведь все эти мамы привели сюда своих карапузов. Да и другие люди подходили – усаживались на скамейки, тихонько о чём-то беседовали.
У самого входа в садик со стороны бульвара устроились на скамейках несколько художников. Художников всегда можно узнать не только по мольбертам, возле которых они сидят. Веня давно заметил, что у этих людей особенный, пристальный взгляд на мир. Наверное, они видят в нём такие цвета и краски, которые обычный человек не сразу и заметит. Конечно, чтобы научиться этому, лучше всего почаще ходить в музей. Но у Вени это… не всегда получалось. А может, он ленился? Когда-то в детстве он очень любил рисовать. В его комнате все стены были сплошь увешаны рисунками. Некоторые даже до сих пор висят, бережно помещённые мамой в рамочки.
Она очень часто укоряла Веню:
– Зарыл ты, Веня, свой талант в землю. А его надо было развивать. Посмотри, какая чудесная картинка у тебя получилась, когда тебе было всего-то три годика. Закат. Такой закат и у взрослого художника не всегда получится. А ты когда в музее был в последний раз? Вместе с классом два года назад?