— Если они будут продолжать в том же духе, то станут легкой добычей для кошки, — проворчал Гар за вечерней порцией овсянки.
Дирк кивнул, глотая еду.
— Я думаю, пэры это отлично знают.
— Но минут десять мы будем выглядеть великолепно, — весело сказал дворецкий, сидевший рядом с Дирком.
— Да, в самом деле, — ремесленник кончил вылизывать чашу и улегся перед ними на спину. — Первые десять минут наши добрые братья кулы увидят настоящий бой. Затем мы устанем, и молодые пэры получат преимущество, затем еще больше и больше — и наши собратья увидят, что пэры медленно, но верно побеждают, как неизбежно должны делать люди их рождения.
— Да, — потер, тихо улыбаясь, костяшки пальцев купец напротив Гара. — Но в эти первые десять минут… Кто знает? Я, может быть, даже сделаю вмятину в шлеме.
— Такого никогда не случалось, — подошел, качая головой, фермер. — Ни один человек не будет иметь достаточный запас сил к тому времени, когда нас выпустят на Игры.
— Ни один нормальный человек, — обыкновенный, — ремесленник вскинул брови, указывая на Гара. — Но мы рассчитывали на тебя, друг.
Гар с миг смотрел на него, а затем по-волчьи оскалился.
— Думаете, я смогу доставить вам некоторое небольшое удовлетворение?
Слова эти отозвались в Дирке предупреждающим уколом. Что там на уме у этого верзилы?..
— Можешь? — рыбак с фонарной челюстью присел на корточки между купцом и ремесленником. — Только «можешь»? Это самое лучшее, что ты способен предложить нам?
Гар прислонился затылком к стене, лениво улыбаясь.
— А что у тебя на уме?
Рыбак пожал плечами.
— Наверное, небольшая резня. Пятнадцать-двадцать пэров долой.
— Двадцать! Мои бедные кулаки против пластинчатых доспехов и мечей? Двадцать?
— Твои бедные два кулака будут усилены свинчатками и окованы сталью, — сказал, присоединяясь, лесоруб. — И думаю также, что мы можем обеспечить некоторое отвлечение внимания на себя, что даст тебе в изобилии время развить глубокие и многозначительные отношения с любым противником.
Гар вздохнул, поднимая глаза к потолку.
— Искушение велико, господа. Я почти мог бы позволить убедить себя пойти на это. Но есть маленькое препятствие: моя совесть. Это было бы ненужным кровопролитием.
— Совесть! — фыркнул лесоруб, а конюх нахмурился:
— Ненужным?!.. Как ты можешь так думать?
Дирк поднял голову и увидел с удивлением, что вокруг них собралось большинство заключенных, и подходили последние несколько оставшихся.
Гар сплел пальцы на затылке.
— Если то, что вы говорите, правда, — то все равно мы умрем, но все пэрики останутся в живых, поэтому если мы убьем одного из них, это будет ненужной смертью.
— В ней есть нужда, — мрачно заверил его дворецкий.
— Мы нуждаемся в ней, иноземец, крайне нуждаемся. Мы не можем покорно принять смерть, мы не можем согласиться с тем, что наши жизни ничего не стоят, — тихим, как пламя, голосом добавил конюх.
Гар поднял бровь.
— Так вот как вам удается сохранить бодрость, а я-то удивлялся.
Фермер усмехнулся, словно ленточная пила.
— А чего мы добьемся, хандря и дрожа?
Но ремесленник рассмеялся, приподнявшись на локте.
— Не думай, что мы такие смелые, иноземец. Когда я попал сюда почти год назад, меня так мутило от страха, что я едва мог не наложить в штаны. Но через некоторое время я начал понимать, что все равно умер бы молодым, даже если бы меня не поймали.
— Только теперь я знаю день своей смерти, вот и все, что изменилось, — продолжал ремесленник. — Иначе я мог бы получить еще день-другой, возможно, год…
На мгновение лицо его побелело до блеклости, затем он пожал плечами и усмехнулся.
— Но никоим образом не намного дольше — и я умер бы без всякого смысла, ничего не достигнув, никак не изменив свою жизнь, чтобы мир мог посмотреть и сказать, «Во! Вот знак, что человек жил!» Но теперь, здесь… Теперь у меня есть цель, шанс убить пэра. Возможно, только шанс и слабый к тому же — стальные перчатки против меча и пластинчатых доспехов, и с солнцем мне в глаза — но тем не менее мой шанс! Любой шанс все же больше того, что я имел раньше — и, наверное… — голос его стал тихим, ласкающим, он поднял руку, медленно сжимая кулак. — Всего лишь возможно, что я сумею из-за какого-нибудь вывиха случайно сам убить его в спазме, — и он кивнул, блестя глазами. — Да, это стоит смерти — даже верной.
Гар улыбка сошла с лица Гара. Он не сводил совершенно неподвижного взгляда с ремесленника.
Тот резко рассмеялся и снова плюхнулся на спину.
— Ай, дядя! Я изумляю тебя? — он шутливо выкатил глаза на Гара. — По-моему, ты ничего не понимаешь в ненависти.
— Я думал, что понимаю, — медленно произнес Гар.
— Добро пожаловать в школу, — бросил позабавленный конюх.
Гар недоверчиво медленно поворачивал голову из сторону в сторону.
— Вы невероятны. Кучка людей, нетерпеливо ждущих верной смерти ради даваемого ею мизерного шанса вырубить нескольких мелких врагов.
Фермер подчеркнуто пожал плечами.
— Мы не представляем собой ничего особенного. То же самое чувствовал бы любой на нашем месте.
Гар, теперь улыбаясь, все еще качал головой.
— Если бы у меня была армия людей, подобных вам, я мог бы покорить целый мир.
— Да вот она, твоя армия, — легковесно ответил ремесленник, но не сводил глаз с Гара. — А где этот мир, который ты покоришь?
Тут наступило молчание, натянутое, словно шкура на боевом барабане.
Затем Гар рассмеялся.
— Он за стенами этой тюрьмы, любезный. Отправимся маршем вниз по реке? Или, наверное, ты знаешь таверну, где мы можем посидеть и обсудить судьбы королевства?
Рот ремесленника вопреки его воле растянулся в кислой усмешке. Один за другим остальные арестанты тоже улыбнулись, но сырой воздух тюрьмы отяжелел от внезапного разочарования.
Ремесленник поднялся на ноги.
— Мы зря теряем время на болтовню. Нам следует выспаться, чтобы быть через четыре дня, по возможности, наиболее гожими к бою.
Другие прогромыхали согласие и медленно двинулись подыскать грязные соломенные тюфяки у стен.
Гар следил за их уходом в колеблющемся свете единственного факела за решеткой.
— По-моему, ты тут чуть не устроил революцию, — сказал Дирк.
— Да, — кивнул с сияющим взором Гар. — И, думается, мог бы сделать это вновь, в любое время, когда захочу. — Затем очень тихо: — Они изумительны. В тюрьме ожидаешь найти скотов, а не умных людей.
— В некотором смысле они скоты, — медленно произнес Дирк. — Каждый думает только об убийстве.
— Думает? — Гар повернулся к нему и кивнул. — Да, они думают, не правда ли? Я всегда считал себя интеллигентным человеком — но я получил хорошее образование, а они — никакого. Неужели я здесь обладаю самым низким интеллектом?
— Не думаю, — произнес, поразмыслив, Дирк. — Ты мне не кажешься испытывающим дефицит мозгов. Но ты, безусловно, оказался в подходящей компании.
Гар кивнул.
— Что за аномалией является эта планета? Мозги обращаются только к убийству?
— Они не убийцы, — мягко заметил Дирк. — Ни один из них.
— Что же тогда?
Дирк посмотрел ему в глаза.
— Ты действительно еще не понял этого? Весь смысл этой гладиаторской шарады?
Гар с минуту смотрел на него, нахмурив брови, затем снова откинулся затылком к стене, задумчиво поджав губы.
— Я понял, что смысл ее — отобрать мозговитых, но не слишком углублялся в механизм. Это не такое место, где ты будешь расспрашивать человека о его прошлом. Почему же они здесь?
— Они бунтовщики. Любой здесь был подслушан, когда высказывался против пэров — может, просто анекдот или пьяное ругательство. Или то и другое. А большинство из них обладает изрядным чувством юмора — они собрали бы немало слушателей.
— Включая солдат?
Дирк кивнул.
— И не особенно остерегаются. Потому что, надо полагать, в них скопилось достаточно гнева, чтобы заставить их потерять головы таким вот образом.
— Я удивлен, что все, что они совершили — это высказались.
— Если бы они действительно сделали что-нибудь, их бы здесь не было. Если бы они попытались убить пэра или проткнуть серпами местного сенешаля, их бы повесили за ноги и обезглавили на месте. Нет, это заведение для тех, кто обладает острым умом и горячей кровью — слишком умных, чтобы сделать что-нибудь сулящее мгновенную смерть, слишком горячих, чтобы суметь скрыть свой гнев и ненависть.
— Это сводится к тому же, — медленно пробормотал Гар. — мгновенная смерть или смерть через год — какая разница? Покойник есть покойник. Должны существовать другие с мозгами и похладнокровней.
Дирк пожал плечами.
— Если человек выглядит умным, но не поднимает бучу, его облачают в рясу и называют попом. В конце концов, им же нужно несколько кулов, умеющих читать и писать — и могущих проповедовать массам смирение и покорность.
— У вас есть религия? — поднял брови Гар.
— О, да. Христианство восемнадцатого века со всеми причиндалами. Пэры обо всем подумали. И они проповедуют терпение, спору нет, но пэры не знают, что проповедуемое большинством из них терпение — это просто дело ожидания, когда вернется к жизни Де Кад. Они — фокусные точки своих общин — священники всегда ими были. Но пэры не знают, на чем они фокусируют кулов.
— Наказание за блуд — смерть, для обеих сторон. Любым рожденным от него детям тоже.
Гар, кивая, нахмурился.
— Таким образом, горячего умника убивают на Играх, а хладнокровный умник не передает своих генов. В любом случае умные гены отфильтровываются — но, конечно, только у достаточно умных, чтобы не быть смутьянами. Нельзя же иметь население только из идиотов… Да, очень ловко.
— Не совсем. Эти берсерки, может быть, достаточно умны, чтобы оставаться неженатыми, но они все-таки передают ген-другой, прежде чем попадутся.
— Таким образом, — медленно произнес Гар, — фильтровка никогда не кончается. Она должна быть постоянным, регулярным явлением.